– Ты у нас прямо от сохи, Ларочка… я-то такие тонкости и не знаю! У меня другая форма деятельности! – высказывала она с «любезной» улыбкой.

Как-то Саша услышала то, что явно не предназначалось для её ушей – дед слишком громко высказался…

– Да что за змеюка такая эта Валентина! Лару уже запинала! Вот, тоже мне голубая кровь, белая кость! Ну и что, что прадед у неё какой-то мелкий дворянчик и в шкафу старинные фарфоровые чашки стоят? Ну и что, что её семейство никогда ничего тяжелее ложки не поднимало? Чем это делает других людей хуже, чем она сама? Я же как-то с её бывшим мужем общался, когда он ещё жив был, так он тоже жаловался, что она его загрызла, мол, не оценил счастья-то, раз его в такую интеллигентную семью взяли! И всего-то купил им квартиру в Питере, а не дворец отстроил! И тут её сын ещё взял и женился не на той девице, которую она ему подыскала, а на нашей Ларе. А Лара-то от сохи! Мы ж с тобой всего лишь из деревни, а она-то, аж из Выборга!

Дед злился редко, вот Саша и удивилась, да запомнила.

У деда и бабушки с мамой работа и так нервная, сложная. Торговая фирма, выросшая из небольшого продуктового ларька, занимала много времени, тем более что они специализировались на фермерских продуктах, свежих овощах и ягодах, а всё это надо было отыскать, найти транспорт, организовать доставки до ближайших магазинов их сети и магазинов-партнёров.

Работали на совесть, иногда дед и сам не гнушался съездить за свежайшими продуктами, цены до безумных никогда не задирал, даже когда трудно было, а ещё завёл жесточайший контроль за сроками хранения и раздачу продуктов с истекающим через день-два сроком, пенсионерам и инвалидам, которые проживали у его магазинов.

Да, коллеги крутили пальцами у висков, но выбрасывать продукты дед не мог физически, видимо, сказывалось воспитание «от сохи», а мухлевать с переклейкой этикеток считал непрофессиональным занятием.

Это давало неожиданные плоды. Например, одна из самых вредных и неуступчивых пенсионерок, которая регулярно жаловалась на всё и вся, от шума подъезжающих к магазину машин, до невежливых грузчиков, взяла и отследила грабителей, которые пытались взломать дверь магазина.

– Нет, ну что за вопиющая наглость! – жаловалась она по инерции уже на грабителей. – Куда полезли! В самый приличный в округе магазин! И пусть мне не нравится, как выражаются их грузчики, но воровать оттуда я никому не позволю! Они настоящие люди, хоть и бизнесмены!

Сашка гордилась и компанией, и дедом с бабушкой, и мамой. По её мнению, они делали важную работу, и делали на совесть. Она сама точно знала, куда пойдёт работать, поэтому высказывания бабушки Вали: «

Ещё одна торгашка будет», Сашку даже не задевали – что поделать, если не понимает человек. Тем более, что бабушку тогда останавливал сын.

Сашин папа в семейной фирме жены не работал, хотя тесть и звал.

Зарабатывал он вполне прилично, занимался "благородными занятиями", ничем не оскорбляя взгляды на жизнь своей матушки, но до поры не позволял ей высказываться по поводу жены и её семейства.

Правда, вода, наверное, и камень точит… Нет, видимо, не каждый, но Максим Викторович оказался камнем податливым. Сначала стал прислушиваться, позволял матери растравлять своё недовольство женой, потом и сам жаловаться стал – не так приготовила, не этак подала, внимание не уделила. Потом и вовсе усомнился – ДНК-анализ дочери всё-таки сделал. Получил на руки результат, убедился в том, что Сашка точно его. И нет бы на этом успокоиться, раз уж убедился… Недовольство копилось и копилось, стало казаться, что он-то достоин большего, чем торгашка рядом с ним.

Единственное, что не вызывало никаких замечаний – это сын. Даниил был его абсолютной копией. Тут уж даже Валентина Петровна не нашла к чему придраться… сначала не нашла.

– Она же воспитает из него такого же, как она сама! Как Сашку! Нет-нет, что хочешь делай, но Данечка в нашу породу, и воспитать его надо нам!

Даня всегда знал, что от любого неприятного дела или занятия можно ускользнуть, если пожаловаться отцу или бабушке Вале. Правда, это не всегда получалось – отец работал, бабушка была далековато, так просто самому и не доехать. Но он рос, возможностей появилось больше, вот он ими и пользовался.

Сашка, с её аналитическими способностями, всё это видела расчудесно. Собственно, именно она и была главной противницей всех бабусеВалюсиных подходов. Правда, действовала разумно – не в лоб. Так что даже не была опознана, как серьёзная противоборствующая сила.

– К бабуле едешь? Ну давай! Хорошее дело. А главное-то что? Серёге хорошо будет.

– А чем это? – Даня вечно соперничал со своим приятелем Сергеем.

– Он-то уроки выучит и умоет тебя завтра по полной! Но это и ладно. Не всё ж тебе его…

Сашка тихонько усмехалась, когда брат, сердито прищурясь, отменял визит и садился за уроки.

Саша вообще знала о жизни семьи несколько больше, чем об этом думали окружающие.

Например, то, что у отца кто-то появился, она уловила задолго до его ухода. Где-то за полтора года!

Поведение, систематические задержки, прорывающееся всё чаще раздражение, а главное – полный отказ от попыток как-то сдерживать грязевой поток, высказываемый Валентиной Петровной в адрес невестки, многое Сашке объяснили.

– Так… ну, положим, я права. И что делать? Маме сказать? А если это несерьёзно? Если просто платонически влюбился? Ну бывает же!

Сашка призадумалась. По всему выходило, что бывает.

– А я возьму, да разрушу отношения родителей… А если это всё-таки серьёзно? Если он соберётся уходить? Что тогда?

Сашка задумчиво нарисовала на салфетке развилку.

– Тут – «ошиблась и показалось», тут – «не ошиблась».

От веточки «не ошиблась» пошли ещё две:

– Эта – «не ошиблась, но несерьёзно» … А тут – «уходит и развод».

Именно последняя возможность требовала неких размышлений.

– Квартира мамина – бабушка и дед подарили. Дача вообще их. Да, огромная, да, места всем хватает, но записана на них. Машины? Так и они у обоих есть. Если делить, то обе. Отец на это не пойдёт, так что их можно не считать. А что ещё? Точно! Мамины акции!

Ни бабушка, ни дед, ни мама так и не поняли, зачем Сашка настояла на передаче акций Ларисы её родителям. Да, формальный повод – упрощение перерегистрации компании, а настоящий знала только Сашка, бдительно наблюдавшая за событиями.

– Что ж делать, если у меня натура собачья? – как-то пришло Сашке в голову, – За своих сожру без раздумий, а если перестал быть своим – не обессудь, обидеть никого не позволю!

Вот она и теперь занималась тем же самым – не собиралась позволять брату обижать маму!

– Да и поразмыслить не мешает… и с чего бы это там всем так пригорело – срочно Данечку приманить? Нет понятно, что он «их порода», но почему сейчас и так срочно? И как в это во всё вписывается красотка сойка-Зойка?

Сойкой Саша прозвала новую папину любовь из-за страсти к блестящим побрякушкам.

– Нетипично, однако! А значит, надо посоображать! А пока – помочь маме вещи нашего голубя перелётного сложить. Ишь, птичка… тут поел, нaгaдил, и дальше полетел! Я ж не мама, я и пинком сопроводить могу! Только вот мне любопытно, а раз так, будем действовать умнее!

Глава 5. Здрасьте, это я, ваша неожиданность

Когда открылась входная дверь, то первой в квартиру вошла мрачная решимость, а уж за ней – Даня.

Он морально готовился к ссоре аж с самого отцовского дома, вспоминая инструкции.

– Она плакать будет! – говорил он.

– А ты ей скажи, что отец тоже имеет право участвовать в твоей жизни! Что у него тебе лучше! – улыбаясь, инструктировала его Зоя.

– Да-да! А ещё скажи, что у папочки тебя понимают и поддерживают! – увлеченно рассказывала бабВаля. – И что бабушка тебя тут любит по-настоящему!

– Но плакать же будет! – вздыхал Даня.

– И ничего такого страшного! Поплачет и перестанет! – отмахивалась Валентина Петровна.

– А Сашка вообще сказала, что в следующий раз, если я маму расстрою, то она меня треснет!

– Бить детей нельзя! Пригрози ей, что опеку вызовешь! – встрепенулась бабушка. – Ишь, торгашкина дочка, и сама такой стала! Я всегда знала, что она не в мою породу!

Даня закатывал глаза, переглядывался снисходительно с Зоей, которой тоже надоели все бабкины ворчания про «породу».

А Зоя дополняла:

– Нет-нет, Валентина Петровна, что вы! Нельзя Дане в опеку звонить!

– Почему это нельзя? Можно! Не имеет права эта торгашка на моего внука руками махать!

– Так могут приехать и изъять Даню.

– Так мне и отдадут!

– Вам – нет. Могли бы отдать отцу, но у него же жилья в собственности нет. Вот купит Макс квартирку, тогда – другое дело. А пока нельзя!

– Ааа, ну да! Тут ты права! – кивала бабушка. – Так, Данечка, значит, пока никуда не звони, но сестре пригрози! Понимаешь, да?

– Пригрожу! – воинственно обещал Даня, не сознавая, что его, как фаршированного гуся, буквально распирает начинка из чужих идей, фраз, мыслей…

Вот такой напичканный гусеДань и пришел домой, старательно припоминая всё, что он должен сказать рыдающей у входа матери.

В том, что она будет встречать его именно так, Даня ничуточки не сомневался.

Правда, у двери её не было, да и рыданий было не слышно.

Мама выглянула из кухни, улыбнулась мрачному сыну и уточнила:

– Как дела? Ужинать сейчас будешь или попозже?

Даня рассердился. Ну что за пустоголовая! Он же ей русским языком утром сказал, что У-ХО-ДИТ! А она? Носится с каким-то дурацким ужином, да ещё разговаривает с ним таким тоном, словно у неё всё в порядке и ничего не случилось.

– А! Небось, решила делать вид, что ничего и не было! – решил Даня, чувствуя себя взрослым и умным! На порядок умнее мамы.

Он скинул кроссовки и прошел на кухню – решил, что так будет солиднее, чем кричать из прихожей.

– Мам! Ты что, забыла, о чём мы утром говорили? – серьёзно нахмурясь, начал он, не подозревая, что старательно копирует отца.

– Я ничего не забыла, – спокойно ответила Лариса, как-то слегка выбиваясь из ожидаемого сыном графика рыданий и стенаний.

– Тогда… тогда, какой ужин? Я уже у папы есть буду! А не пустить меня ты прав не имеешь! Я уже взрослый и имею право выбирать! Поняла? А папа имеет такие же права на меня, как и ты, и даже больше, потому что мне у него лучше!

– Да что же тут непонятного? – удивилась Лариса, аккуратно примащивая на блюдце лопатку, которой только что перевернула на сковороде жареную картошку. – Конечно же, ваши права, мой хороший – это святое!

И померещилось в этот момент Дане, что дело идёт как-то не так… слёз нет, криков «не оставляй меня сыночек» как-то не наблюдается, зато в интонации мамы присутствует что-то странное! Словно она посмеивается над ним.

Даня даже головой мотнул, отгоняя странные мысли – не могло такого быть и всё тут!

– Так это… я пойду! Ты слышишь?

– Если ты так хочешь – пожалуйста! – сказала мать абсолютно невозможные слова.

– Я не шучу! – серьёзно предупредил её насупленный Даня.

– Само собой!

– Так это… мне вещи собрать надо!

– Хорошо. Собирай! – разрешила Лариса.

И это тоже было неправильно! Она должна была плакать, утирая слёзы, так, как когда узнала, что папа от них уходит! И потом… чего это он собирать будет, он же не справится! Да и где чемоданы стоят толком не знает.

– А ты мне, что разве не соберёшь? – уточнил Даня.

– Хороший мой, у тебя есть право выбрать с кем жить, у твоего папы есть право забрать тебя к себе, а у меня есть право поесть и отдохнуть после рабочего дня. Я устала и голодна. Чемоданы я тебе достала и поставила в твоей комнате.

– Что? – изумился Даня. Но быстро спохватился, – В смысле, разве ты мне не поможешь?