– Если бы не Сашка, такая была бы беда! – Лариса с нежностью подумала о старшей дочери. – Если бы она за полгода до развода не пристала к бабушке и деду с той перерегистрацией, благодаря которой я поделила между ними свою долю, муж со своей дамой сердца имел бы одну шестую всех акций компании.

Ей до сих пор было приятно вспоминать о том, как Максим узнал о том, что никакой доли у супруги и нет… Шоковое состояние растекалось по лицу мужа медленно и неотвратимо.

Правда, приятное воспоминание было смыто слезами, которые всё-таки потекли по лицу, тяжелыми каплями падая вниз.

– Долю не получил, так по-другому ударил! Да лучше бы акции взял!

Правда, тут ей пришла в голову мысль, что Максим мог бы и акции взять, и сыну голову заморочить…

Нет-нет, она вовсе не была против того, чтобы дети общались с отцом.

Правда, двадцатичетырёхлетняя Сашка, мельком познакомившись с отцовской дамой сердца, на которой он теперь женился, категорически отказалась приходить к ним в гости и вообще поддерживать с мачехой какие бы то ни было контакты.

– Если отцу очень захочется поговорить – я на связи. А к нему домой я не поеду! Да и потом, мам, ты же знаешь, что у него Данечка любимец.

Это было правдой. Младшего сына Макс любил значительно больше дочери. Возможно, дело было в том, что Сашка выросла похожей на собственную маму.

– Максюша, в ней же ничего от нас нет! – сетовала свекровь. – Уж и не знаю, как так вышло! Вот ни граммулечки! Даня – другое дело! Он – копия ты!

И это было абсолютной правдой – двенадцатилетний Данила во всём походил на отца.

Сашка не ревновала, брата любила, от бабушки с отцовской стороны, особой нежности и не ждала – как-то уяснила ещё в детстве, что к ней относятся с ровной прохладицей. Уяснила, и не стала делать из этого трагедии. В конец-то концов, ей и так хватает – бабушка и дед с маминой стороны её любят безусловно, разве этого мало?

Лариса первое время переживала, но свекровь к ней относилась вполне прилично, Сашку не обижала, Даню так и вовсе обожала, чего ещё желать?

Оказалось, что желать-то надо было верности мужа…

– Ну что уж теперь об этом! – Лариса стиснула руль, перестраиваясь в левый ряд. – Но как он мог? Зачем ему это?

Проблема была в Дане.

Сын у бывшего мужа бывал часто, да Лариса и не возражала, в конце-то концов, из-за их развода, дети для Макса бывшими не стали.

Но чем больше Даня бывал у отца, тем больше приходил со странными настроениями и высказываниями.

Например, недавно выдал, что в разводе виновата мать – дескать, если бы она больше внимания папе уделяла, то он бы и не ушел…

Старшая сестра едва не пристукнула юного специалиста в семейных отношениях, но он не унимался.

– Вот тётя Зоя красивая, а мама… она же не следит за собой.

Ларисе, которая шла уточнить, что у них там за возня, и случайно услышала это, подобные высказывания были как пощечина – она вполне ухоженно выглядела для своих сорока шести лет. Да, конечно, не как Зоя, которой было тридцать, но возраст-то куда девать, если женщина не актриса, не модель и не может всё своё время тратить на бульдожью хватку в собственные, пусть и давно минувшие двадцать пять?

Да, Макс тоже что-то такое высказывал, когда уходил, и то, что сын повторяет слова отца, стало болезненной занозой, застрявшей где-то в области солнечного сплетения.

Дальше-больше…

– Зоя разрешает чипсы без ограничений! И колу! А ты вечно бухтишь, что так нельзя!

– Зоя не заставляет делать уроки. А ты прямо заставляешь! Я устал, мне надоело!

– Мы с папой и Зойкой все выходные в аквапарке и на аттракционах гуляли, а потом на автошоу пошли и в ресторан. А ты вечно занята. Чего-чего? Ну и что, что уроки не делал, пааадумаешь!

И вот сегодня от сына прилетел «контрольный выстрeл»:

– Я хочу жить с отцом! Имею право выбрать и выбираю!

Глава 4. Развилка для решений

Лариса парковала машину во дворе дома и всё пыталась понять, как же ей разговаривать с сыном.

Да, понятно, что отец устраивает ему праздники, каждый раз, когда Даня к нему приезжает, но невозможно жить праздниками каждый день.

– Это закончится плохо! И питаться так нельзя, и уроки… ну, хорошо, сейчас каникулы начались, но дальше-то всё равно будут эти самые уроки! Будут проблемы в школе, сложности со здоровьем! Ему же вообще фаст-фуд часто нельзя – желудок начинает болеть.

Лариса неоднократно замечала, что сын жалуется на то, что у него живот болит, когда от отца приезжает.

– Как что-то болит – так ко мне, и то… только перестанет болеть, сразу, «а почему ты мне опять какую-то безвкусную еду готовишь? Да потому, что ты перед этим два дня лопал всякую ерунду, и организм надо привести в норму. Но как это объяснить, чтобы это не было скучно, занудно и надоедливо? Как объяснить, что надо делать эти проклятые уроки? Можно подумать, мне самой они нужны!

Она так и сидела за рулём, пока в окошко машины не постучали.

– Мам, а ты чего тут? – Cашка, окончив институт, работала в семейной компании вместе с мамой, бабушкой и дедом.

– Ой, ты уже пришла? – Лариса постаралась сделать вид, что всё расчудесно. – А это я просто задумалась!

– Так, колись, чего случилось? Ты с утра никакая. Братец?

Лариса невольно улыбнулась. У дочери ещё в детстве проявилось необычное качество – она исключительно удачно анализировала происходящие вокруг события, каким-то непостижимым образом делая выводы…

– А почему ты так решила? – поинтересовалась Лариса.

– Потому, что я уехала на работу раньше, и когда уходила, всё было чудесно. Ты приехала позже на час и уже никакая, явно плакала. Нет, возможно, тебя кто-то расстроил по дороге, но ты не стала бы расстраиваться из-за ерунды целый день. Бабушка и дед в порядке, остаюсь я и Даньчик. Я тебя точно не расстраивала… Ну, так что он натворил?

– Эээ, он сказал, что хочет жить у отца – имеет право!

Лариса ожидала возмущения дочери, но Сашка призадумалась, смешно наморщила нос и сказала:

– И только-то?

– Саш! Ну, как ты так спокойно об этом? Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу его отпустить! У него желудок, а там постоянный фаст-фуд. Потом, если его не гонять с уроками, он их и делать не будет. Ну, ладно, сейчас каникулы, но потом-то… А ещё… он же в таком восторге от отца, а потом…

– Мам, это всё понятно, но ты не права!

– В чём это? – удивилась Лариса.

– Ты говоришь, что не можешь его отпустить – ты НЕ отпустить его не можешь! Он старше десяти лет, действительно имеет право выбирать, с кем он хочет быть.

– Но Саш…

– Мам, давай прикинем. Вот, у тебя есть развилка – отпустить или нет. Если отпустить…

– Я не могу!

– Хорошо, выбираем «не отпустить». Силой удержать ты его не можешь. По закону – не имеешь права. Можешь только убедить. А чем? Ты начнёшь ему рассказывать про его желудок, про уроки, про кучу всяких мелочей, от которых у него морда лица такая, словно он съел скучную манку с кислым лимоном в прикуску. Неужели он от этого передумает?

– Нет… но, как же мне ему объяснить?

– Да никак! Словами не получится. Понимаешь, Данька уже всё решил. Ему там насыпали бочку печенья и бочку варенья, вот он и рвётся. Так что если ни удержать, ни убедить ты его не можешь- просто…

– Просто что? – насторожилась Лариса.

– Озадачь! – рассмеялась Сашка. – Он привык, что ты носишься вокруг как курица за цыплёнком, что ты всё делаешь. Так привык, что стал ноги вытирать, тем более что ему и отец и бабушка Валя прямым текстом постоянно свистят в оба уха, что мы тут не такие и не этакие, а он – их породы, а ты обязана ему делать и то, и это, и вдогонку ещё чего-нибудь.

– Да… как-то так и получается, – невесело откликнулась Лариса, которая преотлично видела, что за последний год сын всё больше и больше расходился и вёл себя всё хуже.

– Мам! Давай вернёмся к нашей развилке! – напомнила ей Сашка. – Мы уже вычислили, что НЕ пускать его ты не можешь. Поняли, что всё, что ты сейчас скажешь, он не воспримет, слова не разумеет, а раз так, пусть ему будет объяснение действием.

– То есть будет проблемы с желудком, с обучением и прочим? – невесело спросила Лариса.

– Ма, ты ж не сможешь его на поводке всю жизнь водить. Ему двенадцать. Он сейчас или сообразит, что слова – это не пустой звук, что за своё здоровье, он хотя бы частично, и сам в ответе, что учёба нужна ему, а не тебе, что надо как-то голову включать, когда тебя ублажают, как поросёнка на откорме.

– Или сообразит… или?

– Или вырвется, когда будет старше, уже тогда старательно испортит себе желудок, перестанет учиться, свяжется с любой мошеннической компанией, а потом обвинит во всём этом тебя, потому что ты его к отцу не пустила! – Сашка погладила маму по плечу.

– Понимаешь, ему уже пора начинать думать головой, а не тем местом, которому главное, чтобы было удобно сидеть!

–Да всё я понимаю, просто мне его так жалко! А потом… ну, кому придётся приводить в порядок его здоровье, учёбу и прочее?

– Понимаю, что жалко… – Сашка слегка покривила душой. Единственное, что ей было жалко, так это то, что она не может добраться до паразита-брата, взять его за шиворот и трясти как грушу – за последний год он так вырос, что его так уже не поучить! А ещё было жалко времени, потраченного на разговоры с ним. Сколько же она ему объясняла, что и как, что нельзя маму обижать, что уж кто-кто, а она этого точно не заслуживает! И всё впустую.

– Понимаю, но выхода у нас нет! Мам, не боись, я с тобой!

Лариса потянулась и крепко обняла дочь. Как так вышло, что дочка, которую она родила, когда ещё в институте училась, выросла такой решительной, такой поддерживающей её во всём!

– Ты моё сокровище! И чтобы я без тебя делала?

– Что-что… слезами бы машину поливала! – проворчала Сашка, которая знала о ситуации немножко больше, чем мама, но просвещать её нипочём не собиралась!

Ещё чего не хватало!

Сашка с детства любила наблюдать… причём, это не совсем обычное для ребёнка качество появилось благодаря папиной маме – бабушке Вале.

Внучку она держала на расстоянии, была холодновата, неласкова, и маленькая Сашка никак не могла понять, что же ей сделать, чтобы бабушка Ва́люшка любила её так же, как бабушка Ка́тюшка – мамина мама?

Понимание пришло, когда Сашка случайно услышала разговор Валентины Петровны и её сына – Сашкиного отца.

– Вот не в нашу она породу! Ты вообще уверен, что она твоя? Я сколько не смотрю, ну ничего своего увидеть не могу!

– Да уверен, уверен! Сашка – моя дочка.

– А ты сделай анализ ДНК. Ну, просто для меня.

– Не буду! Я уверен, а если Лара узнает, расстроится.

– Вот балуешь ты её! Пааадумаешь, какая цаца! – проворчала Валентина Петровна. – Расстроится она. Торгашка! И дочку родила точную свою копию!

Сашка уразумела, почему бабушка её саму не любит и перестала пытаться ей понравиться – держалась ровно и спокойно, но всё равно никак не могла понять, почему бабушка Валя так не любит её маму?

– Мама никогда бабушку Валю не обижала, не ругалась с ней. Всегда приезжала, если бабушка о чём-то просила или привезти, или купить, или достать. Подарки всегда дарит хорошие, – Сашка видела, что мама делает это от души, старается выбирать самое-самое.

– Так что не так?

От природы наблюдательная, она ещё и анализировать училась, подмечать малейшие детали, незаметные оттенки разговора, мимику.

Подмечать, делать выводы, отметать неправильные, собирать верные, как зёрнышки в ладонь.

Разгадку она узнала довольно быстро:

– Маму она зовёт торгашка – это из-за того, что у мамы и бабушки с дедом торговая фирма. Они зарабатывают больше, чем бабушка Валя, правда и работают гораздо больше. А бабушке Вале нравится чувствовать себя лучше, чем остальные, а тут – не выходит! Вот она и злится на мамочку.

Да, детский был вывод, Сашка сейчас это преотлично понимала, детский, наивный, но по сути, верный. Бабушка Валя пренебрежительно поджимала губы, когда мама привозила полные сумки продуктов, рассказывала, откуда они, с какой фермы, из каких тепличных хозяйств.