Лилия Орланд: Дом призрения для бедных сирот-2

Глава 1

В конце предпраздничного дня городок был тих и малолюден. Казалось, все уже закупились продуктами, украсили дома и готовят любимые блюда.

Жаль, я не могла посоветоваться с Поляной, что лучше купить. Придётся действовать наугад. Пока мы ехали к рынку, я мысленно набросала примерный список покупок, исходя из своих представлений о праздничном столе.

И больше всего мне хотелось съесть кусочек шоколадного торта с взбитыми сливками и клубникой. Думаю, дети разделили бы мои предпочтения. Вот только я не знала ни одного рецепта. Или не помнила.

Да и цена ингредиентов наверняка будет заоблачной. Не по моему приютскому карману. Даже с золотой монетой.

И тут до меня дошло: я ведь не знаю стоимости денег. И сталкивалась с ними только на почтовой станции. И то – теоретически.

Та же мука. Сколько стоит килограмм? Или пуд, которым измеряла вес Поляна?

Попросить Вителея помочь? Старичок наверняка больше моего знает о расценках, но я не хотела признаваться, что ничего не помню. А как это скрыть, не представляла. Да и ехали мы недолго, ничего путного придумать я не успела.

Рынок оказался большим, но почти пустым. Кажется, за прилавками остались только самые жадные торговцы, которые не спешили домой, стремясь заработать как можно больше на таких запозднившихся покупателях, как я.

В продуктовом ряду бродило с полдесятка скромно одетых мужчин и женщин. Прилавков с товарами было примерно столько же.

– Вителей, вы не могли бы пойти со мной? – попросила я, когда он привязал Рыжуху к пустующей коновязи.

Из-за позднего времени площадка для телег была свободна. Лошадь сможет сделать полукруг и выехать отсюда, ничего не зацепив.

– Дык, а как сани-то? Бросить? А коли чего? – старичок засомневался.

– Так нет никого, и всё просматривается, – я пожала плечами, не видя особой беды, если Рыжуха постоит немного в одиночестве. – Мне нужна ваша помощь. Без мужской силы я не обойдусь.

Польстила лишь слегка, но Вителей приосанился, даже будто стал повыше ростом.

– Ну тадыть пошли, носильщики небось разошлись ужо, – он оправил бороду и двинулся за мной.

Первой на нашем пути оказалась самодельная вывеска из толстого листа фанеры, на котором не слишком ровными буквами было выведено: «Мясо дичь».

С двух сторон перед прилавком в утоптанную, смешанную со снегом землю были вбиты два столба. Оба увешаны птичьими тушками. Причём на левом столбе птицы сохранили и головы, и оперение.

Кажется, это и была упомянутая дичь. Потому что на домашних кур эти птицы не особо походили. Может, куропатки или рябчики. Или вальдшнепы. Больше промысловой птицы навскидку я назвать не смогла.

На самом прилавке лежали небольшие куски мяса, разделанные на антрекоты, рёбра и вырезку. А вот на стене за прилавком висели половинчатые туши свиней и овец. Только головы лежали в стороне.

Я не ожидала, что мясной отдел окажется таким… натуралистичным. Всё же антрекоты с рёбрами были мне более привычны.

Я велела себе собраться и не лицемерить. Любое мясо – это отданная жизнь. Нечего привередничать. Да и, думаю, половина туши выйдет дешевле, чем уже разделанные куски.

– Чего госпожа желает? – несмотря на мой наряд, торговец распознал во мне главную.

А тем, что польстил с обращением, я не обманывалась. Для него важно продать. И для этого он готов называть покупателей хоть королями с герцогинями.

– Половину свиной туши и четыре, нет, пять птиц, которые в перьях, – уверенно заявила я, решив, что неощипанные должны быть дешевле.

– Сию минуту, госпожа, – угодливо заулыбался продавец, кланяясь и демонстрируя напомаженную залысину.

Я сразу же поняла, цена мне не понравится. И угадала на все сто.

– Полторы золотых монеты, – выдал он и потянулся снимать тушу.

– Сколько? – ахнула я.

За моей спиной крякнул Вителей, подтверждая невозможность подобной покупки. Однако детям нужно мясо. Они и так долго просидели на капусте и краденых колбасах.

Может, отказаться от птицы? Кто знает, сколько под этими перьями будет мяса. Может, там только скелетик под синей кожей. К тому же зимой лучше есть свинину, она жирная и питательная.

Ладно, посмотрю, что подешевле, то и возьму.

– А если без куриц? – решила уточнить я.

– Какие ж это курицы? – делано оскорбился продавец. – Это наилучшие рябчики из наших лесов. Свежие, только утром охотники принесли. Вчера эти птички ещё бегали по нетронутому снежку.

Так вот почему такая высокая цена. Вроде рябчиков и ананасы всегда предпочитали буржуи, а они, как известно, вели роскошный образ жизни.

– Хорошо, без рябчиков, – согласилась я, – только свинина.

Продавец чуть посмурнел, но тут же нашёлся.

– Зря вы, госпожа, отказываетесь от рябчиков. Сейчас – самый сезон для них. А мяско просто нежнейшее, так и тает во рту. Вы косточки обглодаете – не заметите.

– Боюсь, что так и будет, – пробурчала я. Если отдам все деньги за этих рябых куриц, то придётся глодать косточки. И уже громче добавила: – Сколько стоит половина свиной туши?

– Всего одну золотую монету, – лицо у продавца сделалось печальным. Мол, себе в убыток отдаю.

– Идёмте дальше, Вителей, кажется, там есть ещё мясная лавка, – я развернулась от прилавка.

Торговаться я не умела и просто признала своё поражение. Даже половину монеты за четверть туши отдавать я не была готова. А меньше и смысла нет покупать.

– Подождите, госпожа, – торговец даже выскочил в проход, чтобы меня остановить. – Ну что же вы сразу уходите? Я вам уступлю пару серебрушек. И за восемь отдам.

Значит, в одной золотой монете – десять серебряных, подсчитала я. Не так уж и много. А кормить мне нужно целую ораву.

– Хорошо, – вздохнула я, делая вид, что он меня уговорил, и выдала неожиданное: – Беру половину свиной туши за две серебряных монеты и пять рябчиков в придачу.

Лицо у торговца вытянулось так же, как и у меня, когда он озвучил цену. Но нашёлся он быстрее.

– А-а, госпожа шутить изволит, – глазки сощурились, став щёлочками. А губы расплылись в улыбке.

Впрочем, в её искренность не верили ни я, ни сам продавец. Поняв, что ответной улыбки не дождётся, поскольку я говорю серьёзно, он тоже сбросил маску весельчака.

– Семь серебрушек за четверть туши и одну куру, – выдавил торговец с таким несчастным видом, как будто у него забирали всю лавку за бесценок.

А я поняла две вещи. Ощипанные птичьи тушки действительно принадлежат курам, и они дешевле пресловутых буржуйских рябчиков. И ещё – продавец готов уступать в цене.

Во мне словно проснулось вдохновение.

– Три монеты за четверть свиной туши и пять куриц… или мы уходим.

– Да за что ж вы со мной так, госпожа? Без ножа ведь режете! – возопил торговец, вздымая руки к небу, словно призывая его в свидетели моей жестокости. И тут же нормальным голосом предложил: – Шесть монет, четверть туши и две куры.

Сторговались мы на половине золотого.

Затем я наблюдала, как продавец упаковывает трёх куриц и четверть свиньи. Меня переполняло удовлетворение. Конечно, осталось всего пять серебряных монет, а купить нужно ещё много чего. Однако сама мысль, что мои дети наконец будут есть мясо, грела душу.

Продавец закатывал глаза с умирающим видом и безмолвно шевелил губами, то ли читал отходную молитву, то ли клял меня за то, что его разорила.

Вителей вызвался нести покупки, как самый сильный мужчина среди нас. Однако я разделила поровну: ему – свинина, в которой оказалось полтора, а то и два пуда веса, мне – куры. Тушки хоть и откормленные, но навскидку весили не больше полупуда. Сама того не заметив, я перешла на местную систему.

С приятным ощущением тяжести мы двинулись дальше вдоль торговых рядов.

Следующей рабочей в такой час оказалась лавка с такой же фанерной вывеской, только гласившей «Рыба зелень». Я рассудила, что рыба подождёт до следующего раза, а зелень зимой слишком дорогая, и двинулась дальше в поисках бакалейной лавки.

Узнала её и без вывески. По запаху.

В нос ударил сногсшибательный аромат пряностей, шоколада и летавшая в воздухе взвесь из мелких пылинок, что неизменно возникает при пересыпании муки и круп. Я несколько раз чихнула, прикрываясь свёртком с курами.

– Будьте здоровы, сударыня, – пожелала мне полная румяная женщина с толстой косой, закрученной в узел на затылке.

– Спасибо, – я улыбнулась, – и доброго дня.

– Доброго, – охотно откликнулась она. – Чего желаете?

Я окинула взглядом прилавок, уставленный разного размера плетёными ёмкостями с сушёными фруктами, орехами, специями, колотым шоколадом. На боковых полках глаз радовали банки с разноцветным мёдом, яркие коробочки с надписями «Чай», «Кофий», «Заморские лакомства».

Тоскливо вздохнув, я оторвала взгляд от кофия и перевела на открытые мешки, стоящие у подножия лавки. С мукой и разными крупами.

И снова вздохнула.

– Нам нужно много всего, но монет у нас мало.

– Тогда сначала выберите самое необходимое, а потом – добавите, на что хватит, – посоветовала торговка.

Такой подход мне понравился, как и сама женщина – полная противоположность первого продавца. В ней не было желания выудить у нас всю наличность, нажившись за наш счёт, и это импонировало.

– Нам нужна мука, крупы, масло, – начала перечислять я и поняла, что на большее денег вряд ли хватит.

Ведь на продукты осталось только четыре монеты. И ещё одна мне нужна, чтобы отправить письмо в Министерство народного просвещения. Хорошо бы купить чернил, чтобы не писать карандашом. Однако в нашей ситуации чернила являются такой же роскошью, как и рябчики.

Торговка вопросительно смотрела на меня, ожидая продолжения списка, но я её разочаровала.

– На этом всё. У нас всего четыре серебряных монеты.

Называя сумму, я рисковала. И боялась, что на приятном лице женщины сейчас появится то же выражение, что у предыдущего продавца. К счастью, моё опасение не оправдалось.

– Может, тогда вместо круп возьмёте овса? Он дешевле, больше выйдет. А коли ребятишкам кашу варить, так его смолоть можно.

– Да, ребятишкам, – улыбнулась я, обрадованная, что удастся сэкономить и взять количеством.

– Сколько их у вас? – на румяном лице торговки тоже расцвела улыбка.

– Девять, мы из дома призрения.

– Сиротки, значит, – кивнула своим мыслям женщина и крикнула куда-то за спину: – Эй, Вагур, иди-ка сюда!

Откинув рогожу, в лавку вошёл высокий худой подросток с длинным носом и торчащими из-под шапки ушами. У него было недовольное заспанное лицо.

– Чего, мам? – пряча зевок, спросил он.

– Отмерь-ка два пуда овса, да поживее! – велела женщина строгим тоном, в котором слышалась нежность. И добавила с теплом в голосе, когда подросток ушёл: – Вагурка, сынок мой единственный.

– Очень симпатичный мальчик, – ответила я, не зная, что ещё сказать.

– Отец-то его помер, одни мы остались, – продолжала откровенничать женщина и вдруг предложила: – А давайте я вам позапрошлогодних сухофруктов отсыплю? Они на продажу уже негодные, сухие больно, как деревяшки, а на компот ребятишкам сойдут.

Я застыла, подбирая слова для отказа. Без сухофруктов мы обойдёмся как-нибудь, лучше муки побольше взять.

– Да вы не переживайте, – разгадала мои сомнения торговка, – без денег это. Они ж негодные, за что брать? А ребятишкам в радость.

Ответить я не успела. Пока пыталась преодолеть шок, подбирала слова, женщина уже скрылась за рогожей.

– Чой это, госпожа директриса, – тихим голосом спросил возница, о котором я почти забыла. – Прям-таки без денег?

– Похоже на то, Вителей, похоже на то.

Торговка вынесла два мешочка и протянула мне.

– Вот, тут сушка, а тут орехи старые, но без плесени. Берите, – она улыбнулась. – Найдёте, где применить.