Я наконец отмерла и рассыпалась в благодарностях доброй женщине. На что она только отмахнулась и занялась отмериванием муки.

До Рыжухи нас провожал Вагурка, тащивший за собой тележку с двумя пудами овса, пудом муки, бочонком растительного масла и мешочками с даровыми гостинцами.

А я про себя думала, что теперь у нас будет самый настоящий праздник. Если не с тортом, то с пирогом точно.

Глава 2

Пропажу я заметила, когда мы уже тронулись места.

– Вителей, подождите! А где мой портфель?

– Тпру, Рыжуха, стой! – возница натянул вожжи и обернулся. – Чего-то забыли, госпожа директриса?

– Портфель мой, говорю, с которым я приехала, вы его не видели?

– Не видел, – Вителей покачал головой, а потом нашёлся: – Дык, может, заставили мы его? Вона сколько накупили.

Пришлось перебирать мешки со свёртками, выкладывая на снег. Портфеля под ними не оказалось.

– Я вернусь, посмотрю на стоянке, – сообщила старику.

А сама побежала обратно. Хорошо, что не успели далеко уехать. Если обронила, наверняка там и лежит.

Однако на стоянке портфеля тоже не было. Его не видели ни малочисленные покупатели, выходившие с рынка и шарахавшиеся от странно одетой дамочки, бросавшейся к ним наперерез. Не видел и угрюмый бородатый работник рынка, кативший перед собой наполненную мешками тележку и безмолвно покачавший головой в ответ на мой вопрос.

Я остановилась, чтобы подумать. Если восстановить в памяти минувшие события, можно вспомнить, где именно оставил потерянную вещь.

С портфелем всё обстояло очень плохо. Получалось, что я забыла его в санях, где мы с Вителеем уже искали. Да, он так и остался лежать на сиденье, когда я пошла на рынок. Ещё иронизировала над стариком, что Рыжуха не убежит. А вот портфель куда-то убежал.

Обратно шла, предаваясь унынию. В портфеле лежали мои документы, которые я взяла с собой, чтобы показать градоначальнику. Желание свалить вину на Монта было велико, но абсолютно бессмысленно. Он тут ни при чём.

Я ротозейка. Как можно оставить без присмотра столь важные бумаги? Клуша. Глупая курица. У тех безголовых с рынка мозгов больше, чем у меня.

Ругала себя до самых саней, но делу это не помогло.

– Вителей, куда здесь обращаются, если украли документы? – я даже забыла, что должна знать о таких нюансах. Однако меньше всего сейчас думалось о сохранении своей тайны с потерей памяти.

– Дык это, – подумав, выдал он, – городового надо кликнуть или дворника, а то и к околоточному ехать, заявлять о краже.

Я представила, сколько бюрократической волокиты мне теперь предстоит, и тяжело вздохнула. А что ещё я могла сделать? Только вздыхать.

Если б сразу спохватилась, возможно, был шанс поймать преступника по горячим следам. Но мы закупались не меньше часа. Вор давно убежал, распотрошил портфель, выяснил, что там нет ничего ценного, и выбросил где-нибудь в тихом месте. Только и надежда, что полицейские прочешут эти «тихие» места и найдут мои документы.

И надежда эта, честно говоря, весьма слабая.

Я посмотрела на чистое зимнее небо, на солнце, клонившееся к закату и обещавшее, что через час-другой уже стемнеет.

И решила:

– Давайте заедем к околоточному, напишем заявление, если это не слишком долго.

Вителей нокнул Рыжухе, и сани покатились по улочкам сонного городка, который больше не казался мне ни уютным, ни предпраздничным. Мысль, что я лишилась документов и не знаю, как теперь быть, пугала.

Я почти смирилась, что ничего не помню о прошлом, однако у меня оставалась надежда. Даже если память не вернётся, то смогу когда-нибудь поехать в столицу и попытаться выяснить что-то о себе. Как без паспорта доказать, что я это я, а не кто-то другой, не представляю. Особенно, учитывая, что и сама не знаю, кто я такая и как здесь оказалась.

Вителей привёз меня к зданию полицейской управы Соснового бора. Как я узнала позже, околоток являлся его частью, а околоточный надзиратель был кем-то вроде нашего участкового.

В этот раз старик категорически отказался покидать сани с продуктами. И я его понимала. Лучше подождать на морозе, чем, едва получив надежду наесться досыта, снова её потерять.

Полицейская управа располагалась в небольшом приземистом здании в два этажа. Я потянула на себя скрипучую дверь, и заглянула внутрь. Взгляду открылся малюсенький вестибюль, из которого вели три узких коридора.

Я прислушалась, стараясь определить, где могут находиться сотрудники. Не хотелось тратить время, открывая каждую дверь и заглядывая внутрь. Но, видимо, придётся, поскольку в полицейской управе царила абсолютная тишина.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнула я в пустоту.

И вздрогнула от неожиданности, когда ближайшая ко мне дверь распахнулась, и оттуда выскочил заспанный парнишка, на ходу оправляя мундир.

– З-здравия желаю! – он вытянулся в двух шагах от меня, видимо, приняв за кого-то другого.

– Здравствуйте, – я вежливо улыбнулась юноше, – я ищу околоточного. У меня украли портфель с документами.

Услышав это, юноша так громко и с облегчением выдохнул, что мне захотелось рассмеяться, несмотря на мои невзгоды.

– Прошу прощения, спутал вас с одной барышней, – оглянувшись по сторонам, он понизил голос и поделился: – Ходила тут к нам давеча, спасу не было. Но вроде утихомирилась уже.

Я понимала, что юному полицейскому скучно на службе и хочется поделиться сплетней. Однако у меня было мало времени.

– Я точно не она, мне нужен околоточный надзиратель.

– Так нет его, – лицо парнишки разочарованно вытянулось. Даже совестно стало, что не дала ему поделиться. – Уехал на доклад к градоначальнику.

– А кто-нибудь, кроме этого околоточного, может принять у меня заявление о краже?

– Так никого нет, праздник же завтра. Короткий день.

Точно, как я могла забыть об этом коротком дне. Вот уж неудачный момент выбрала для поездки в город. Хотя если б отправилась завтра, было бы ещё печальнее.

– А могу я написать заявление и оставить вам, а вы передадите околоточному, когда он вернётся.

– Чего ж не можете, пишите, – разрешил полицейский и пригласил меня в кабинет, откуда выскочил с полминуты назад.

В изголовье небольшой софы с потёртой обивкой лежала свёрнутая шинель с блестящими пуговицами. Юноша действительно прилёг вздремнуть, а его разбудила.

Заметив, куда я смотрю, полицейский покраснел и метнулся к софе. Быстрым и явно отточенным движением он сунул шинель между спинкой и стеной.

– Садитесь, – предложил он мне, снимая со стула папки с бумагами.

Вообще бумаги в помещении занимали большую часть пространства. Ими были забиты полки небольшого стеллажа. Они возвышались горой на массивном комоде. Торчали из-под неплотно закрытых дверок шкафа.

Все три стола, как и тот, у которого стоял предложенный мне стул, тоже были заставлены кипами бумаг.

– Похоже, бумажная промышленность у нас работает отлично, – хмыкнула я.

– Что? – полицейский сел за свой стол и сдвинул папки, чтобы лучше меня видеть.

– Дайте лист бумаги, пожалуйста, – не стала повторять я.

– А, это сейчас, – он начал хаотично открывать ящики, бормоча про себя что-то вроде «ну где же она?», «куда он её дел?».

Похоже, этот стол был не совсем его. Поиск бумаги занял с полминуты, когда наконец с радостным воплем, произнесённым шёпотом, юноша достал несколько листов. Один протянул мне.

– Вот.

– А ручку дадите?

– Что? – снова переспросил он.

– Чем писать? – тут уже я поняла, что это слово из моей «другой» жизни и пояснила, ещё и жестом показала.

– А перо! – понял юноша. – Сейчас принесу.

Он снова прошёлся по ящикам, подтверждая мою догадку, что обычно он не сидит за этим столом. Затем окинул взглядом другие поверхности.

Повторил:

– Сейчас, – и отправился на поиски.

Я начинала нервничать. Молоденький полицейский действовал неуверенно и слишком медленно. Меня так и подмывало спросить, какой по счёту у него день на службе. Однако я призвала себя к терпению. Сама в директрисах без году неделя. Да и все опытные работники когда-то были новичками.

– Нашёл! – радостно сообщил юноша и грохнул на стол медную чернильницу.

Крышка от удара звякнула, слегка приоткрываясь и выпуская на столешницу небольшую чёрную лужицу. Я испуганно дёрнулась, отодвигаясь, чтобы меня не испачкало.

– Ой, простите, я такой неловкий, – полицейский достал из комода тряпку, очень похожую на чьи-то форменные брюки, и вытер чернила.

Я обратила внимание, что вся столешница была раскрашена кляксами разной формы и размера. Похоже, неловких тут много.

Наконец юноша вручил мне перо и снова уселся за стол.

Я открыла крышку, стараясь не испачкать пальцы. Обмакнула кончик пера в чернила и подождала, когда капли стекут обратно. Затем занесла перо над бумагой.

– Ой, – от движения сорвалось ещё несколько капель, растекаясь в большую чёрную кляксу прямо посередине листа.

Я подняла взгляд на полицейского, смущённо улыбнулась.

– Похоже, я тоже не слишком ловкая. Дадите ещё бумаги?

– Конечно, – моя неловкость смирила юношу с его собственной.

Он достал сразу несколько листов, но мне протянул только один. Я мысленно похвалила его находчивость. Так я не испорчу все разом, если снова что-то не получится.

В этот раз, обмакнув кончик пера в чернильницу, я постучала им о край. И поздравила себя с верной догадкой – чернила больше не капали.

– Что писать? – спросила я полицейского.

– Ну, как всё было, так и пишите, – посоветовал он мне, добавляя: – Как выглядел вор: высокий, низкий, толстый, худой, молодой, старый…

Наверное, он бы так и перечислял характеристики потенциального преступника, если бы я его не перебила.

– Я не видела вора.

– Он подкрался сзади и выхватил ваш портфель? – уточнил полицейский.

– Нет, – со вздохом призналась, – я оставила его в санях и ушла на рынок.

По выражению лица юноши можно было понять, что он думает о моей беспечности. Я и сама думала то же самое. Однако делу это помочь уже не могло.

– Так и пишите, – произнёс он неожиданно строгим тоном, будто становясь на десяток лет старше.

Похоже, благодаря моей легендарной растяпистости юноша обрёл уверенность в себе. Что ж, рада помочь.

– Пишите вверху листа, – полицейский ткнул пальцем в нужное место, чтобы я наверняка не ошиблась. – В околоточный участок Сосновоборского уезда околоточному надзирателю Андию Решета. Написали?

– Подождите, – откликнулась я.

Буквы из-под пера выходили корявые. Кончик царапал бумагу, норовя проткнуть. Такой способ письма явно был мне в новинку. Казалось, я вообще впервые держу перо в руках.

Чернил хватало на полтора, максиму два слова. Постоянно приходилось обновлять.

– Написала, – наконец выдохнула я.

– Теперь чуть ниже – от кого, – он снова ткнул пальцем, и я послушно сдвинула руку. – Здесь нужно указать имя и ваш род занятий, если есть.

– Есть, – откликнулась я.

– И чем же вы занимаетесь? – казалось, юноше любопытно, что может делать такая растяпа.

– Я директриса Сосновоборского дома призрения для бедных сирот, – произнесла, выпрямляя спину.

Полицейский даже присвистнул от удивления, но тут же вернул себе деловой вид и снисходительно выговорил.

– Что ж вы, госпожа директриса, так невнимательно к документам относитесь? Их беречь надо, с собой носить.

– А вы что же, воришек распустили? Среди бела из саней портфели тащат! – не сдержалась я. – Надо делом заниматься, а не спать на рабочем месте. Тогда и документы красть не будут!

Полицейский слегка побледнел при упоминании о сне на рабочем месте. И выговаривать мне сразу перестал, вернувшись к заявлению.

– Вот здесь, чуть ниже, – он снова указал пальцем, тщетно стараясь не краснеть, – пишите: «Сосновоборского дома призрения директрисы». Как вас зовут?