– Аделаиды Вестмар, – продолжила я, выводя буквы своего имени.

– Ещё пониже и по центру крупно напишите «Заявление» и точку поставьте. А дальше описывайте ситуацию. Чем подробнее, тем лучше.

Вздохнув, я начала признаваться в своей глупости бумаге и околоточному надзирателю.

В кабинете повисло гнетущее молчание, которое нарушал лишь скрип пера по бумаге. Он вызывал волны мурашек по коже и ещё нечто, очень напоминающее сожаление.

Наверное, зря я так резко с юношей обошлась. Он, конечно, тоже не прав, что начал выговаривать мне с умным видом. Однако всё равно не стоило тыкать парня носом в его слабости.

Мне захотелось как-то загладить свою бестактность. И я решила возобновить беседу, выбрав тему интересную для него.

– Господин полицейский…

– Младший помощник полицейского надзирателя, – сохраняя обиженный вид, поправил юноша.

– А по имени? – я не сдавалась. У меня девять непростых детей в приюте, уж с одним полицейским как-нибудь справлюсь.

– Лёв Пирани.

– Приятно познакомиться, помощник Пирани.

– Младший помощник, – упрямо поправил он.

Точно обиделся.

Я написала ещё пару предложений и вспомнила, как Пирани рассказывал о какой-то барышне, которая ходила в участок и не давала им тут житья. Младшему помощнику явно нравятся истории о барышнях. А у меня как раз есть одна.

– Я сегодня была в городской управе, – заметила как бы между делом и прервалась на полминуты, обдумывая, просто написать, что мы с Вителеем закупались около часа, а потом вернулись к саням, или перечислить всех торговцев, у которых мы были, и сделанные покупки. Потом продолжила: – Представляете, градоначальник запретил пускать туда барышень. Странно, правда?

Я подняла голову. На лице Пирани отражался целый букет эмоций. Остатки обиды, опасение, любопытство, желание поделиться секретом.

– Не понимаю, чем барышни ему не угодили, – подстегнула я интерес.

Внутренняя борьба завершилась полной и безоговорочной победой любви к сплетням. Всё же скука – главный враг оставшихся на дежурстве сотрудников, когда все остальные уже готовятся к празднику.

Пирани глянул на запертую дверь, затем перегнулся через стол. Я тоже потянулась ближе к нему, но так, чтобы продолжить писать. Всё же сначала – заявление, ну а барышни – потом.

– Это та самая и есть, – многозначительно произнёс младший помощник громким шёпотом.

– Какая та самая? – не поняла я.

– Которая к нам ходила. Её зовут Виджис Соба, дочь Маржина Соба, купца. Вы его наверняка знаете, у него самый большой магазин тканей в городе и при нём пошивочная.

Я не стала спорить или упрекать Пирани в невнимательности. Ведь мой наряд недвусмысленно намекал, что знакомство с пошивочными у меня если только теоретическое. Главное, что он разговорился.

– Всё случилось на балу в городской управе. Господин Монт устраивал праздник для почётных горожан. И на первый танец пригласил барышню Соба. Все видели, как они улыбались друг другу и шептались о чём-то. Только никто ничего не услышал. Музыканты расстарались. После танца градоначальник отвёл Виджис к столу с угощениями и вручил ей бокал. Это установило следствие…

– Как следствие? – перебила я, неожиданно увлечённая повествованием.

– Да, было разбирательство, – поведал Пирани трагическим шёпотом, как нечто невообразимое. И похвастался: – Я в курсе всех деталей. Мне доверили опрос свидетелей. А их было немало. Видите эти папки?

Младший помощник указал на кипу. Я кивнула.

– Это всё показания присутствовавших на празднике.

– И что было дальше? – заявление я дописала, но хотелось дослушать историю.

– Барышня Соба утверждала, что градоначальник подлил ей что-то в бокал. Свидетелей этому не было. Но ближе к концу праздника, когда гости уже доедали угощения, чтобы не ложиться спать голодными, – я закатила глаза.

Так и хотелось подтолкнуть его, чтобы уже заканчивал с витиеватостями и переходил к сути. Похоже, на этом празднике произошло нечто невообразимое для маленького сонного городка.

– Господин Соба обнаружил, что дочь пропала. Начал её искать, расспрашивать присутствующих. И вдруг она забегает в залу, – Пирани приглушил голос, и я вся обратилась в слух. – В одном исподнем, волосы распущены. Красивущие, блестящие, чуть не до колен, цвета воронова крыла. А кожа белая-белая, словно алебастровая.

В голосе младшего помощника появились нотки мечтательности.

– Вы тоже были на празднике? – уточнила я.

– Нет, что вы, – мечтательность как ветром сдуло. Пирани откашлялся и добавил уже другим, суховатым тоном: – Это из описания свидетелей.

Кто-то совсем не умеет врать. Наверняка сам нафантазировал и дорисовал картинку. Ох уж эти юноши с богатым воображением.

– Что случилось с Виджис? – я направила его в интересующее меня русло.

– После того бокала, что ей дал градоначальник, барышня Соба ничего не помнила. Осознала себя в постели, – при этом слове Пирани слегка покраснел, но продолжил рассказ, – в личных покоях господина Монта и с ним самим рядом. Он собрался над ней надругаться и уже хотел приступить. Однако она сумела вырваться из его загребущих лап и сбежать. В слезах бросилась на грудь папеньке и потребовала, чтобы тот заставил градоначальника на ней жениться. Ибо теперь навечно опозорена она.

Я уставилась на младшего помощника во все глаза. То есть мэр не только ко мне приставал? Он вообще не может пропустить ни одной юбки?

– Мерзавец! – вырвалось у меня.

Пирани даже замолчал. И удивлённо воззрился на меня.

– Почему мерзавец?

– Поступить так с беззащитной девушкой – это подло.

Младший помощник хитро улыбнулся и выдал:

– Тут не всё так просто. При опросе присутствовавших в здании городской управы выяснилась одна любопытная деталь.

– Какая? – завороженно спросила я.

– Дело в том, что швейцар не ушёл домой в конце рабочего дня, как ему полагалось. Он остался помочь ночному сторожу, рассудив, что тот один не справится с таким количеством гостей. К тому же на празднике присутствовало много нанятой прислуги. А Потан – человек военный, хоть и бывший, привык к порядку.

Я даже не удивилась. Помнится, при мне Монт тоже велел ему идти домой, однако швейцар всё равно остался. Переживал, что случившееся на балу может повториться ещё с одной барышней?

– Так вот, Потан делал обход вверенной ему территории. Ну это он так выразился, – пояснил младший помощник, который, похоже, заучил наизусть показания свидетелей и теперь легко цитировал выдержки из них. – И видел, как барышня Соба на цыпочках кралась по коридору по направлению к личным покоям градоначальника. И швейцар утверждает, что была она одна, двигалась уверенно и опоенной не выглядела.

– Ух ты! – да, такого поворота в деле я не ожидала. – И что же выявило разбирательство.

– Следы насилия барышня демонстрировать отказалась. А других улик против господина Монта не было. Только слова Виджис, которые градоначальник яростно отрицал. Когда я протоколировал его показания, он ругался и клялся, что больше ни одна барышня не переступит порог управы, пока он тут главный.

Свою клятву он исполнил. Это я проверила на себе.

– И давно это случилось?

– В начале зимы, – ответил Пирани. – Господин Монт устроил праздник в связи со своим назначением на должность.

– Как назначением? – а вот тут было расхождение. – Мне господин Монт говорил иное, что он занимался делами города ещё осенью. Как его могли назначить меньше месяца назад?

– До господина Берриана Монта градоначальником Соснового бора был его батюшка – Элтран Монт. В конце лета с ним случился удар. Он сразу попросился в отставку. Сын пожелал его сменить. Однако господина Бэрриана не отпускали из столицы по каким-то важным делам. Только разрешали раз в месяц приезжать. Ну он и помогал, как мог, мы его уже и градоначальником считать стали. Тем более что господин Элтран в городе почти и не показывался. Так и сидел в своей родовой усадьбе. Да и сейчас нечасто выезжает оттуда.

Значит, Монт помогал отцу и приезжал раз в месяц. Что ж, это многое объясняет. И почему он прозевал воровство в приюте тоже.

Однако на моё мнение об этом человеке рассказ повлиял мало. То, что Берриан – хороший сын, ещё ни о чём не говорит. Его отношение к женщинам оставляет желать лучшего.

История с Виджис тоже рождала вопросы. Так ли всё там гладко, как поведал младший помощник. Ведь и по отношению ко мне Монт проявил насилие. Насильно меня поцеловал. Ну почти поцеловал. Причём не просто без разрешения, а вообще без какого-либо намёка с моей стороны.

В общем, я ещё при первой встрече поняла, что с ним что-то не так. И Пирани меня не переубедил.

Отдавая младшему помощнику заявление и писчие принадлежности, я вспомнила, что мне вскоре отправлять письмо в Министерство, а в приюте нет ни капли чернил. Просить было стыдно, красть – неприемлемо. Пришлось солгать.

– Господин младший помощник полицейского надзирателя…

– Можно просто Пирани, без чинов, – перебил меня юноша, с которым мы почти подружились, обсудив главную городскую сплетню.

– Спасибо, – я улыбнулась в ответ, подбирая слова лжи и презирая себя за малодушие. – Хочу попросить вас об одолжении.

– Конечно, просите, что угодно.

– Я в пути хотела сделать несколько заметок по итогу посещения управы, так сказать, пока свежо в памяти. Однако у меня с собой нет ни чернил, ни пера. У вас не найдётся несколько капель для меня?

– Разумеется, госпожа Вестмар.

Пирани тут же вскочил в поисках ёмкости. Прошёлся по ящикам столов, комода и наконец достал пол-литровую банку. Посмотрел на неё, словно прощаясь, а затем продемонстрировал мне.

– Если вас не смутит такая тара…

– Нисколько не смутит, – заверила его я, наблюдая, как младший помощник щедро наливает туда чернил и оборачивает горло листом бумаги.

Пирани вышел меня провожать.

– А что сейчас с Виджис Соба? Где она? Вы сказали, что барышня перестала заявляться в участок, – история с купеческой дочерью меня не отпускала.

– Господин Соба увёз её на воды, нервы лечить. Всё же этот скандал сильно повредил репутации барышни.

– Может, ей посчастливится там найти хорошего жениха, – предположила я, на что полицейский лишь пожал плечами.

Когда мы уже подошли к саням, Пирани клятвенно заверил меня, что передаст заявление околоточному, как только его увидит. Я поблагодарила. На том и попрощались.

Ещё с полминуты юноша махал вслед саням, а затем скрылся за углом дома.

Чувствовала я себя выжатой как лимон. Сначала Монт с его поцелуями, потом кража документов, ещё и собственная ложь не давала покоя. Нужно было не малодушничать, а сказать, как есть. Не моя вина, что в приюте шаром покати. Почему мне должно быть стыдно?

Даже заполненная почти на четверть банка не слишком радовала. Мне вдруг пришло в голову, что Пирани так тоскливо смотрел на неё, поскольку это дорогая ему вещь. Может, матушка подарила, и он теперь в ней обед на службу носит? Носил.

На город опускались серые сумерки, заставляя нервничать ещё больше. Ехать по темноте через лес не хотелось. Однако до её наступления мы можем и не успеть.

– Вителей, вы не могли бы подстегнуть лошадку? – обратилась я к вознице.

Старик и не подумал спорить. Легко коснулся вожжами лошадиного бедра, и Рыжуха пошла быстрой рысью, словно и сама спешила вернуться домой.

Глава 3

Темнеть начало слишком быстро. Вроде только зажглись первые, ещё блёклые звёздочки, и вдруг всё небо оказалось усеяно ими. Яркими, сияющими. Особенно на фоне почти чёрного небосклона. Затем из-за деревьев выползла половина луны, и звёзды померкли на её фоне.

Дорога была почти прямой, по обе стороны тёмными стенами стоял лес – и всё равно Вителей остановился, чтобы запалить и подвесить фонарь.