Я подняла на нее изумленный взгляд. Вот это уже совершенно новая песня. И я ей не говорила, что подала на развод с Артуром, я только сказала, что сильно с ним поругалась и уехала в ночь.

– Что-то ты сама себе противоречишь, – я отодвинула ромашковый чай, которым она пыталась меня успокоить. – Так не нужны эти испорченные богачи или брак сохранить?

Мама махнула на меня рукой, поняв, что сама путается в показаниях.

– Ничего я не противоречу, сколько можно тебе мудрости житейской рассказывать, если ты все равно все по-своему делаешь? – она будто сама что-то придумала и тут же разочаровалась во мне еще раз. – Так и будешь вешаться, не пойми на кого, а потом ко мне прибегать рыдать брошенкой? Ума пора отрастить в твоем-то возрасте! Ничему тебя жизнь не учит!

– Как ты можешь так говорить, мам? Сейчас?

– Да ты вспомни, как убивалась в прошлый раз по начальнику своему бывшему! Ну, кто в такого может влюбиться? Ну натуральный же подлец! Только совсем несмышленая девчонка могла так слепо втрескаться в занятого мужчину! Совсем мозги тебе запудрил, закружил, пыли напускал своей фальшивой «любовью»! А потом? Нашла ведь Артура своего! Я только за тебя порадовалась, что пристроила, наконец, за нормального мужика, а не Гордецова этого…

– Гордеева, – поправила я ее, чувствуя укол боли в сердце от звучания фамилии на языке.

– Какая разница? Ну вот какая? Все равно итог одинаковый, – покачала она головой с какой-то горечью в голосе. – Ты и с Артуром своим не ужилась.

Грудь сдавило невыносимой обидой. Не этого я ждала от мамы, не упреков, а хоть какого-то утешения, понимания. Не слов, что это я с ним не ужилась.

Можно подумать я не была ему честной и достойной женой все это время. В его измене на ее взгляд тоже я виновата? Не тем, что уделяла ему мало внимания, так тем, что вообще выбрала богатого и испорченного. Куда ни кинь, везде я сама виновата.

Отчего-то я почувствовала себя очень лишней в этом доме. Стало невыносимо душно, хоть глоточек бы кислорода, чтобы в груди не щемило от боли.

– Пойду я лучше спать, – я поднялась из-за стола и вымыла за собой кружку.

– Иди, утро вечера мудренее, – вздохнула мама, а меня вновь покоробило от ее разочарованного взгляда.

Не туда я приехала.

Уже лежа в чистой хрустящей постели, пахнущей стиральным порошком, я слышала, как она уходит с кухни и выключает везде свет. Эта квартира сильно изменилась после того, как я была здесь в последний раз. Из моей бывшей спальни сделали кабинет, и там проводил вечера Владимир, а мама занималась рукоделием в выходные дни.

Нет, конечно, меня «выселили» намного раньше ремонта. Когда я устроилась на работу и стала снимать свою квартирку, желая обрести полноценную самостоятельную жизнь, та комната перестала быть моим убежищем. Но теперь этот статус был закреплен навсегда. Безвозвратно.

Нечего мне тут делать. Приду немного в себя и снова сниму квартиру. Найду работу и соберу себя заново из кусочков. На которые меня разбили сегодня все кому не лень. Раз я даже на взгляд мамы сама уничтожила свою жизнь, значит, сама и восстанавливать буду. Так даже проще, никто не причинит боль и не будет разочарован.

Эта мысль придала мне немного решительности и еще больше злости. Не знаю точно на кого, быть может, той самой ненаправленной, как радиация, которая просто фонит вокруг тела и не дает впасть в уныние и депрессию.

Меня начало клонить в сон от усталости, но едва я опускала веки, как видела сосредоточенный обеспокоенный взгляд арктических глаз. Слышала голос, зовущий меня по имени.

Уходи. Уходи от меня, Гордеев, хватит меня преследовать наяву и во сне!

– Ника! – кто-то позвал меня и потряс за плечо.

Я испуганно распахнула глаза от резкого пробуждения и тут же вскочила на постели.

– Что? Что случилось? – я озиралась по сторонам, пытаясь понять, что произошло и где я. Все еще темно. Ночь, только в коридоре горит свет, бросая широкую жёлтую полосу на половину гостиной через приоткрытую дверь. Надо мной стоял темный силуэт испуганной мамы.

– Там полиция, за тобой пришли.

Глава 13

Я потуже затянула пояс маминого банного халата, вся моя старая одежда лежала в коробке на антресолях, и никто не захотел лезть туда посреди ночи. Выдали, что было под рукой, и уложили спать. На мне даже тапочек не было, потому что ужасно болели стертые ноги, да и нашла я их впопыхах в прихожей. По голым ступням дуло сквозняком с лестничной площадки.

Я уже готова была во всем сознаться и сдаться, потому что была уверена, что полиция за мной пришла не просто так, а потому что я украла у Гордеева мобильный телефон из машины. Какая еще могла быть причина ночного визита?

А они… посмотрели на меня, попросили показать мой паспорт, потом паспорта мамы и отчима, а в конце спросили в порядке ли я и не нахожусь ли в опасности. Я растерянно оглянулась на маму и Владимира, стоящих в коридоре за моей спиной в пижамах и с испуганными лицами.

– Нет, опасности никакой нет. Я, – проглотила ком в горле от волнения, – в гостях у родителей. Все хорошо.

– Тогда не смеем больше задерживать, доброй ночи, – отдал честь один из стражей порядка, вызывая у меня полнейшее недоумение.

– А в чем дело? Почему вы все это спрашиваете?

– Должны были проверить заявление о похищении человека. Оно не подтвердилось. Всего хорошего, – он еще раз попрощался и оба полицейских заспешили по лестнице вниз, даже не вызывая лифт.

– Стойте, – в последний момент спохватилась я, – а кто заявление-то написал?

– Конфиденциальная информация, до свидания! – крикнул второй полицейский уже с нижней площадки, и они ушли, оставив меня в полном недоумении стоять босиком на холодном бетоне.

Заявление о похищении? Что? Кто?

Я вернулась в квартиру, чтобы столкнуться с мамой.

– Ты чего натворила? Что полиция хотела, арестовать?

– Мам! Почему сразу мысли, что я что-то натворила? – возмутилась я. Нет, у меня тоже была мысль, что дело в перепутанном телефоне и том, что Гордеев его решил вернуть. Но она-то что сразу так думает?

– Погоди, я слышал, они что-то про похищение сказали, – попытался успокоить ее Владимир. Это, правда, не успокоило, а скорей наоборот.

– Похищении? Кто кого похитил? Вероника, что происходит? – она начала закидывать меня вопросами, на которые у меня не было ответа, а только непреодолимое желание ударить себя по лицу ладонью. – Это Артур тебя что ли ищет? Ты что неправду мне сказала? Ты не ушла от него? Он что, не знает?

– Все он знает! И это не он, я уверена, – у меня не было сомнения, что человек, который бросил меня ночью на дороге в лесу, точно не стал бы бежать в полицию и писать заявление о похищении. Он же ждет, что я сама приползу на брюхе выпрашивать его деньги в обмен на покорность и хорошее поведение.

– А кто тогда? Ника, отвечай, во что ты опять ввязалась?

– Да ни во что, идите спать, мам. Все уже хорошо, – я попыталась ее развернуть и передать в руки Владимиру, который сохранял спокойствие, хотя бы видимое. – Наверное, вообще ошиблись.

– Как могли ошибиться, у тебя паспорт спросили и у нас. Нас что, тоже подозревают?

– Да нет же, никто вас… – мои объяснения прервал звонок в дверь.

Опять полиция? Что-то забыли спросить или бумаги какие-то надо подписать в доказательство, что меня никто не похитил? Я посмотрела в глазок и резко отшатнулась.

Блин! Хотя теперь все стало понятно. Кто мог начать меня искать с полицией.

– Кто там? – мама не унималась.

– Это ко мне, все хорошо. Идите спать! – я выскользнула за дверь и плотно закрыла ее за собой, чтобы мама не успела увидеть ночного гостя. Вжалась спиной в дверь, загородив собой глазок.

Но не успела и рта раскрыть, чтобы сказать Гордееву, что я думаю о ночных визитах без предупреждения и вызове полиции, как вдруг оказалась прижатой к его груди. Уткнулась лицом в расстегнутый ворот его рубашки, будучи сильно ниже его ростом без обуви, вдохнула и потерялась.

Горячо, тесно в кругу его рук, и снова кедр с кардамоном утопили меня, перехватывая дыхание. Но больше всего его собственный запах, что я, оказывается, все еще помню, все еще плавлюсь, медленно теряя последние мозговые клетки.

Почему именно сейчас я вдруг смогла выдохнуть, будто, наконец, все хорошо…

– Слава богу, – прошептал он мне в макушку, это привело меня в чувства. Я оттолкнулась ладонями от его груди, тут же возмущенно оглядывая с ног до головы. Он сделал то же самое, но с облегчением во взгляде, – прости. Не хотел напугать.

Отошел на расстояние вытянутой руки и вновь приобрел спокойный и уверенный вид. Лишь в глубине ледяных глаз, кажущихся более темными в скудном свете коридорной лампочки, плескались неясные мне пока эмоции. Вот притворщик!

– Александр Андреевич, – решила я вернуть между нами отстраненный официоз, чтобы разбить странную интимность прошлого момента, – что вы здесь делаете? То есть… это вы полицию вызвали? – я поняла, что краснею под его взглядом. Даже успела пожалеть, что так внезапно сбежала от него, только больше неприятностей получила.

– Вероника, скажи, что он с тобой сделал? – плевал он на весь официоз и рамки, – только честно, я должен знать, за что ему сломать хребет.

– Что? С чего ты взял…

– Мои люди подъедут к Артуру, – он поднял руку с часами, – через десять минут. Я должен знать, о чем пойдет разговор. Ему повезло, что полиция добралась до твоей мамы первой, и я поехал сюда, а не к нему.

– Ты о чем?! – до меня доходил смысл его слов, он что кого-то послал к Артуру разбираться? Зачем? Из-за меня? Боже, что происходит?

– У моей команды приказ выламывать двери и искать тебя.

– Какой команды, ты что? Отменяй этот свой безумный спецназ! Я же здесь!

– Скажи, что случилось, и я отменю, – он вдруг навис надо мной, опираясь рукой на дверь возле моей головы. Второй достал из кармана пиджака телефон и показал мне готовность связаться со своей «командой».

Я уставилась на сверкающий зеркально-черный смартфон у него в руке, теряясь в несостыковках в моем сознании. Что же я тогда забрала из его машины?

В голове вновь щелкнул обратный отсчет, назначенный этим наглым безумцем.

– С чего ты вообще решил, что надо к нему ехать выламывать двери?!

– С того, что увидел в твоих глазах неподдельный страх от мысли, что ты вернешься к нему. Что я должен после этого подумать? На заправке ты исчезаешь из машины, а потом я вижу, как укатывает Тойота, похожая на ту, что принадлежит начальнику его охраны. У меня было несколько вариантов, и я не стал выбирать, отработал их все, поднял свою команду и полицию заодно, чтобы проверили все твои адреса.

– Боже мой! – я закрыла лицо руками, осознавая масштаб безумия, – Гордеев, ты чертов псих, звони отбой!

Он глянул на экран телефона.

– Я все еще не услышал ответ, у тебя еще есть пять минут.

– Да ничего он мне не сделал! Прекрати уже этот цирк!

– Это ложь, я же вижу! Он тебя обидел? – все ближе было его лицо, не давая мне и вдохнуть, грозный как туча, в глазах электричество, вот-вот жахнет молнией, – ударил? Если он тебя ударил, я лично приеду, оторву ему руки и вставлю их…

– Нет, боже! Гордеев, что ты за неандерталец такой?! Сейчас что, девяностые? Быстро звони и отменяй этот беспредел! – я ударила его ладонью по груди, он только тогда отодвинулся от меня.

Пара движений большого пальца по экрану и он приложил телефон к уху, выжидающе глядя на меня.

– Вы у ворот? Охрана на месте? – спросил он в трубку. Уставился на меня упрямо. – Входите, доложите мне…

– Да хватит уже! Я скажу! – не выдержала я, прерывая его слова.

– Отбой, ждите звонка, – Гордеев, как ни в чем не бывало, опустил телефон, а я закрыла глаза, не выдерживая его пронизывающего взгляда.