Мария Зайцева: Данияр. Не буду твоей невестой

Пролог

Меня хватают как раз в тот момент, когда я заворачиваю за угол здания универа, направляясь в кофейню, расположенную неподалеку. Там мы с Алинкой часто после пар сидим и пьем кофе, делимся впечатлениями от очередного прожитого учебного ужаса, болтаем обо всем на свете. Отдыхаем душой, короче говоря.

Когда меня резко дергают за локоть и, не дав даже вскрикнуть, волокут в темный непросматриваемый с дороги уголок у забора, я как раз предвкушаю тот самый отдых.

Именно потому, что контраст слишком сильный, а нападение – слишком внезапное, я и не издаю ни звука.

Да какой там звук! Я даже дышать не могу!

Ощутив за спиной холодный камень забора, машинально упираю ладони в своего захватчика, чувствуя под пальцами тот же камень. Только горячий теперь.

Открываю рот, чтоб закричать наконец-то, но рот мне надежно запечатывает здоровенная жесткая ладонь.

– Тихо. – Хриплый злой шепот у самого уха, от горячего дыхания по коже дрожь! И эта дрожь усиливается, потому что я узнаю того, кто меня утащил!

Байматов!

Гад!

Как посмел?

Осознав, что похититель – не непонятный и оттого жуткий маньяк, а вполне себе понятный, хотя тоже маньяк, этого не отнять, я набираюсь сил и уверенности в себе, дергаюсь злобно, заряжаю свободной рукой по наглой небритой роже, раз, потом еще и еще, пока мое запястье не перехватывают и не сжимают. Сильно, властно, но не больно.

– Тихо, говорю! – Рычание становится более злым и раздражённым. Не нравится ему, что я сопротивляюсь? Сейчас еще больше не понравится!

Я мычу, пытаюсь укусить зажимающую губы ладонь, извиваюсь, выдираясь из жестких лап, но добиваюсь лишь того, что на меня наваливаются всем мощным телом, прижимая к забору так, что даже двинуться не могу теперь.

Осознав проигрышность своего положения, я замираю, тяжело дыша и злобно глядя в лицо Байматова.

Тот тоже тяжело дышит, пялится на меня своими темными жуткими глазами. Что, гад, не понравилось тебе? Вот то-то же!

Мы стоим, прижавшись друг к другу, и только теперь до меня начинает доходить вся скандальность ситуации. Место, хоть и уединенное, но не совсем! Сюда часто кто-то из парней забегает поболтать вдалеке от остальных. И в любой момент кто-то может прийти! И увидеть нас… Вот так! Всевышний, позора не оберешься! Как мне потом перед родными оправдываться? Людям в глаза смотреть?

Окончательно замираю, уже пугаясь и даже не мыча, в надежде, что Байматов сейчас меня отпустит.

Но он почему-то не торопится.

Стоит, прижав меня всем телом к забору, нависает, давит массой. И взглядом своим буравит! И ладонь от лица не убирает! Что его, заклинило, что ли?

Моргаю, тихонько толкаю второй, пока еще свободной ладонью в мощную грудь. Боже, какой огромный… Столько мяса наел, шайтан!

– Не будешь кричать? – хрипит он, и его горячее дыхание опять тревожит дурацкие мурашки по коже.

Моргаю положительно.

Не буду.

Пусти только, демон.

Байматов аккуратно убирает ладонь от моих губ, но сам почему-то не отодвигается. Так и стоит, навалившись на меня совершенно непристойно, дышит тяжело.

Чтоб хоть чуть-чуть обозначить границы, снова упираюсь обеими руками в его грудь, толкаю.

Отстраняется, с видимой неохотой.

– Ты с ума сошел? – Возмущаюсь я. – Что творишь?

– Это ты что творишь? – Тихо рычит он, скалясь зло и возбужденно, темные глаза пылают яростью. – Что рядом с тобой делал тот глист в подгузниках?

– Какой еще глист? – Моему удивлению нет предела, моргаю в шоке.

А Байматов достает телефон и показывает мне фотку. На ней я и мой однокурсник Дерек, приехавший не так давно из Австралии. Мы с ним нормально общаемся, потому что он плохо знает русский и совсем не знает наш язык, а я сносно владею английским. Ко мне его куратор прикрепила, чтоб помогла адаптироваться.

– Этот!

Смотрю на фото, где мы с Дереком улыбаемся друг другу, стоя рядом и глядя в экран телефона… А ведь Дерека сегодня увезли в больницу…

Не веря, поднимаю взгляд на Байматова:

– Ты… что наделал? Это ты его, что ли?

Байматов молчит. И скалится только.

Уй… Дура-а-ак… Шайтан проклятый…

– Байматов, это – мой подопечный! Ко мне его куратор прикрепила сегодня! Он из Австралии! Как ты меня достал, Байматов! Как ты мне надоел! Ты что с ним сделал?

– Неважно, – этот упертый осел даже не пытается сделать вид, что сожалеет, продолжает хмуро смотреть и нависать надо мной. – Главное, что теперь он к тебе не подойдет. А ты должна была сказать куратору, что ты – невеста! Просватанная!

– Да с чего ты это взял, Данияр? – Горестно вздыхаю я, толкая еще сильнее каменную грудь в безнадежной попытке вырваться. – Я – не твоя невеста! Не твоя! И никогда ею не буду!

Теперь оба мои запястья перехватывает огромная крепкая ладонь, Байматов держит, не позволяя мне дернуться, смотрит серьезно и напряженно:

– Моя, я сказал тебе уже это. Моя. Никого рядом не будет, поняла? Никогда. Если хочешь кому-то плохого, просто начни ему улыбаться…

Я изнемогаю от горячего его шепота, от жесткого хвата тяжелых ладоней, кровь бросается в лицо. Я чувствую себя в такие моменты невероятно беспомощной. Прямо, как в тот день, когда этот шайтан первый раз подошел ко мне и при всех заявил, что я – его.

И переубедить его с той поры так и не получилось.

– Мой… отец никогда не позволит. Понял? И я не позволю! – Из последних сил шепчу я, стараясь быть твердой и смотреть на Байматова с уверенностью, которую вообще не чувствую.

– Тогда я украду тебя, Мадина, – спокойно отвечает мне Данияр, словно это – самое обычное, решенное дело. – И сделаю своей.

Всевышний, он невыносим! Болен!

– Отпусти немедленно!

Байматов отпускает.

Отступает на шаг.

Не веря, дергаюсь в сторону, мгновенно уходя на расстояние, где он меня не сможет схватить.

– Ты не сможешь долго бегать, Мадина, – раздается мне вслед спокойное.

Ничего не отвечаю, все мои силы остались там, у забора, когда я пыталась противостоять звериному хищному напору.

Просто несусь с дикой скоростью прочь, словно принцесса Зейра от людоеда-извращенца Абу-ибн-Абу. И в кофейню забегаю на сверхзвуковой буквально.

Падаю за столик к уже ожидающей меня Алинке и только теперь, кажется, делаю первый за все время дороги вдох.

Перед глазами темные круги, в голове такой шум, что, кажется, лопнет она сейчас. Сердце дико стучит, никак не могу успокоить.

– Ты чего такая? – удивленно спрашивает Алинка, – словно за тобой шайтан гнался…

Ох, если бы просто шайтан…

Глава 1. Как все началось

– Мадина, ты идёшь? – Алина тянет меня за рукав, пока я отвлекаюсь на экран своего смартфона.

– Иду-у, – протягиваю, вздыхая, и блокирую экран.

Натан прислал сообщение. В груди сразу тепло становится. Пишет, что скучает, а знал бы он, как скучаю я! Сердце трещинами.

– Давай скорее, – моя новая подруга поправляет свой красивый небесно-голубой платок и тянет меня за руку в сторону лестницы на второй этаж.

Я тороплюсь, внимательно глядя под ноги, потому что в таком потоке людей недолго споткнуться. Лестница забита народом. Перемена. Телефон в руке вздрагивает, и в груди снова разливается солнечными лучами теплота. Натан ответил.

Я пробираюсь сквозь толпу, стараясь не наступить никому на ноги. Алина впереди – тоненькая, быстрая, уверенная. Удивительно, как она всегда знает, куда идти. Я пока ориентируюсь здесь хуже, чем первокурсница, хотя уже вторая неделя учёбы пошла.

Для меня – всё новое.

Новый город.

Новый университет.

Новая жизнь.

Всё с чистого листа.

Мне двадцать лет, и вообще-то, я учусь на третьем курсе главного медицинского университета республики, но в этом университете – я новичок. Перевелась.

До этого был МГМУ. Москва. Высотки, метро, пробки, кофе на вынос, свобода и снег, который вечно превращался в грязь.

Там остались подруги. Места. Воспоминания. И там остался Натан – мой парень, с которым мы начали встречаться всего месяц назад, и с которым мечтали пожениться после того, как закончим учёбу.

А здесь – солнце, горы, шум базара, акцент, который до сих пор немного режет слух, и взгляды. Очень много взглядов.

Здесь я не «одна из», здесь я «вот та, которая из Москвы». Слишком прямая. Слишком открытая. Слишком, как будто, «не такая».

А ведь я родилась здесь!

Правда, пробыла ровно год, пока родители не забрали меня в столицу. Тогда мой отец, молодой хирург, только начинал свой путь в медицине. Теперь у него за спиной сотни спасённых жизней, репутация, хороший заработок – он крепко стоит на ногах.

И всё было хорошо.

Налаженная жизнь, квартира, планы…

Мы даже собирались летом на море. Но внезапно с родины пришла ужасная новость. Дедушка слёг. Серьёзно. Без предупреждения.

Надежды на его выздоровление были мизерными.

И отец решил, что нам пора домой.

Мама согласилась. Она никогда мужу не перечила, у нас так не принято. Да и рада была даже, наверно.

В Москве, шумной, огромной, маме было не очень комфортно.

А здесь…

Она вообще здесь выросла – у неё до сих пор тут полшколы живёт, и все друг друга помнят. А ещё ей предложили место заведующей отделением недоношенных и патологии новорожденных в республиканской клинической детской больнице.

А я? Я – как чемодан с колёсиками.

Где родители, там и я.

По крайней мере, пока не закончу университет и не стану врачом-педиатром, как мама. И не выйду замуж за любимого человека.

Несмотря на мои двадцать лет и возможности семьи, остаться одной в столице мне никто не позволил.

И вот теперь я снова здесь. На родине. На той самой, которую я знаю по рассказам и старым фото, но чувствую себя в ней туристкой. Потому что так ни разу и не побывала тут после нашего отъезда.

И теперь словно в новом мире оказалась, настолько далеком от моего, что даже страшновато становится временами.

Меня заставили пересмотреть свой гардероб. Вплоть до головных уборов.

Открытые плечи, короткие юбки я и без того не носила, даже в Москве, соблюдая приличия, прочно вбиваемые родителями с самого детства, но как-то теперь все строже стало.

Конечно, мои родители всегда были верующими, да. Но в меру.

Мама надевала платок только в мечеть, папа соблюдал пост в Рамадан, но, скажем так, наша семья была светская. У нас дома не запрещали носить джинсы, слушать музыку или встречаться с друзьями на концертах.

Я спокойно могла загорать на пляже, в слитном закрытом купальнике, конечно, но без нареканий.

И ходить в кафе с подружками, главное, не задерживаться надолго.

И вообще… Свободной себя чувствовала.

А тут… Тут все совсем иначе. Даже в универе. Особенно в универе.

Многие девочки здесь носят платки каждый день. Скромно одеты, не красятся почти. Взгляды – внимательные, изучающие. Парни стараются не садиться рядом, а если садятся – будто извиняются за это. И не то чтобы мне это мешало. Просто я всё время чувствую, будто не туда попала. Будто действую немного не по инструкции.

– Ты опять задумалась, – Алина говорит мягко, с улыбкой. Она уже привыкла к моим внутренним отключениям. – Не переживай. Тут всё скоро станет привычным.

– Ага. Как мозоли от новых ботинок, – бормочу в ответ, но улыбаюсь.

Она правда хорошая. Мы быстро нашли общий язык – возможно, потому что Алина не смотрит на меня как на инопланетянку. Она просто принимает. Без лишних вопросов. Или потому что у неё в глазах постоянное спокойствие. Как у человека, который уже понял, чего хочет от жизни.

Мы поднимаемся к нужной аудитории. Поток студентов расходится, кто куда. В группе меня уже запомнили и, пожалуй, приняли. Не то чтобы с восторгом, но и без враждебности. Просто как факт: Мадина. Перевелась из Москвы.