Кира Ланвин: Дочка от бывшего. От ненависти до ЗАГСа

ГЛАВА 1

Пять лет назад

– Глеб, наконец-то! Ой… – выпаливаю я, распахивая дверь, и тут же осекаюсь. – Здравствуйте, Елизавета Николаевна, проходите.

Отхожу в сторону, пропуская маму Глеба, ошарашенно глядя ей вслед. Вот так сюрприз…

– Здравствуй, Настасья, – приветствует она, не глядя на меня, пока расстегивает ремешки на шикарных босоножках.

За последние четыре года, что мы с Глебом встречаемся, его родителей я видела всего раза три. Они явно от меня не в восторге. Да и я от них тоже.

– Что-то случилось? – спрашиваю, следуя за ней в гостиную.

Женщина присаживается на кремовый диван, изящным жестом расправляет легкую ткань дорогого платья шалфейного оттенка, и, сложив руки на коленях, смотрит на меня.

– Я хочу поговорить с тобой, Настасья. Присаживайся.

Ощущение, будто это я у нее в гостях, а не наоборот. Хотя, отчасти так и есть. Эта квартира – подарок Глебу в честь окончания университета.

– Да, конечно, – отвечаю я, и сажусь напротив, ощущая покалывание в руках от нарастающей тревоги.

Елизавета Николаевна коротко вздыхает, будто предстоит непростой разговор, а я напрягаюсь ещё сильнее.

– Настасья, прежде всего, от себя и супруга, хочу поблагодарить тебя за то, что была рядом с Глебом всё это время, – говорит она официальным тоном, без тени улыбки или этой самой благодарности. – Пока ты находилась рядом с ним, нам было спокойно. Ну, знаешь, он не завел никаких ненужных связей, сохранил репутацию. Ты заботилась о нём, и для меня, как матери, это очень ценно.

Её слова выглядят так, будто я нянькой работала для её сына. Что за бред? Мне хочется возразить, но я лишь нерешительно киваю, силясь понять, к чему она клонит.

– Но учёба закончилась, и теперь, Настя, у каждого из вас своя дорога. Глеб скоро женится на другой. Сегодня мы как раз встречаемся с семьёй невесты, чтобы обсудить дату свадьбы. Закончу с тобой, и отправлюсь туда. Так что… Ну ты чего, Настя? – спрашивает, в притворном удивлении вскидывая брови.

ГЛАВА 2

Мне… мне будто по голове ударили – настолько эти слова оглушили.

– Что? – переспрашиваю почему-то шепотом.

Елизавета Николаевна вытаскивает телефон из сумочки, нажимает на экран и поворачивает дисплеем ко мне. Хочу отвернуться, я не готова смотреть, мне страшно… но смотрю. На фото Глеб с девушкой. Он обнимает её за талию, смотрит в камеру и выглядит будто счастливым, но разве что немного напряженным. А она прижимается к нему и тоже улыбается.

Фото точно свежее. Поло на Глебе новое, мы его на днях покупали вместе.

– Это Паулина, дочь друга семьи. Они с детства знакомы. Много лет она жила за границей, и не так давно вернулась…

Я не даю ей договорить. Качаю головой, отказываясь верить. Это сюр какой-то.

– Почему об этом мне говорите вы, а не Глеб? – спрашиваю отчаянно, чувствуя, как сердце бьётся где-то в районе горла, готовое вот-вот вырваться.

Женщина убирает телефон, руку оставляет в сумочке. Смотрит снисходительно.

– Мой сын слишком добрый, ничего не поделать. Боялся оставить тебя, ведь ты совсем одна. Ждал, когда ты получишь диплом, чтобы спокойно тебя отпустить. Но ты не волнуйся, Настасья, без средств мы тебя не оставим.

Она, наконец, вынимает руку из сумочки и протягивает мне конверт.

– Возьми. Это в знак нашей признательности. На первое время тебе хватит, как раз снимешь квартиру, устроишься на работу.

– Нет, уберите, – говорю уже громче. – Я не верю вам. Вы ведь просто не хотите, чтобы мы были вместе, да? Поэтому придумали такую историю?

– Ну что ты, Настя. У меня нет причин лгать тебе. Ты девушка умная, рассудительная. Подумай сама. Вы ведь из разных миров. Я понимаю, что тебе трудно это принять. Но если хочешь, поехали со мной. Увидишь всё своими глазами, – говорит она равнодушно и вновь вздыхает.

– Конечно, поеду!

– Но у меня есть условия. Приведи себя в порядок и не устраивай сцен. У Глеба на сегодня запланировано ещё несколько важных встреч по работе.

Я отстраненно киваю и бросаюсь к шкафу. Руки не слушаются, ноги, впрочем, тоже. Голова кружится. Ну не может это быть правдой! Просто не может. Нет-нет-нет, так не должно быть!

Пока едем в её машине, с личным водителем за рулём, меня потряхивает. Я на грани истерики. Приезжаем к дорогому ресторану, и я на секунду тушуюсь. Замираю у входа, стараюсь успокоить сердце, выровнять дыхание.

– Что же ты Настя встала? Идём. Ты сама этого пожелала. И помни, никаких истерик. Не порть нам этот день. Ты обещала.

Верно.

Администратор провожает нас в зал. Глазами нахожу Глеба, и сердце замирает.

Елизавета Николаевна, не оглядываясь, проходит дальше и занимает последнее свободное свободное место за большим столом. Там уже человек десять, а среди них и мой любимый. Я снова останавливаюсь, не в силах сделать следующий шаг. Сажусь на краешек стула за соседним столиком.

Я совсем близко, стоит им обернуться, и меня заметят. Но я не хочу их прерывать, мне нужно узнать правду, какой бы горькой она ни была.

Смотрю, затаив дыхание, как девушка, сидящая рядом с Глебом, нежно гладит его руку, а он в ответ улыбается и сжимает её ладонь. Несмотря на то, что там собралась большая компания, всеобщее внимание приковано к моему любимому.

Что происходит?

Он вдруг встаёт и, потянув за собой Паулину, поднимает руку, словно хочет сказать тост. Тошнота подкатывает к горлу.

ГЛАВА 3

– И так, я хочу сделать объявление, – произносит Глеб, притягивая к себе спутницу. – Мы с Паулиной решили пожениться. Дату свадьбы сообщим позже.

Собравшиеся поднимают бокалы, что-то говорят, но я почти ничего не слышу. Только смазанный шум и биение своего сердца.

Как же так?

Мне это снится?

Почему?

Мне так больно, так нереально больно, что даже страшно. Тру сухие глаза в надежде, что всё это мне померещилось. Но картинка не исчезает. Становится лишь хуже, ведь эта Паулина вдруг обвивает руками шею Глеба и тянется к его губам.

Не могу на это смотреть.

Мое сердце разбивается вдребезги. Осколки ранят внутренности, нервные окончания. Я хочу уйти. Держусь за столешницу и кое-как поднимаюсь. Это всё слишком для меня.

Как сквозь туман вижу растерянный взгляд отца Глеба. Кажется, он даже кивает мне.

Не могу их видеть. Хочется рыдать, но я будто застыла изнутри. Не глядя ни на кого, плетусь к выходу.

Вдруг кто-то тянет меня за руку. Кто-то зовёт. Поднимаю голову. Передо мной озадаченное лицо любимого. Его беспокойный взгляд блуждает по моему лицу. Выглядит он виноватым.

– Настя, ты что тут делаешь? – спрашивает Глеб, спиной заслоняя меня от своих гостей. – Послушай…

– Не волнуйся, сын, я всё уже рассказала. Настя в курсе, просто хотела проконтролировать. Сам понимаешь. Всё в порядке, иди к гостям, – повелительным тоном распоряжается Елизавета Николаевна.

– Ты..? Кто тебя просил вмешиваться? – рычит Глеб на мать.

Та лишь недовольно морщится, но отходит он нас.

– Да, твоя мама мне сказала, – говорю слабым голосом, ещё надеясь на что-то, хоть на какие-то объяснения, может. Не знаю.

Но надежда коварная штука.

– Ну, раз ты в курсе, и ты здесь, значит, всё нормально. Мне жаль, что так получилось. Хотел вечером сам с тобой всё обсудить. Прости, Насть, проводить не могу, нельзя в такой момент уйти. Ты тогда поезжай домой, собирай пока вещи, позже поговорим.

Собирай вещи.

Эти слова вышибают остатки сил. Я не могу даже накричать, поспорить, обвинить. Ничего не могу. Во мне просто всё разбивается. Столько лет безоговорочно доверять человеку, любить его, и получить вот такое… Это выше моих сил. Я не могу.

В последний раз смотрю в лицо любимого. Знаю, что в последний, потому что не останусь в этом городе. С ума сойду, если вдруг увижу его снова. Или услышу. Лучше уеду куда подальше. Здесь меня больше ничего не держит.

Глеба уже зовут. На фоне маячит его невеста. Переминается с ноги на ногу, хмурится, но к нам не спешит.

– Ладно, Глеб, – отвечаю тихо и ухожу.

Не помню, как добираюсь до квартиры. Спешно складываю вещи в дорожную сумку. В груди печёт, руки трясутся. Мне всё ещё сложно поверить в происходящее. Слёз почему-то нет, хотя так хочется выплеснуть своё горе.

Потом, всё потом. Нужно скорее покинуть это место.

Вызываю такси до железнодорожного вокзала и жду автомобиль, надеясь, что Глеб не заявится прямо сейчас. Просто не выдержу этого.

Уже собравшись, замечаю на тумбе конверт. Сперва хочу швырнуть его куда-нибудь, но не решаюсь. Я ведь ещё не работаю, денег у меня почти нет. Может, взять? Пересчитываю купюры. Сто тысяч. Что ж, в новом городе они мне пригодятся.

По дороге на вокзал прощаюсь с квартирой, где прожила последний год. С этим городом. Прощаюсь со своей любовью и счастьем. На станции покупаю новую сим-карту, сразу меняю.

Уходя уходи, как говорится.

Плохо. Мне очень плохо. Невыплаканные слёзы душат.

Но жизнь на этом не кончается. Переживу это и стану сильнее.

Я не сломаюсь.

ГЛАВА 4

Сейчас

Февраль “радует” низкой температурой, обильным снегопадом и пронизывающим ветром. Прижимаю плотнее тонкий воротник куртки к шее, ежусь.

Думала, старого пуховика хватит на эту зиму, но он весь истрепался, да и Соня оставила на нём парочку несмываемых пятен. Пришлось натягивать осеннюю куртку. Но ничего, с зарплаты куплю новый, а пока потерплю.

Главное, что дочка тепло одета и обута.

Моя малышка вышагивает рядышком по свежему хрустящему снегу. Сжимает мою ладонь, и увлечённо рассказывает новости из детского сада.

– Мам, у Алисы скоро день рождения, – говорит дочка и добавляет грустно: – Она ребяток позвала. А меня не позвала.

– Прямо всех позвала? – уточняю я.

– Ну нет. Не всех. Мам, она сказала, что мы нищие, и звать меня нельзя. Ей так её мама сказала. А я так хотела тоже на её день рождения. Она моя подружка.

Нищие? Да чтоб эту Инну, мать Алисы… И как у неё язык повернулся сказать такое при ребенке? Дети же всё впитывают и передают потом не задумываясь. Надо бы поговорить с ней, если на глаза попадется.

Стыдоба!

И перед Сонечкой теперь очень стыдно. За то, что я допустила такие мысли у других родителей, за то, что у нас с ней и правда случаются трудности. За то, что её не пригласили.

Инна тоже хороша. С ровного места стала на меня смотреть косо. Просто потому, что я не прислушалась к её рекомендации по поводу невролога. Повезла дочь к другому, не менее хорошему специалисту и с адекватной ценой за консультацию. А не с ценником в половину моей зарплаты.

Вот ведь! Может я и одета не по погоде, но у Сонечки моей всегда всё есть необходимое, и на платные занятия для неё я тоже нахожу деньги. И на все сборы родительского комитета для садика.

Теперь сердце кровью обливается, так обидно за Соню!

– Доча, не волнуйся. Вот будет у тебя день рождения, и позовешь всех ребят с которыми дружишь.

– Да? А сколько ещё ждать?

– Ещё два месяца, Солнышко. Это шестьдесят дней примерно.

Успокаиваю её, а сама думаю о том, что сделаю всё, чтобы не нарушить данное ей обещание.

– До-о-лго, – тянет она. – А новый год скоро?

– Недавно же был, – смеюсь я.

– А я ещё хочу! Вот бы каждый день Новый год!

– Ну, так не получится. Нужно ещё почти год подождать, – отвечаю я. – Кстати, помнишь, тебе Дедушка Мороз зайчика дарил, которого собирать нужно? Мы же его так и не собрали. Хочешь, сегодня им займёмся?

– Да! Точно! – тут же улыбается Соня и тянет меня за руку. – Пойдем скорей домой.