Кемпер Донован: Неугомонная покойница

Kemper Donovan

THE BUSY BODY

Copyright © 2024 by Kemper Donovan.

© Чуракова О., перевод, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Оформление обложки Софьи К.

* * *

Памяти Кэтрин Бробек, моей подельницы

Часть первая
Клиентка

Глава 1

Я зарабатываю на жизнь тем, что рассказываю чужие истории. Строго говоря, моя профессия называется «литературный раб», но я предпочитаю термин «фрилансер» – размытый и скучный, после озвучивания которого все вежливые расспросы увядают. Для друзей я «леди Сирано»^[1] – это ироничное прозвище я выбрала с оглядкой на свой чрезвычайно выдающийся нос.

Хотя, вообще-то, это неправда – я не про нос, а про упомянутых друзей. У меня нет недостатка в знакомых, коллегах и сослуживцах, которые усеивают мою жизнь достаточно густо, чтобы со стороны она казалась полной чашей. Временами мне самой так кажется, но правда состоит в том, что у меня нет друзей, по крайней мере таких, которые когда-то представали в моем воображении, – близких настолько, что они стали второй семьей.

Да, семьи у меня тоже нет – давным-давно мы решили, что лучше нам больше не общаться. Я сообщаю это не с целью разжалобить вас, а потому что хочу – и должна – быть честной в своем рассказе, иначе он не будет иметь смысла.

Литературное рабство не знает понятия «честность», только «цель». Хороший литературный раб выстроит историю так, чтобы она максимально увлекла читателя. Я же – очень хороший литературный раб, мой профиль – мемуары, я рассказываю вдохновляющие истории о возмутительно успешных людях: актерах, спортсменах, политиках, одним словом – полных засранцах (хотя, похоже, это не одно слово). Под моим пером засранцы становятся милыми и интересными. Словно скульптор, я превращаю грубо обтесанные глыбы их жизней в нечто прекрасное и полирую, пока они не засверкают. Можете считать меня профессиональным дерьмоплетом, но я люблю свою работу. С тех пор, как люди начали рассказывать истории, появились и такие, как я. Мне всегда нравилось совать нос в чужие жизни, и ближе к тридцати годам я обнаружила в себе талант лихо закручивать сюжет, описывая чью-то биографию, и снискала популярность у читателей.

Но в этом повествовании я отказываюсь манипулировать материалом, тем более это не рассказ о том, как какая-то знаменитость поборола судьбу, и мне нет нужды что-то впарить вам. Просто я каким-то образом оказалась замешана в распутывании всамделишного загадочного убийства. И в кои-то веки знаете что? Я написала целиком и полностью собственную книгу.

Глава 2

Все началось с телефонного звонка.

Обычно все происходило иначе – мой агент, Ронда, практически всегда посылает мне имейл, зная о моем предпочтении любое общение вести посредством переписки (если бы я могла отправлять ей запечатанные воском записочки на сливочного цвета почтовой бумаге, я бы так и делала. Впрочем, нынче имейл, по идее, является аналогом пера и чернил). Если требовалось созвониться, Ронда заранее обговаривала время звонка. И тут внезапно она позвонила мне без всякого предупреждения.

К счастью, в числе прочего так называемая «цифровая революция» привела к тому, что отвечать на звонки стало необязательно, так что я смотрела на имя Ронды на экране, ощущая, как вибрация отдается в руку. Мне бросилось в глаза, насколько грязное у телефона стекло, и я решила, что надо, видимо, чаще умываться. Я ждала, что Ронда в итоге пошлет голосовое сообщение, но на экране высветились буквы: «Срочно перезвони мне».

Ой-ей. По аорте, как средство для прочистки труб из рекламы, потек кортизол, но тут, прекрасно зная меня, Ронда прислала вдогонку пояснение: «Не волнуйся, у меня хорошие новости».

Секретарь переключила меня на Ронду мгновенно.

– Вы только поглядите, – раздалось в трубке на фоне шуршания с присвистом, означавшего, что Ронда делает приседания, или выпады, или нечто столь же ужасное, не отходя от рабочего стола (такого, за которым не сидят, а стоят). Ронда принадлежала к разряду перфекционистов, которые не знают, когда остановиться, – какие люди объявились.

– Объясни лучше, почему я вынуждена слушать твой голос? – Ронда любит обмениваться колкостями – видимо, потому что так сжигается больше калорий. – Ты ведь знаешь, я терпеть не могу разговаривать.

Она рассмеялась – гортанно и хрипловато, так, что можно было подумать, будто она курит, если не знать, что Ронда за год пробегает несколько марафонов. Именно смех Ронды решил дело, когда она обхаживала меня с целью заманить к себе в клиенты. Я всегда считала, что можно много чего понять о человеке просто по тому, как он смеется. Давно уже пора создать приложение для знакомств без этой чуши насчет «долгих прогулок по пляжу», где надо загружать просто звук своего смеха.

– Смотрю, твое неотразимое обаяние открывает тебе двери по всему городу, – заметила Ронда.

– По какому городу? Этому?

В тот момент я находилась в Вашингтоне, дописывая биографию-становление из разряда «Мистер Смит едет в Вашингтон». Мой клиент – сенатор, метивший в будущем в президенты, семейный человек – за то время, что мы провели вместе, уже три раза подкатывал ко мне, так что да, с обаянием у меня все было в порядке. И с выдержкой тоже, раз я ему не врезала, не пырнула ножом и вообще никак не покалечила.

– Ну да. Но сейчас нет необходимости там оставаться, тем более я знаю, как тебя угнетает этот город.

Мне никогда не нравился Вашингтон – слишком провинциальный и поглощенный одной и той же деятельностью, – равно как и его брат на противоположном побережье, Лос-Анджелес, и к моему несчастью, большинство проектов требовали моего присутствия в одном из этих «метрополисов» – да-да, я сейчас изображаю пальцами кавычки. А мое сердце навеки принадлежит (вместе с постоянной пропиской) Нью-Йорку.

– И куда я еду этот раз?

– На север, – был ответ.

– На север?

– Очень далеко на север.

– К Санте? – замирающим голосом уточнила я.

– Дело в том, – Ронде уже не хватало воздуха, – что нам надо поторопиться.

– Так о ком речь?

– Ты там сидишь?

– А ты как думаешь?

Вообще-то я лежала на огромной постели в отеле «Четыре сезона»^[2], опираясь спиной на три пышные подушки, с ноутбуком на голых ляжках. Я регулярно проводила так за работой добрый час, а то и два после пробуждения (ну а что, Эдит Уортон^[3] подобная стратегия принесла успех), и сейчас ноутбук уже изрядно нагрелся, так что я сняла его и положила рядом. Свист в трубке прекратился, что означало – Ронда остановилась, выжидая театральную паузу.

– Это Дороти Гибсон.

Если бы моя жизнь была трейлером фильма, то именно в этот момент раздался бы звук съехавшей по пластинке иголки, символизируя драматический перелом сюжета.

Дороти. Чертова. Гибсон.

(Конечно же, ее второе имя «Чейз», а не «Чертова». Вообще-то, «Чейз» – это ее девичья фамилия. Но вы это и без меня знаете.)

Это был сектор «приз», не сравнить с первыми мемуарами, над которыми я работала (практически задаром) – о генеральном директоре компании, производящей шары для гольфа, который смог побороть кучу зависимостей. (Книга вышла под заглавием «Снова целый». Я пыталась убедить заказчика изменить название, правда пыталась.)

– Эй, тебя там что, удар хватил?

Когда я ответила, мой голос разнесся эхом, поскольку я уже стояла в душе и включала воду.

– Мне нужны подробности.

И Ронда заливисто рассмеялась своим необыкновенным смехом.

Глава 3

Три часа спустя я уже сидела в самолете и пыталась не придушить сидящего рядом подростка, который запоем смотрел YouTube, наплевав на наушники. Я направлялась в штат Мэн, где в полдень мне предстояло, как любила говаривать Ронда, «официально обнюхать друг друга под хвостом». Поскольку написание мемуаров – штука интимная, многие клиенты предпочитают прощупать биографа, прежде чем заключить контракт. Естественно, верно и обратное, и я достигла в своей карьере той вехи, когда могла спокойно развернуться и уйти, если нутро мне подсказывало, что нам с клиентом не по пути. Знаете, как бывает, когда приходишь на первое свидание и уже с порога, кинув на человека один лишь взгляд, понимаешь, что ничего не выйдет. Подобное случалось у меня с клиентами, но в мои планы не входило испытать подобное в отношении Дороти Гибсон. Опять же, как сказала Ронда: «У нее под хвостом будет пахнуть розами, так что ты позаботься о своем хвосте тоже». «Я не профукаю такой шанс», – пообещала я.

Мне предложили полететь на личном самолете Дороти, но я отказалась, притворившись, что обеспокоена тем, какой вред самолеты наносят окружающей среде, но на самом деле штука в том, что частные самолеты попадают в катастрофы в двести раз чаще, чем коммерческие, и, зная об этом, я бы предпочла сгинуть в пламени непредвиденного крушения, чем в последние минуты жизни говорить себе: «А ведь интуиция тебя предупреждала».

У меня на коленях лежала раскрытая книга – бестселлер, который нравился, похоже, всем, кроме меня. Так, впрочем, частенько бывает. Обычно я предварительно провожу небольшое расследование о потенциальном клиенте – достаточное, чтобы не выглядеть совсем невежей, но и не слишком глубокое, чтобы у меня не начало складываться свое впечатление. Впрочем, в данном случае в исследовании не было необходимости, как и не было надежды подойти к делу беспристрастно. Так что я решила встретиться лицом к лицу с уже имеющимся у меня представлением о Дороти Гибсон и освежить свои знания о ней.

Она так давно стала знаменитостью, что пережила несколько взлетов популярности. Ранняя Дороти, скромная домохозяйка из захолустья (конкретно – Скаухиган, штат Мэн), вышла замуж за свою школьную любовь, красивого и харизматичного Эдварда Гибсона и с большой неохотой переехала вместе с ним и новорожденным сыном в Вашингтон, где в 1981 году Эдвард стал самым юным членом девяносто седьмого конгресса. На фоне внезапного взлета по политической лестнице его смерть несколько месяцев спустя явилась тем большим шоком. Официальной причиной – что тогда, что сегодня – называют сердечный приступ, но ходили слухи о передозировке наркотиками и о том, что пальто у старины Эдди вовсе не такое белое, как он уверял. Неизвестно, какого мнения придерживалась его жена – и за закрытыми дверьми (интернета, как вы помните, тогда еще не было) пересуды ходили и на эту тему, – но ни разу она не обронила о муже ни единого дурного слова. Остаток срока она занимала должность Эдварда по тогдашней политической традиции «права вдовы» или «мандата вдовы», согласно которой оставшаяся в живых супруга замещала почившего мужа, пока его партия подыскивала подходящего (читай, мужского пола) кандидата для последующих выборов (я внесла в заметки на телефоне название «Право вдовы» как возможное для будущей биографии).