– Пойдемте, – проговорил Вельский смущенно. – Мне не хочется объясняться здесь. Такое ощущение, что весь зал смотрит.

Даша последовала за ним в одну из гостиных с мягкими диванчиками, на которых расположилась компания пожилых дам в бархатных платьях, о чем-то увлеченно шушукавшихся. Те тут же замолчали, и одна из них взглянула на молодых людей неодобрительно. Видимо, решила, что те явились сюда ради романтического уединения.

Вельский отвел ее чуть в сторону, к тяжелой гардине вишневого цвета, и заговорил быстро, с волнением в голосе:

– Видите ли, этим летом я гостил в имении своих родственников, под Сорвиполем. И там я влюбился в девушку, их соседку. Очень красивую, очень грустную, очень хрупкую. Мы много гуляли вместе по темным аллеям ее усадьбы, разговаривали обо всем на свете: о природе, о новых романах, о чародействе, об освобождении крестьян, – и на всё наши с ней взгляды сходились. Это было удивительно, поэтично, но отчего-то мне виделось в ней что-то… какой-то незаметный изъян. Мне всегда казалось, что она совершенно неземное существо, что ее в любой момент может унести ветром. Н-да… и однажды это случилось.

– Что же?

– Да просто явился этот господин… Стужев. За считаные дни он обольстил ее до того, что она и думать забыла обо мне, хотя я собирался делать предложение, о чем даже с ней уже условился… Но она… ее было совсем не узнать. Возможно, это было чародейство… не знаю. Так или иначе, она бежала вместе с ним… потом он ее бросил… я искал ее, надеялся… но в итоге узнал, что она умерла…

– Мне очень жаль… – только и смогла выговорить Даша. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ей хотелось хоть что-то сделать для этого человека, она словно увидела в нем нового Борю…

– Вы так добры… – проговорил он, перебарывая ком в горле. – Наверное, это даже хорошо, что секундантом стали именно вы. Мужчине мне еще тяжелее было бы всё это рассказать.

– Вы убьете его, – сказала Даша, неожиданно для себя накрыв своими пальцами ладонь Вельского. – Обязательно убьете, и я помогу вам в этом… насколько это возможно, оставаясь в рамках чести. Впрочем, прошу иметь в виду, что должность секунданта обязывает меня быть беспристрастной и пресекать любые нарушения кодекса, даже с вашей стороны.

– Разумеется. – Он с серьезным видом кивнул. – У меня и в мыслях не было нарушать кодекс. Я просто хочу его убить – в полном соответствии с законами чести. Как оскорбленная сторона я выбираю дуэль на пистолетах. Дистанция как можно меньше. Время – послезавтра с утра. Место – какое вы с другим секундантом выберете. Вот и все.

Даша тоже кивнула в ответ.

Ей вдруг подумалось, что миссия ее оказалась под большим вопросом. Если Вельский убьет Стужева, а настроен он, кажется, серьезно, то как же быть ей самой?

Впрочем, она успокоила себя тем, что отмщение в таком случае все равно свершится. Не все ли равно, за какой именно из своих грехов господин Стужев расплатится жизнью?

Ее собственная честь тоже восстановится, к тому же Даша будет лично присутствовать при наказании негодяя. Что до ее имения… здесь надо проконсультироваться с кодексом. А может быть, и с кем-то, кто знает дуэльные законы получше ее.

В любом случае отступать было поздно, да Даша отступать и не собиралась.

Быстрицкого она встретила в вестибюле, застав его за тем, что он поправлял перед зеркалом яркий галстук. При виде подошедшей к нему девицы он галантно улыбнулся. Даша же, оказавшись рядом, немного смутилась.

О самом известном поэте империи она, конечно, не раз слышала даже в своей глуши. И поэмы его тоже читала. Больше всего ей понравился «Гомерштадтский редут», эпическая батальная поэма, посвященная событиям последней войны. Почему-то под впечатлением от этих яростных стихов она представляла себе Быстрицкого закаленным в сражениях ветераном, а он оказался жизнерадостным щеголем, да еще и штатским.

Ей было неловко говорить с ним, она боялась, что знаменитый «трубадур севера», как называли его в заграничной прессе, примет ее за какую-нибудь обычную поклонницу и не воспримет дело всерьез. Ей же нужно было, чтобы секундант противоположной стороны оказывал содействие, а не зубоскалил.

– О прекрасная амазонка! – проговорил поэт, отвесив поклон. – Я уже наслышан о вас, наслышан.

– Мне нужно переговорить с вами о важном деле, – ответила Даша, поморщившись. – Извольте быть несколько серьезнее.

– Что ж, я к вашим услугам. – Поэт кивнул, и лицо его в самом деле изменило выражение. Хотя лукавые искорки в глазах никуда не делись.

Даша передала ему условия, предложенные Вельским. Услышав их, поэт помрачнел.

– Вы знаете, – проговорил он, – мне здесь нравится только одно – что он назначил не на завтра, а на послезавтра. Это значит, что у нас с вами будет возможность поспособствовать их примирению.

– Простите, но мне кажется примирение здесь неуместным, – ответила Даша.

Быстрицкий смерил ее озадаченным взглядом.

– Но, насколько мне известно, – проговорил он, – вся ссора только оттого и произошла, что господин штаб-ротмистр ненароком толкнул даму… это случается, и это не очень большой урон чести, тем более что он извинился. Меня нельзя отнести к противникам дуэлей, даже наоборот, я, признаться, люблю это дело, но по такому пустяковому поводу…

– Вы принимаете условия дуэли или возражаете? – спросила Даша. – Насколько я вижу, кодексу они не противоречат.

– Господи, ну вольно же этому господину Вельскому самому лезть в петлю… – Быстрицкий вздохнул. – Впрочем, я ему не матушка, если таковы его условия, то я передам их моему доверителю и уверен, что он согласится.

– Тогда нам нужно определить, кто из нас будет распорядителем дуэли, – сказала Даша. – Мы можем бросить жребий, или…

– По кодексу распорядителем дуэли избирается тот, чей возраст и опыт участия в поединках больше. О возрасте мне вас спрашивать неловко, но сдается мне, что вы меня моложе. Так что спрошу, в скольких поединках вы участвовали? Неважно, в качестве секунданта или противника.

– Ни в одном, – выдавила из себя Даша. – Но я знаю Дуэльный кодекс в точности, а кроме того…

– Охотно верю вам, – прервал ее Быстрицкий. – Но в этом деле важно не только знание правил, но и быстрота принятия решений, которая вырабатывается только с опытом. Поверьте, у меня его больше. И как распорядитель, я извещу вас о месте встречи завтра.

Даша в ответ кивнула. Возразить было нечего, хотя она предпочла бы быть распорядителем сама. Жизнерадостному поэту она доверяла не до конца. Кто знает, не задумали ли они со Стужевым какую-то каверзу?

– И все-таки откуда вы-то взялись? – спросил Быстрицкий, и на губах у него появилась прежняя улыбка. – Что вы за таинственная незнакомка, которая играет в мужские игры?

– Дуэль – не мужская игра, – ответила Даша. – Дуэль – это поприще чести, а честь есть не только у мужчин!

– Безусловно, у девиц тоже есть честь. – Поэт кивнул. – Но я всегда полагал, что она показывает себя в делах иного рода.

– Если вы не перестанете говорить в таком тоне, то мы будем драться сразу после наших доверителей!

– О, я умолкаю! – Быстрицкий выставил ладони перед собой, как будто моля о снисхождении. – Вы вспыльчивы под стать огненному цвету ваших волос! Мне непременно надо будет вставить вас в одну из своих поэм. Знаете, есть легенда о девушке, которая, переодевшись, отправилась на войну, так вот я представляю ее такой, как вы.

В этот момент к ним подошел Стужев и уставился на Дашу со своей обычной холодной улыбкой. Даша мысленно поежилась, этот взгляд словно пронизывал ее насквозь.

– Мне и переодеваться незачем, – ответила она. – То есть, конечно, мне бы нужно было сменить это платье на мой мундир, но…

Она взялась за ворот платья и слегка его одернула, чего делать не стоило, потому что один из швов, уже сильно потревоженный во время танцев, лопнул с неприятным звуком, так что Даша едва успела прихватить складку платья пальцами и не дать ему сползти вниз.

По лицу Быстрицкого было видно, что желание остроумно прокомментировать это событие борется в нем с опасением быть вызванным на поединок. По лицу Стужева не было видно ничего.

Положение спасла царственно вплывшая в вестибюль Марья Сергеевна.

– Ага, вот ты где! – проговорила она. – А я ищу. Думала, тебя непременно на котильон пригласили, везде искала, а в зале тебя нет!

– Вы можете не волноваться за мадемуазель, – ответил Быстрицкий. – Она под моей защитой. Тем более что у нас было одно небольшое дело.

– Под вашей защитой, господин поэт, я даже горничную девку свою не оставила бы, – проговорила Марья Сергеевна, но, впрочем, скорее шутя. – Знаю я, какие дела бывают у подобных господ с девицами. Смотрите у меня!

С этими словами она взяла Дашу за руку.

– А с тобой мы дома поговорим, – сказала она, потянув Дашу к дверям. – Что за моду взяла? Чуть увидела мужчину, так надо сразу из платья выпрыгивать! Ладно еще Сонька моя вертихвостка, но уж от тебя я не ожидала!

Глава пятая, в которой девушка смотрится в зеркало

§ 28. Использование чародейства в ходе дуэли является не допустимым ни в каком случае, даже если оно применяется без цели получить преимущество над противником.

§ 29. Секундант, стоящий рядом с уличенным, имеет право принять все меры к прекращению чародейства, вплоть до убийства участника.

Дуэльный кодекс Борейской империи

Всю ночь Даша металась на постели и не могла заснуть. События дня мешались в ее голове, наслаиваясь друг на друга и превращаясь в фантастические картины.

То государь император вдруг достает пистолет и стреляет в Быстрицкого, то Марья Сергеевна прямо в бальном зале распускает высокую прическу и принимается колдовать. Но чаще всего она видела во сне Стужева, который не делал ничего особенного, лишь смотрел на нее своим единственным глазом. Смотрел и смотрел, и взгляд его – Даша это чувствовала – проникал в самые потаенные уголки ее души.

От этого взгляда ей было противно, точно он видел ее обнаженной, точно она не имела от него тайн. Иногда его глаз превращался в горячий уголь, и Даша чувствовала жар, исходящий от этого угля.

Проснулась она рано утром, еще до рассвета. Оделась и, никому не сказавшись, вышла на улицу, где начинал мести липкий снег. Увидела извозчика, назвала ему адрес, который сказал ей отец: оказалось, что ехать далеко – на окраину города. Ну и пусть.

Дорогой Даша все думала о том, что произошло вчера. Зачем она в это ввязалась? Просто потому, что ей стало жаль этого молодого человека? Но ведь она еще не знала тогда его истории. Или просто… он понравился ей? Тем, что не похож на Стужева, что способен на сильные чувства и обнаруживает их?

Самой же Даше обнаруживать чувства было нельзя. Сначала – долг. И именно поэтому она едет сейчас к незнакомому человеку. Потому что завтра обязана быть во всеоружии. Другого шанса может не представиться.

Домик был небольшой, с каким-то запущенным садом вокруг: даже из-под снега видно, что все давно заросло сорной травой. По нерасчищенной дорожке Даша прошла к дверям и постучала. Тишина. Она постучала снова, раздумывая о том, что, отец, возможно, дал ей неверный адрес, а быть может, человек, которого она ищет, давно переехал или вовсе умер.

Но не успела она подумать о том, что будет делать в таком случае, как дверь отворилась, и на пороге появился мужчина лет пятидесяти с лишним, в поношенном сюртуке, небритый и, судя по запаху, пьяный. Видать, лакей. Должно быть, хозяин изрядно обнищал, раз так распустил своего лакея!

– Добрый день, – сказала она. – Хозяин у себя?

Слуга некоторое время смотрел на нее молча, оценивающе. Почти так же, как Стужев. Словно хотел понять, насколько она достойна того, чтобы с его господином дело иметь. Даше это надоело. Какого черта он пялится?!