Афанасий посмотрел на Владимира: чертяка важно кивнул, значит, лакей не подслушивал, а, как положено, удалился.

– Так о чем же вы хотели поговорить, господин старший колдун? – чуть более жизнерадостно проговорил граф и вернулся за свой стол. Присесть гостю он не предложил, но Афанасий на это не обиделся. Он махнул рукой, и черт занял пост возле двери, заставив его сиятельство нервно сглотнуть. Сам же Афанасий сделал шаг к столу.

– Вы, конечно же, знаете о прискорбном происшествии на ассамблее его сиятельства графа Шувалова?

– Слышал, разумеется, весь Петербург только о том и говорит. Но… полноте, что я-то могу знать? Меня там и близко не было: не сочли достойным благородного, так сказать, общества.

– Зато я был. – Афанасий сложил руки за спиной, прошелся по комнате и внезапно резко остановился прямо напротив графа. Тот вздрогнул, а Афанасий улыбнулся:

– …Поэтому мне прекрасно известно, что вас в доме не было. И поговорить я хочу вовсе не о вашем сиятельстве, а о его светлости князе Дулове. Он аккурат приглашение получил, однако не явился по причине срочных дел, образовавшихся у него в поместье.

Граф с облегчением рассмеялся.

– Ах… милейший наш Роман Алексеевич. Да как же так-то, ассамблею у него посетить не вышло! Раньше времени приступил, да вовремя не спохватился…

– Прошу подробнее объяснить, к чему именно приступил князь Роман Алексеевич.

– Ох… да вы садитесь, Афанасий… как вас по батюшке?

– Васильевич.

– …Афанасий Васильевич. Видите ли, у светлейшего князя Дулова в поместье бывает лишь одно важное мероприятие, что по-простому называется запой. Два-три раза в год он со всей ответственностью приступает к этому делу. Начинает гулять тут, в Петербурге, а как уж совсем невмоготу становится, так супруга его в поместье и отвозит. Эх… – граф покачал головой, – рановато он начал в этот раз. Иначе ассамблею бы ни за что не пропустил.

Из дома графа колдун и его черт вышли уже через полчаса.

– Ну что? Все слышал, чертяка? – усмехнулся в усы Афанасий.

Владимир наклонил башку.

– Как считаешь, запой – серьезное дело? Можно ли такое оставить и заняться каким-то покушением?

– Нет. Ежели запой настоящий, то князь Дулов к этому делу непричастный.

– А вот это ты и проверишь. Помнишь, где у светлейшего князя деревни под Петербургом?

– Как же не помнить? Завтра с утра туда ехать собирались.

– А вот не поедем, слава господи, слетай, погляди. И если и правда там все обстоит так, как граф Шевельков нам поведал, то не при делах наш князь. Понял теперь, зачем я тебе велел записать, кто с кем дружит, а кто в ссоре?

– Нет, хозяин.

– Эх, балда. Слушай. Если бы я начал графа о его делах допрашивать или самого князя Дулова, много бы они мне сказали? Ничего бы не сказали, из страха. Пытать бы пришлось. А за что пытать, когда мы ничего не знаем? А вот про неприятеля своего, а тем паче про приятеля, люди завсегда всю подноготную готовы выболтать. Особенно когда понимают, что их ни в чем не подозревают, на облегчении, так сказать. Так что давай, слетай проверь. А я схожу в трактир покамест, почаевничаю. Быстро управишься – получишь пирог с требухой.

Черт довольно осклабился, но Афанасий свел брови к переносице:

– Сначала о деле думай, потом о жратве. Жду тебя у трактира к полудню. Успеешь?

– А то. – И черт исчез, только его и видели.

Ровно в полдень чертяка стоял у трактира. И сразу же начал принюхиваться. Афанасий, скорчив строгое лицо, спрятал награду за спину и спросил:

– Ну?

– Его светлость крепко пьют уже как две недели. На ногах почти не стоят, на крыльцо выходят, матерятся и падают.

– Хорошая новость. Как узнал?

– Мальчишку дворового расспросил.

– Хм… не пугал?

– Никак нет, хозяин. Пятак дал.

Афанасий задумался.

– Много дал. Для дворового мальчонки это целое состояние. Болтать начнет. Надо было копейку. Но нам до того уже дела нет, так что просто запомни – по Сеньке шапка должна быть, чтоб в толпе не выделяться, хе-хе. – Он вынул руку из-за спины, кинул чертяке пирог и продолжил: – Одной проблемой у нас меньше. Сейчас к князю Куракину поедем. Он и с начальником нашим не дружит, и с графом Шевельковым не в ладах, двух зайцев сразу и зашибем.

В доме князя Афанасия приняли радушно и, похоже, ожидали. По крайней мере, когда колдун прошел в приемную его светлости, там уже стоял кофейник, от которого пахло так, что черт, поведя носом, чихнул.

– Ишь… – хмыкнул Афанасий, – доложили, видать, что Тайная канцелярия рыскает. А может, и рыльце в пушку, как думаешь?

Но ответить Владимир не успел, потому что на пороге в сопровождении фамильяра появился сам князь.

Афанасий окинул его беглым взглядом. Он помнил Куракина по Академии, тот учился на три курса старше и не особо задавался, хотя и дружбы с низкородными не водил. Что же, ума князю точно не занимать – сразу же показал своего фамильяра, чтобы колдун Канцелярии убедился, что не этот черт бесчинствовал на ассамблее Шувалова. Да и силу продемонстрировал, дескать, не возьмешь за просто так. Вполне обычно для колдуна. Этот человек запросто мог бы оказаться у Афанасия в начальниках, а то, может, еще и окажется.

На вежливые манеры князя Афанасий решил ответить тем же.

– Простите великодушно, что отвлекаю вашу светлость от дел, – он даже потупился для пущей убедительности, – вы, наверное, не помните меня…

– Да как же не помнить, дружище Афанасий! – расплылся в улыбке князь. – Это же ты Диану своей Кровью колдуна захватил, когда наставница тебя пороть вздумала. Вся Академия неделю только о тебе и говорила. Как ты, рассказывай! Мне доложили, что ты до старшего колдуна дослужился. Что же, неплохо, весьма неплохо. Хотя я думал, ты на военную службу пойдешь, с такими-то талантами.

– Так ведь у государыни нашей не только снаружи враги имеются, ваша светлость.

Конечно, князь больше бы обрадовался, пойди однокашник на военную службу. Ведь если бы Афанасий пожаловал к нему в чине пусть и полковничьем, но обычным военным, вряд ли дождался бы кофе и воспоминаний о юности. А может, и вообще дальше личного секретаря его не пустили бы.

Его светлость тем временем, не высказав ни смущения, ни нервозности, сел в кресло и сложил ногу на ногу.

– Да-да, – проговорил он с улыбкой, – понимаю, ты, Афанасий, теперь человек занятой. Так что давай сразу к делу. Зачем ко мне пожаловал? Хотя, дай угадаю. Это из-за того преглупейшего инцидента, что случился на ассамблее твоего сиятельного начальника? Ко мне имеются вопросы? Задавай, отвечу. Помочь следствию – мой первейший долг. Хоть на праздновании я и не присутствовал.

– Вот это и интересует, – проговорил Афанасий. – Почему? Вы сослались на некоторые важные дела.

Князь едва заметно поморщился.

– Ах, не стоит такого говорить о новом фаворите, да еще и на такой должности, к тому же его подчиненному… Но я тебя хорошо знаю и буду откровенен: личность господина Шувалова симпатий у меня не вызывает. Падок на лесть и роскошь, а как попал в милость к государыне нашей благодаря стараниям своего братца, так и вовсе нос задрал. И ассамблею эту он затеял, чтобы вдоволь накичиться высочайшей милостью, желал показать себя со всех сторон. А мне не интересны его гордыня, сусальное золото и дутая роскошь. Ведь, ну сам же понимаешь, Андрею Ивановичу этот… индюк и в подметки не годится. Шпион и соглядатай ваш Шувалов хороший, не спорю. Но этого недостаточно, чтобы возглавлять государственный сыск. Дай бог, чтобы я ошибался, конечно, – добавил князь и прищурился, – но в восхвалениях я участвовать не буду.

– Что ж, благодарю за откровенность, – наклонил голову Афанасий.

– Я человек прямой и своих антипатий не скрываю. Граф Шувалов не на своем месте, но не мне это решать. Да и не убивать же его за это, в самом деле. – Куракин пожал плечами и указал на чашки: – А что же ты не пьешь? Не любишь кофий? А может, коньячку, а? Уже и время обеденное. Уважаешь коньячок, дружище?

Афанасий покосился на Владимира. Тот замер навытяжку и старательно смотрел в пол, но колдун знал, что черт изо всех сил нюхает и слушает.

Но даже Афанасий своим человеческим нюхом уловил знакомый по ассамблее запах коньяка. Видимо, князь успел угоститься еще до обеда.

– Не откажусь, – хлопнул себя по колену колдун, – я прежде пробовал, да не распробовал.

Князь позвонил в колокольчик, и графин появился на столике настолько быстро, будто слуга специально поджидал с ним за дверью.

– Так я удовлетворил твое любопытство? – проговорил князь, грея в руках свой бокал.

– Не совсем. – Афанасий сделал глоток и снова покосился на Владимира. – Еще я хотел о графе Шевелькове спросить. Как думаете, есть у него интерес графа Шувалова со свету сжить?

Князь заметно оживился:

– Прямого вроде и нету. Но Шевельков сам по себе дрянь человек, сплетник, игрок. И самое главное, завистник. Сам и мечтать не может ни о милости государыни, ни о должности хорошей, поэтому любой, кому сопутствует успех, почитай, его кровный враг. А как ему приглашение не пришло, то и обидеться мог крепко.

– Так крепко, что колдуна с чертом нанял обидчика кончить?

– Так, – князь скрестил пальцы. – Но лично я считаю, что ума бы у него на такое не хватило, разве что надоумил кто. И да… – протянул он, – если желаешь выслушать мой совет…

– Желаю, ваша светлость.

– Тогда сходи-ка лучше к князю Голицыну. Побеседуй с ним.

– А что такое? – Афанасий поднял брови. Голицыны – родственники Куракиных. Интересное дело.

– А такое, что собирались они с супругой и дочерью на ассамблею. Да в последний момент передумали. Будто бы заболели всей семьей. Но я их вчера в театре видел. Может, оно, конечно, и полегчало им. А может, их предупредил кто… что не надо к Шуваловым в гости являться.

Когда Афанасию наконец удалось покинуть гостеприимного князя, уже вечерело. На Петербург спускались сумерки, и колдун остановился в задумчивости. А потом велел черту:

– А ну-ка наклонись.

Тот послушно склонил башку, и Афанасий дыхнул ему в лицо.

– Чем пахнет?

– Коньяком, хозяин.

– Понятно, что коньяком, я не о том! Скажи, тот ли это коньяк, что был на ассамблее?

– Тот же, – уверенно подтвердил Владимир.

– Во! Я сразу по запаху узнал, хотя у меня нюх обычный, человеческий. Понимаешь, что это значит?

– Никак нет.

– И я нет. Кроме того, что князь Куракин угощается тем же коньяком, что и граф Шувалов. Может, это и ничего не значит… Но спросить надо будет, откуда они его берут, коньяк этот. Вот что, время не позднее. Давай-ка к Голицыным наведаемся. Вдруг и примут. А то завтра еще три визита.

Князь Голицын на удивление появился почти сразу же, стоило Афанасию назваться. Но на его лице не было и намека на радушие, с каким казенного колдуна приветствовал князь Куракин. Впрочем, Афанасий и насчет последнего не слишком обольщался.

– У вас, господин Репин, есть ровно десять минут, чтобы задать свои вопросы, – без обиняков проговорил князь.

– Благодарствую, что уделили время, – вежливо поклонился Афанасий. – Тогда сразу и спрошу. Вы ведь собирались на ассамблею к его сиятельству графу Шувалову. Однако, сказавшись больным, не поехали. Не могли бы вы рассказать, чем же занедужили?

Лоб и щеки князя покраснели.

– Вот что, – тихо проговорил он. – Это никак не ваше дело, господин старший колдун Тайной канцелярии. Я, знаете ли, не люблю ищеек. И к начальнику вашему собирался исключительно из уважения к брату его. Но вам я уважения выказывать не обязан. И принял лишь потому, что имеете на руках приказ ее величества. Так что если вам есть что мне предъявить – приходите с солдатами. А коли нечего – так идите с богом и на порог ко мне более не являйтесь. Понятно?

– Да понятно, как тут не понять, – развел руками Афанасий, – тогда извините за беспокойство.

Он обернулся к Владимиру:

– Пойдем.