На борту нас встретил крепкий парень в белом кителе и пригласил следовать за ним. Несколько метров вдоль борта, под ядовито-завистливыми взглядами отдыхающих с набережной, потом лестница, запомнившаяся тусклым блеском бронзовых балясин, и вот мы на верхней палубе, на носу яхты. Здесь борта поднимались на высоту примерно по грудь взрослому человеку, поэтому тех, кто ходил по центру или сидел ближе к краям, видно «с улицы» не было. И это было очень удачно, потому что в другом случае желающих сделать фото было бы значительно больше. За ближним столиком сидел один из самых известных кинорежиссеров и продюсеров с молодой женой, за другим – нефтегазовый магнат в окружении жены и, кажется, внуков, за третьим – президент одного из крупнейших банков, в одном из филиалов которого я, кстати, нашел дальнего родственника и персонального банкира Серегу Ланевского. С ним сидела его жена или двоюродная жена – я в светских сплетнях не силен. Четвертый столик занимал Михаил Иванович Второв собственной персоной, помимо которой присутствовала миловидная барышня, по возрасту похожая на младшую дочь или старшую внучку, паренек примерно одних лет с Антоном, и девчушка лет пяти-шести. Пятый стол пустовал. Дочка висела на руке, как бетонный блок, и с места не двигалась ни в какую. Я обернулся. На лицах жены и сына были даже не растерянность и испуг, а полная потеря и какой-то суеверный ужас. Вокруг сидели люди из телевизора и со страниц журналов – шутка ли? Сам я как-то особого пиетета не ощутил, но это я – во-первых, многих видел на памятном рауте, во-вторых, за последнее время только и делал, что старался ничему не удивляться, хотя поводы были веские. Медведь-людоед был значительно интереснее магнатов и воротил, как по мне. И переживания на его счет тогда были яркими и совсем не иллюзорными. А тут семья смотрит с жутью в круглых глазах на обычных людей, пусть богатых и знаменитых, но обычных, из мяса и костей. Почему-то эта мысль меня неожиданно разозлила. Я хотел было кашлянуть, чтобы прочистить горло, но внезапно издал негромкий низкий рык. Ошалевшая семья враз отлипла от сидевших звезд и уставилась на стоявшего меня.

– Так, слушаем внимательно меня. Это обычные люди, такие же как мы. Их так же, как и нас позвали в гости. Бояться здесь некого, – ну да, приврал, есть тут кого бояться, но им-то сейчас об этом знать необязательно. – Антон – ты перестаешь раздевать всех глазами и продавать их снятые шмотки и цацки! И не вздумай гуглить, почем стоят режиссерские сандалии или майка! Надя – тебе вообще все равно, кто чья жена и кто с кем пришел! Мы в гостях, напоминаю, поэтому ведем себя спокойно, но совершенно прилично. Поняли – кивните!

Все одновременно кивнули, по-прежнему не сводя с меня глаз, а Аня потянула за руку и спросила шёпотом:

– Папа, а почему у тебя глаза желтые стали, как у филина или волка?

– А я когда злюсь – глаза цвет меняют, так бывает, ничего страшного, – стараясь сохранять равнодушие и спокойствие ответил я. Ну, Откурай, удружил!

– А почему раньше так не было? – тоже шёпотом спросила Надя. Так, ум заработал, цель достигнута.

– А вы раньше никогда при мне так не пугались обычных людей, вот я и не злился. Всё, хорош шептаться, это становится неприличным. За мной, Волковы!

Обернулся я в тот самый момент, когда Второв поймал за руку пробегавшую маленькую егозу, поднялся и направился в нашу сторону. Я шагнул к нему навстречу.

– Здравствуй, Дима! Спасибо, что приехал, да всей семьей, – он говорил с улыбкой радушного хозяина.

– Вам спасибо за приглашение, Михаил Иванович! Маршрут интересный, яхта просто потрясающая, как мы могли устоять? – отвечал я как в тот раз в шатре-библиотеке, ровно, честно и без страха или заискивания. Да, теперь я знал, кто он такой, что его слушаются и уважают сенаторы и до дрожи боится Серега. Но вот не боялся почему-то.

– Представишь меня семье? – поинтересовался светским тоном кошмар лорда.

– Непременно. Это Михаил Иванович Второв, мы познакомились в читальном зале. Он дал мне несколько мудрых советов, поэтому я самонадеянно и нескромно считаю его учителем. – в глазах старика проскользнуло что-то, похожее на удовлетворение. Вряд ли он падок на лесть – но так я и не льстил. – Михаил Иванович, это моя жена Надежда, сын Антон и дочь Аня, – представил я своих. Наде дед старомодно поцеловал руку, вогнав ту в такой румянец, что хоть прикуривай от нее. Сыну пожал дрожащую руку. А к Ане опустился на корточки, чтобы быть на одном уровне, и, пожимая ладошку, проговорил тоном, который я никак не ожидал от него услышать:

– Привет, княжна! Какая ты красавица, мама с папой наверняка тобой гордятся. Если хочешь, можешь звать меня «деда Миша».

Внутренний реалист упал в обморок. Скептик упал поверх него, крест-накрест. И только фаталист пока держался, громко, но сбивчиво рассуждая сам с собой вслух: утопят нас или расчленят, а после съедят?

– Это моя дочка Маша, – Второв вытянул из-за спины девочку, которая, пританцовывая, пряталась там весь разговор, – если папа разрешит – она покажет тебе яхту. Хочешь посмотреть на настоящего капитана? – он сказал это так таинственно и заманчиво, что посмотреть на главного человека на судне захотелось даже мне. Аня вскинулась, глядя на меня с мольбой. Я кивнул – и два светловолосых вихря с визгом рванули к лестнице, держась за руки.

Второв легко поднялся. Такая грация в его возрасте, и дочка пятилетняя – не зря я сразу окрестил его мощным стариком. Он повернулся к гостям и довольно громко и отчётливо произнес:

– Дорогие друзья, рекомендую: Дмитрий Волков, частный инвестор. Его супруга Надежда и сын Антон. И где-то с моей Машуней бегает дочка Анечка. Прошу любить и жаловать!

То, как при первых звуках речи все из присутствующих прекратили есть, пить, общаться и даже играть с внучатами, недвусмысленно сообщало: каждый из гостей прислушивается к любому слову хозяина очень, Очень внимательно. В финале этой лаконичной презентации мы сорвали овацию. Вам когда-нибудь аплодировали банкиры, главы транснациональных корпораций и звезды экрана? Мне – никогда. Но я сдержанно кивнул, скорее даже поклонился, но эдак по-самурайски, с прямой спиной. Надя, когда речь зашла о ней, озарилась такой приветливой улыбкой, что я прямо залюбовался женой – радость и безмятежность ей очень шли. Она у меня из тех, у кого даже глаза улыбаются: не просто сужаются, как у всех, а как-то так изгибаются двумя смеющимися радугами, от чего лицо становится милым и приятным настолько, что просто хватай и беги. Что, в принципе, я в свое время и проделал. Сын тоже кивнул, но так, как будто его током ударило – нескладно и отрывисто. Хотя я представления не имел, как сам поступил бы на его месте.

Второв качнул головой, и народ за столами потерял к нам, кажется, всякий интерес – как отрезало. Все вернулись к своим делам. Наверное, так и надо, всему свое время: продемонстрировал уважение хозяину и гостям – и обратно есть, пить, сплетничать или с внуками играть. Михаил Иванович тем временем проводил нас до стола, рядом с которым тут же возникли два джентльмена в белых кителях. Официанты, наверное, хотя судя по ловкости появления и движений – вполне могли быть и флотскими диверсантами. Дед лично подвинул стул Наде, за что она его вежливо поблагодарила, вживаясь в роль богатейки. Антоша на стул практически опал, как озимые, и один из диверсантов ловко и бесшумно придвинул всю конструкцию к столу. Как только смог так? Или тут полы и стулья специальные, чтоб не скрипели? Хотя да, откуда тут полы, мы же не на суше. Тут палуба, ясное дело.

– Я заберу Вашего мужа на несколько минут, Надежда. Пригласил бы и Вас, но скучные мужские разговоры вряд ли будут интересны красивой женщине на отдыхе, – сообщил Михаил Иванович Наде. Старая школа, уважаю – и комплиментов отгрузил, и место указал. – Вы пока ознакомьтесь с меню и винной картой. Уверен, мой повар сможет вас приятно удивить. Антон, рекомендую сашими, если нет предубеждений к азиатской кухне. Мой сын говорит, что это просто бомба, что бы это ни значило. – и придерживая меня под локоть отошел от стола, погрузив семью в изучение здоровенных кожаных папок с местными деликатесами. На лицевых сторонах папок я успел заметить тиснение в форме разделенного круга.

Мы остановились у правого борта, ближе к носу яхты, которая, как я только сейчас с изумлением заметил, уже подходила к мосту. МКАД с его вечно торопящимися и не успевающими водителями и пассажирами нависал над каналом с безмятежно текущей водой. Здесь же, на борту «Нерея» никто никуда не торопился. Эти люди явно и так всегда и везде успевали.

– Как ты относишься к старинным кладам, Дима? – задумчиво спросил Второв, с поистине флотским превосходством глядя на кучу шумных суетливых железных повозок со своего чудо-корабля.

Глава 3. Старый клад. Азарт и сдержанность

Я на столпившиеся на мосту машины не смотрел. Подумалось, сколько времени пришлось проторчать в душных летом и грязных зимой столичных пробках, но как-то без злобы, досады или негодования, просто мысль-констатация. Смотрел я на белые барашки волн, расходившихся от носа яхты.

– С недавних пор с некоторой настороженностью отношусь, Михаил Иванович, – привычно честно ответил я.

– Отчего же? – с удивлением поднял бровь старик.

– Их крайне неудобно реализовывать, – отозвался я, вспомнив про две с лишним тонны золота, лежащие в скучных одинаковых ящиках под красной скалой. Степан Кузнецов обещал мне, что проследит, чтобы в те края не заносило случайных людей, когда я ему намекнул, что там может быть опасно, а мы с Откураем очень расстроимся, узнав, что по нашей земле гуляют неизвестные туристы.

– Ну ты даешь! – расхохотался дед, – другие годами по архивам пылью дышат, месяцами собирают экспедиции, неделями рыщут по лесам и долам, чтобы что-то найти, а ты сразу думаешь, как продать найденное! Интересный подход к поиску древних сокровищ, крайне неожиданный.

Я достал из кармана сигареты и вопросительно посмотрел на хозяина яхты. Тот кивнул, но обошел меня, встав с другой стороны, чтобы дым на него не шел. Прикрыв от ветра зажигалку, я прикурил и продолжил:

– Вы знаете, как-то все само так складывалось, что думать приходилось именно об «пристроить найденное». И об «не сесть в процессе». Полагаю, заподозрив во мне дар находить, Вы ничуть не ошиблись. Никогда за собой подобного раньше не замечал.

– Настолько успешно слетал на Север? – уже серьезно спросил Второв.

– Более чем, Михаил Иванович, более чем, – кивнул я, – мой банкир сейчас, думаю, рвет волосы на голове, пытаясь понять, как распорядиться тем, что нам подбросила судьба. Он, конечно, парень ушлый, но от объемов слегка ошалел, если можно так выразиться. Как он сказал тогда? «Узнаю Волкова, где он – там всегда какая-то странь творится, но непременно выгодная».

– Паша мне в двух словах рассказал про ГЧП, которое вы решили устроить. Не далековато ли? Логистика сложная, наверное? – вот они, долгожданные вопросы из разряда «потей, худей и много думай».

– Я вряд ли сориентирую по деталям, там все пока писями по воде виляно, – вырвалась из меня очередная правда, опять миновав модерацию здравого смысла, от чего серый кардинал фыркнул и снова захохотал. В стендап-комики податься, разве? Для богатых.

– Детали на данном этапе не очень важны, – отсмеявшись, проговорил он, – главное – не ошибиться с концепцией, идеей, стратегией. С основной задумкой, короче говоря. И ты меня, не скрою, приятно удивил, Дима. Подавляющее большинство моих знакомых, – он легко кивнул назад, намекая на богему за нашими спинами, – уже везло бы туда тяжелую технику и вахтовиков. А ты начал с того, что надумал здравницу для детишек купить. Неожиданно и с точки зрения бизнес-логики трудно объяснимо.

– Там места такие, с точки зрения любой логики мало понятные. А народ честный, искренний, добрый по-своему. Вышло так, что на их долю свалилось столько трудностей, включая мистические и не имеющие рационального объяснения… Мне их жалко стало, Михаил Иванович. Вот просто по-человечески жалко. Очень. Там девочка, дочек наших ровесница, от лейкоза умирала, на дни счет шел…, – меня аж тряхнуло при воспоминании о рассказе Васи-Молчуна. – В общем, много жути на том Севере. На бизнес-логику я и раньше особо богат не был, а там и вовсе как отрезало. Но я точно знаю, что сделаю все для того, чтобы тем семьям никогда больше таких ужасов не переживать. И если для этого надо купить санаторий – куплю. Или построю, мы пока не решили. Мерить все в рублях я не умею и учиться не хочу. Возможно, к сожалению. Возможно – нет, будем посмотреть.

Второв глядел прямо по курсу, и распознать, о чем он там думал, вряд ли смог бы и Тёма Головин. Мне точно не светило.

– Да, с точки зрения бизнеса – ты очень странный инвестор, – помолчав, сообщил он. – но по-человечески я тебя отлично понимаю. Жаль, что искренность и порядочность сейчас не в чести, очень жаль. Поэтому я постараюсь тебе помочь, если не возражаешь. – он смотрел на меня выжидательно. Кем надо быть, чтобы отказывать подобным людям в таких предложениях? У меня, конечно, возникали иногда сомнения в здравости тех или иных своих поступков, но тут вариантов не было:

– Я буду рад принять Вашу помощь, Михаил Иванович. Признателен Вам за это предложение, и, если могу быть чем-то полезным – располагайте мной без колебаний, – ровно, спокойно, и на одном дыхании, как будто только и делал всю жизнь, что разговаривал с людьми астрономического масштаба.