– Понравился, пусть не переживает, – кунг и вправду был хорош. Плавный изгиб перехода от кабины к борту, казалось, добавил Радже стремительности и какой-то хищной грации.

– По северным делам посмотрел отчёты? Что скажешь?

– Скажу, что ты красавец и герой. Что хочешь – премию деньгами или долей?

– Доли у меня и так есть, ничего не надо, – отмахнулся банкир от денег, вызвав обвал челюсти у внутреннего скептика. Но видно было, что само предложение оценил.

– Главбух Второвский звонил вчера, встретились вечером. В той же пельменной опять, – судя по лицу, посещение снова оставило противоречивые ощущения. – Ты и вправду… так удачно понырял там?

– Я нечаянно, – отшутился я вслух, а сам в это время помахал ладонью над макушкой, показав, сколько примерно по моим подсчётам ништяков должно было прилететь с «Сан Сантьяго».

Лорд покачал головой отрицательно, поднял глаза к потолку и приложил ко лбу ладошку домиком, намекая, что я ещё слишком поскромничал.

– Он несколько рекомендаций выдал, неоценимых, мягко говоря. Подтвердил, в общем, первое впечатление. Выглядит – не взглянешь, но машина натуральная. Железный Феликс.

– Почему именно он? – насторожился я.

– Что? А, нет, не в том смысле! В Советском Союзе был такой арифмометр. Ну, калькулятор, – пояснил он для нечаянных и гуманитарно одарённых. – И как всё в Союзе – вечный, потому что механический и железный. Я видел в музее – серьёзный аппарат. На Главбуха похож вполне.

За спокойной беседой мы вырулили от аэропорта и покатили по непривычно узкой двухполосной дороге меж грустных мокрых пустых полей. В Вольфе мне всегда казалось, что для полноты образа не хватало капитанской фуражки, как у Врунгеляна: чтоб локоток в окошко – и плавно, как на корабле бороздить асфальтовые океаны. С Раджой было пока не понятно. Вроде и фуражка подходила – пикап был тот ещё корабль. В то же время вполне гармоничным был бы образ жителя южных штатов, типа Техаса: голубые джинсы, короткая куртка, шляпа «Стетсон» на сидении рядом и остроносые сапоги. Хотя, признаться, сапоги я носил или в раннем детстве, или на рыбалке. И только резиновые. Хотя, пожалуй, к сдержанным формам угловатого автомобиля вполне подошел бы и костюм в полоску, шляпа «Борсалино» и светлый плащ, как у Лорда. И чтоб под плащом – непременно автомат Томпсона. А я вдруг вспомнил, что одет совершенно не по погоде.

– Серёг, ты раз на месте штурмана сидишь – глянь, где тут военторг ближайший?

– Зачем тебе он? – удивился он.

– Да я околею тут во всём лёгком. И вообще непривычно мне и неудобно в светлом в наших широтах, бельмом на глазу себя ощущаю, – честно признался я.

– Ну так а чего сразу военторг-то? Давай продолжай нейронные связи развивать, соответствовать пора положению. А то оно всё обязывает-обязывает – а ты никак не поддаёшься, так и шляешься в «ноу нейм», – оживился он. – Я тут неплохой молл видел, сейчас заедем, освежим тебе гардероб по погоде.

– Ну давай, имидж-консультант, прости Господи, – я вздохнул и с недоверием покосился на его фасонный плащ.

Торговый центр был и вправду большой и богатый. И помимо «роднаго – годнаго» отечественного производителя полнился брендами с мировыми именами. Я сразу на входе автоматически надел скучное лицо, неизменно сопровождающее меня в подобных местах. Находить удовольствие в покупках шмоток у меня не получалось с раннего детства. То ли виной тому пресловутая картонка, стоя на которой на одной ноге представители моего поколения под ветром, дождём и снегом знакомились с модными новинками на вещевых рынках. То ли воспитанная тяга к экономии. То ли лень. Так или иначе – ходить за барахлом я не любил. Но тут увидел витрину известного старого бренда. И зашёл.

Через пятнадцать минут вышел. Ну, семнадцать максимум – там терминал на кассе что-то барахлил. Следом шёл Лорд с выражением полного непонимания и удивления.

– А я раньше думал, что поговорка «подлецу всё к лицу» неправильная, – пробормотал он.

Я хмыкнул и свернул в обувной рядом:

– Сейчас ещё еврейские сандалики куплю – и поедем. Я быстро!

– А почему еврейские? – поинтересовался Лорд, догоняя.

– Потому что если музыкант из Одессы по имени Натан открывает обувную фабрику – чьи сандалики он начинает выпускать? Французские? Нет, случаи, наверняка, бывают разные, соглашусь. И на Малой Арнаутской, говорят, шьют так, что Карден рыдает на плече у Лагерфельда, а мадам Шанель утирает им обоим слёзы батистовым платочком. Но вот эти вот я куплю, – сказал я, снимая с полки классические шестидюймовые ботинки. Разумеется, не самые распиаренные, жёлтые, а просто серо-чёрные.

А сам вдруг подумал, что острое нежелание ходить по магазинам раньше было вызвано перманентным безденежьем. Когда в голове крутилось, что если сейчас купить себе вот это, не особо-то, в принципе, и нужное – то скоро придётся экономить не на качестве, а уже на количестве еды. То есть выбирать не между котлеткой с пюрешкой и макаронами по-флотски, а между пятью и тремя картофелинами. И это энтузиазма не добавляло ничуть.

– Нет, ты объясни мне, – не унимался Ланевский, – как это вообще возможно, в принципе?! Ты зашёл в магазин, взял не глядя с полки джинсы, свитер и куртку, померил – и в них же ушёл! Через пятнадцать минут! Такого не бывает!

– Как это – не бывает? Ты путаешься в показаниях. То, что только что было при тебе – свершившийся факт, характеристика «не бывает» к нему не подходит точно, – попробовал я воззвать к логике и здравому смыслу, тем редким качествам, что так удачно отличали его от подавляющего большинства.

– Ну хорошо, исходим из фактов. Их я уже озвучил. Но как это возможно – всё равно понять не могу! – и он взмахнул руками, показывая, что точно не может.

– Да в чём проблема-то? Ты чего, штаны покупать не умеешь? Не пугай меня, – удивленно посмотрел я на франта и модника Серёгу. Он-то явно одевался элегантнее меня, и в стиле понимал больше.

– Так – нет, точно не умею! Ты как будто точно знал, зачем шёл, и в этом магазине раньше бывал.

– Да нифига! Они же одинаковые все, тут не потеряешься. Джинсы мужские всегда слева. Те, что со скидкой – всегда дальше и ниже. Куртки правее, ближе к примерочным, чтоб не таскаться с ними по всему залу. Текстиль в проходе на вешалках висит, и скидочный – тоже к углам ближе, чтоб сразу не найти. Тебе ругательное слово «мерчендайзинг» вообще знакомо?

– Ну да, – смутился Лорд. Мой рассказ показался ему до обидного простым.

– На русский оно переводится: «бедный и хитрый дольше ходит и больше нагибается». Ну или «как потопаешь – так и полопаешь», но это вольный перевод, широкий. А дальше всё просто: на штанах три цифры, на куртке и свитере – по одной букве. Тут сложно ошибиться.

– Какие цифры с буквами? – удивлённо спросил он.

– Я точно не знаю, что они означают, просто запомнил. Вот джинсы: пятьсот один, двадцать девять и тридцать два. Мне пробовали объяснить, что это что-то, связанное с моделью, ростом и шириной, но я не понял, что к чему относится. Одежда выше пояса – летом «М», зимой «L». И всех делов-то.

– Действительно, несложно. Век живи, как говорится, – он придирчиво оглядел меня. И, видимо, остался доволен увиденным. – А теперь куда?

– А теперь мы пополним запасы белков, жиров и углеводов. Потому что нам ещё в краеведческий музей идти, а там натощак делать нечего – мозги быстро устанут.

Мы перекусили демократично, в забегаловке полковника Сандерса, оперативно набив животы чем-то вкусным, но вредным, и отчалили. Оказалось, что гостиница, где нам предстояло ночевать, была буквально в двух шагах. Заехали, я вселился, по-прежнему получая удовольствие от самого этого слова, и снова вышли на улицу. Дождик почти не ощущался, хотя по-прежнему моросил. Но плотные джинсы, утепленная куртка и шикарные непромокаемые скороходы делали жизнь значительно приятнее без оглядки на погоду.

Раджа довез нас до краеведческого музея, где мы провели полтора часа в обществе милейшей женщины, словно сошедшей с экрана, где показывали старый советский фильм. Звали её Ядвига Брониславовна. На ней было коричневое платье с кружевным воротником, судя по всему – самодельным. На плечах шаль, на груди – очки на цепочке. А на ногах – войлочные боты фасона «прощай, молодость», такие, с молнией наверху. Ничего подобного лет тридцать не видел. Но специалистом она была высококлассным. На сбивчивые вопросы двух неожиданных гостей совершенно пустого по буднему дню музея она нашла все ответы, да как! Мы с Лордом хором словили когнитивный диссонанс, когда получили какие-то архивные материалы по землям Волков-Ланевских в Могилевской губернии восемнадцатого века. Я запросил у служительницы музея листок бумаги с карандашом и принялся было схематично набрасывать план и основные ориентиры. Но Ядвига Брониславовна решительно пресекла весь мой слабохудожественный порыв на корню. Она подкатила к столу какую-то хреновину на колёсиках, навела на лист со старинной картой что-то типа перископной трубы и торжественно нажала несколько кнопок. Аппарат солидно погудел и выдал нам тёплый лист с хорошо читаемой копией. Мы едва не заапплодировали такому торжеству прогресса в этой юдоли древних тайн. С помощью чудо-машины и не менее чудесной женщины мы получили выписки из старинных описей и книг, рассказавших нам и про Волков, и про Ворон, и про Мордухаев. Новость про то, полная фамилия звучала: «Мордухай-Болтовские» насторожила нас с Лордом обоих. У меня перед глазами тут же предстала недавняя памятная метаморфоза задушевного колобка в товарища Колоба. Вряд ли в Белоруссии мало Болтовских, конечно. Но и не особенно много их – наверняка.

Ушлый Ланевский отскочил на пару минут, пока я слушал рассказы Ядвиги Брониславовны о славном прошлом могилёвщины, начиная, казалось, ещё от неандертальцев. Потрясающей эрудированности дама оказалась. Лорд вернулся с цветами и тортом, закрепив наши намечавшиеся взаимовыгодные отношения. Служительница музея мило смутилась, покраснела и пробовала отказаться от подарков. Но плохо она знала нас с Серёгой, мы и по отдельности могли быть крайне убедительными, а уж хором-то – без шансов. Условились, что сможем посещать архив при необходимости и заручились полной поддержкой его хозяйки. Она даже номер телефона нам дала, на случай, если у нас вдруг возникнут, как сама сказала «безотлагательные вопросы касательно истории родной земли и родов, населявших её». Мы раскланялись уже на крыльце, докуда чудесная женщина проводила нас. Да, определённо: пока есть такие искренние энтузиасты – любому делу ничего не грозит.

Я откинул задний борт Раджи, мы разложили на нем полученные от доброй хозяйки музея листки. На те, которые не хватило наших четырёх ладоней, положил лопатку – ветерок разгулялся. Путём синтеза, анализа и тыканья пальцем, что было более продуктивно, мы пришли к выводу, что поедем завтра на юго-восток, туда, где сходились владения, вотчины, уделы или как их правильно называли тогда, всех трёх родов. И между деревеньками Ланевичи, Благовичи и Темнолесье был небольшой аккуратненький островок леса. Почему-то нам обоим одновременно резко показалось, что бесстрашный путешественник Змицер должен найти покой именно там. Но это – завтра. Сегодня же ещё предстояло утопить раритетную историческую ценность в озере и встретиться после этого с Болтовским, как и договаривались. Хотя после историй музейной Ядвиги Брониславовны про семейные предания Мордухаев – не хотелось вовсе.

От краеведческого музея до озера добрались минут за двадцать пять. Можно было и быстрее, но мы с Серёгой специально «тошнили» в правом ряду, разглядывая с разинутыми ртами незнакомый город. Наверное, летом он красивее, но нам и осени хватило – причудливое сочетание истории нескольких эпох, разная архитектура и даже церкви разные, и православные, и католические. И добрые, улыбающиеся, несмотря на не самую удачную погоду, люди на улицах.