В общем, летел я в Могилев, ощущая себя натуральным капиталистом. Выглядел же в лучшем случае как турист. Причём слабо подготовленный – в Белоруссии погоды стояли ни разу не испанские. До здания аэропорта было навскидку с километр. Стоя под мелким дождиком на бескрайнем асфальтовом поле, я почувствовал приземление в полной мере: и чисто технически, и психофизически, эмоционально: салют, буржуй! Дальше – пешочком. Внутренний скептик начал насвистывать песню «Свежий Ветер» группы BRUTTO, а фаталист затянул голосом Сергея Михалка: «Паникует трусливая контра, / Здравствуй, новый рассвет! / Королям золотого дисконта – / Пролетарский привет!». Почудились скрип кожанки и запах свежесмазанного маузера.

И тут как по заказу откуда-то справа на лётное поле вырулила черная «Волга» с мигалками на крыше. Пока выключенными. Я присмотрелся – точно «Волга», тридцать один-десять. Если в тайге чувствовалась вся глубина веков, то тут было значительно мельче. Будто в девяностые попал. Оставалось надеяться, что на этом автомобиле я не поеду ни в исполком, ни в милицию, ни в КГБ. Мне все эти места были решительно без надобности. Меня семья ждала на берегу Атлантического, на минуточку, океана. И всех дел-то было в братской Беларуси, что кинуть крестик в озеро да торжественно прикопать останки Змицера где-нибудь в симпатичном месте на его земле.

Чёрный автомобиль, свистнув при торможении не хуже УАЗика, замер в паре метров. Открылась передняя пассажирская дверь, оттуда выкатился мужичок на голову ниже меня, но плотненький, сытенький такой, и покатился в мою сторону, начав тараторить ещё издалека:

– Дмитрий Михайлович, дорогой, здравствуйте, здравствуйте! Рад, так сказать, приветствовать на землях предков, от имени и по поручению! Ага, по поручению, да. Да что ж Вы без предупреждения-то так нагрянули, как снег на голову прямо? Если бы не коллеги – так и не узнал бы никогда, спасибо, добрые люди подсказали – беги, мол, встречай!

Напор, простота и обильность речи, располагающие тон, жесты и мимика, свойские интонации в голосе. И при этом очень внимательные серые глазки на лице с ясной улыбкой. Которые в ней снова не принимали никакого участия. Запах маузера, похоже, не отменялся, а только откладывался.

– Здравствуйте, уважаемый… – начал было я вопросительно, но тут же был перебит.

– Григорий! Григорий я, Болтовский моя фамилия, смешная такая. По-здешнему – Рыгор можно звать, – колобок вцепился в ладонь пухлыми, но сухими и холодными руками и мелко затряс, не выходя из образа. Эдакий душа-человек, зампред колхоза или работник профкома, отряженный начальством встречать проверку из главка. И моросил ничуть не хуже местного мелкого дождика. Бабушка такой назвала бы «дрибнэ́нький».

– А по батюшке как Вас, Григорий? – я никак не мог понять, стоило ли с ним играть в его игры? По всему выходило, что не стоило – на его земле, по его правилам и с его козырями было кристально ясно, кто победит.

– Да ни к чему это, зачем по отчеству-то? Рыгор и Рыгор, я человек простой, без претензии.

– Привычка у меня, Григорий, к офицерам Вашего ведомства по имени-отчеству обращаться, ничего не могу с собой поделать, – и я старательно изобразил искреннюю улыбку, попытавшись тоже исключить из нее всё, что выше носа.

– Откуда информация о ведомстве? – и колобок мгновенно превратился в товарища Колоба. Суета ушла за доли секунды, спина выпрямилась, плечи расправились. Голос стал сухим и казённым, как авансовый отчёт десятилетней давности. Пожалуй, первая маска мне нравилась больше.

– Потому что аэропорт – режимный объект, и встретить на лётном поле я мог летчика, топливозаправщика, водителя автобуса, пограничника или сотрудника Вашего ведомства. Хотя, погранцы же тоже Ваши, точно. Автобуса нет, цистерны с керосином – тоже. На лётчика Вы, может, и похожи, но здесь они были бы по форме, а Вы – в штатском, – я развёл руками, словно говоря: «Ну что сложного? Тут и дурак бы догадался».

– Интересная выкладка, не лишена логики. Да, Вы правы, Дмитрий Михайлович, я – сотрудник Комитета государственной безопасности Республики, Болтовский Григорий Андреевич. Звание назвать, удостоверение предъявить? – ну вот, начинается. Не успел прилететь – а надо мной уже издеваются чекисты. Нет, влипать – это определённо мой талант. Интересно вот только, он излечим, или это пожизненно?

– Помилуйте, Григорий Андреевич, к чему это? Верить Вашим коллегам на слово – вторая моя привычка, – и я постарался улыбнуться по-человечески, и даже чуть-чуть, самую малость, виновато, прости, мол, дядя, перегнул на нервной почве, но не со зла.

– Ну и ладушки, вот и замечательно! – колобок вернулся ещё быстрее, чем пропал товарищ Колоб. Вот это чудеса мимикрии, вот это работа над о́бразами. Передо мной снова стоял товарищ из профкома в мятом сером костюме и широкой улыбке. Ну и артисты у них тут в органах служат!

– Какие планы, Дмитрий Михайлович? Обзорная экскурсия по городу? Могу рестораны порекомендовать на любой вкус, тут за последние лет пять общепит так развернулся, так шагнул – мама дорогая! Что угодно – суши, пицца, фуа гра, я извиняюсь, всякая. Местная кухня тоже на уровне, не отстаёт, – Рыгор частил, как из пулемета, ни дать ни взять – гостеприимный хозяин, знаток и любитель родного края. Но серые глаза на радушном лице остались от того, предыдущего образа.

– Меня должны встречать, Григорий Андреевич. Потом заедем в какую-нибудь гостиницу, потом прокатимся по городу. Ещё в библиотеку хотел заглянуть, какая побольше. Завтра, вероятно, прокатиться по округе, город посмотреть. И обратно, – я говорил предельно честно, и он это понял. Но из образа далеко не выходил:

– А покушать как же? Никак нельзя в Белоруссии голодному быть – у нас щедрая страна, – он сказал по-местному: «шчэдрая». И вообще речь его была вся наполнена местным колоритом: вместо «ря» – «ра», вместо «ре» – «рэ», вместо взрывной твердой «г» – мягкая «ґ». – Вы какую кухню любите, какие напитки?

– Я белорусскую кухню очень люблю, Григорий Андреевич. Драники со шкварками, мачанку, колдуны – у меня бабушка отсюда. А из напитков – как пойдет, от Лидского квасу до Зубровки и бальзама «Чародей», – я снова улыбнулся. – Но мечта моя – попробовать загадочный «трыс дзивинирыс», про который у Владимира Семёновича Короткевича в «Дикой охоте» читал. Нигде не встречал такого.

– Го! То добрый выбор, добрый! Соседи давно тот рецепт позабыли, а мы ещё помним! Двадцать семь трав, трижды девять – это не напиток, это праздник, ей-Богу! – он показал, что книжку тоже читал и помнил очень близко к тексту. Даже на одного из главных героев, кажется, стал похож. Беда была только в том, что тот главный герой оказался главным злодеем.

– Довезите меня до аэропорта, а вечером, часиков в семь-восемь – давайте встретимся и побеседуем без спешки и суеты, а? – предложил я.

– Да мы и до города доставить сможем, вон какая машина! Не машина – вихрь! Ураган! – неубедительно похвалил он основательно уставший транспорт.

– Спасибо большое, Григорий Андреевич, но меня друг встречает, и вряд ли пешком. Так что мне только до главного здания. И скажите, где ужинаем? Я угощаю – и не спорьте, мне, как гостю, отказывать нельзя! – видимо, его простовато-нахрапистая манера начала передаваться мне.

– Ну, до здания – так до здания, о чём разговор? Конечно довезём! – и он уже открывал с натугой скрипевшую заднюю дверь «Волги». Я уселся на диване, он обежал машину позади багажника и упал рядом. – А ужинать будем в «Васильках»! Там здорово, в «Васильках», Вам непременно понравится, никаких сомнений, никаких! И до библиотеки там буквально два шага, и гостиницы кругом сплошь приличные.

– Григорий Андреевич, если это не нарушит Ваших правил или инструкций – не могли бы Вы обращаться ко мне на «ты»? – еле вклинился я в плотный поток речи собеседника.

– На «ты» так на «ты», ты ж гость у нас, Дима, твоё желание – закон! – казалось, держать такой темп речи особист мог сколько угодно долго, вне зависимости от темы. – Но тогда уж и ты мне не «выкай», я же всего-то на восемь лет тебя старше буду. Лады?

И он быстро сунул мне ладонь, будто пытаясь чуть смазать почти вслух прозвучавшую фразу: «и личное дело твоё я наизусть знаю».

– Лады, Рыгор, – ответил я, поражаясь его навыкам и оперативности. Минут пятнадцать назад я вышел из самолёта чужим для него человеком, а теперь мы общались, как старые приятели. Каждый из которых, между тем, внимательно слушал и старался вдумчиво анализировать каждое слово из водопада ахинеи. И опасался ляпнуть лишнего.

«Волга» обогнула здание аэровокзала, миновав три кордона со шлагбаумами. Поднятыми, что было очень кстати. Рыгор уверил меня в полнейшем доверии, дружбе и уважении между нашими странами и нами лично, а на предложение предъявить к досмотру рюкзачок замахал руками, мол, какие глупости, прекрати, Дим! Внутренние скептик и фаталист, оледеневшие вмиг от моей фразы про багаж, в это время облегченно выдыхали, мелко крестясь. Реалист одобрительно улыбался.

– Где высадить-то, Дим? – уточнил чекист, выглядывая между передними сидениями в лобовое стекло, крепко привалившись ко мне на повороте. Не похоже было, чтобы «Волга» так заложила вираж. Надо будет карманы проверить потом, как расстанемся. Хоть и грубовато это как-то.

– Да вон, у пикапчика с русскими номерами, – попросил я, не сдержав искренней улыбки при виде Раджи. Красавец Серёга, продумал всё, да ещё и так удачно, чтоб на своей же машине можно было покататься всласть!

– Хороший аппарат у друга твоего, Дим! У нас тут из Калининграда много таких гоняет, и напрямую тоже, шикарные машины, – он, кажется, даже вполне честно говорил. Ну, или я опять перепутал желаемое с тем, вторым, которое настоящее.

– Это мой, – забыв всякую скромность разулыбался я уже гордо.

– Поздравляю! Классная машина, честно!

Мы остановились в паре-тройке метров впереди Раджи, и я вышел из машины, доставая следом рюкзак, что всё это время ехал на диване между мной и товарищем из Комитета. Вместе с контрабандным золотом и человеческими останками внутри.

С пассажирского сидения Хонды вылетел Серёга и едва ли не бегом направился в нашу сторону, поправляя на ходу пижонский светлый плащ. В это время из-за руля «Волги» вылез здоровенный водитель, чей рост внутри машины был неочевиден, зато снаружи заиграл яркими красками. Преимущественно тёмно-зелёной и иссиня-чёрной, в цвет полевой и парадной формы.

– Товарищи, уверяю вас, произошла какая-то ошибка! Мой друг вряд ли успел что-то нарушить за четверть часа пребывания в Белоруссии. Хотя он, конечно, весьма талантлив в этом плане, – глаза Лорда горели энтузиазмом в смысле помочь и праведным гневом по отношению к моим сверхспособностям.

– Серёга, привет! Пока ты не сказал лишнего – всё в порядке, товарищи просто любезно подвезли меня. Никого ни от кого спасать не надо, но твой порыв мне лестен и приятен, – я учтиво поклонился, пряча тревогу. Потому что продолжи Лорд фразу ожидаемым «давайте обсудим детали и цену вопроса» – ситуация могла пойти не туда, причём очень и надолго.

– Знакомься: это Григорий Андреевич Болтовский, он курирует моё пребывание на Родине предков. Рыгор, это мой друг и соратник Сергей Павлович Ланевский.

Мужчины пожали друг другу руки, причём чекист и не думал снова тараторить и мельтешить. Полностью соответствовал той роли, в которой я отрекомендовал его Серёге. Кажется, даже костюм стал менее мятым. Талант.

Мы попрощались с ним, обменявшись номерами и условившись встретиться в неизвестных мне пока «Васильках» в восемь вечера. На часах было около одиннадцати. И день обещал быть долгим.

Глава 6. Родный край. Волки и Вороны

– От наших всех приветы, Дим, – начал Лорд, проводив пристальным взглядом ускрипевшую в сторону города «Волгу», – Тёма сказал, что Слава с ребятами где-то рядом будут, но я ни по пути, ни здесь никого из них не видел.

– Это нормально, у них работа такая – появляться, как шеф, в самый последний момент, – кивнул я.

– Кол тебе смотри какой кунг подогнал на Раджу! Он теперь с Кириллом работает, что-то у них там совместное и не вполне белое, я не вникал, – начал было он, но осекся, когда я прижал к губам палец, обвел себя ладонью и прижал руки к ушам, изобразив расхожую картинку, где двое в штатском с серьезными лицами кого-то внимательно слушают в наушниках. Ланевский понятливо кивнул и продолжил:

– Он сказал, что если такой тебе не понравится – то ты по-прежнему лошара и ничего в машинах не понимаешь.