Сам путь запомнился кроме разговоров с Семеном Михайловичем прохождением границы с Польшей. Даже двумя: с нашей стороны и со стороны Рейха. Когда мы только доехали до Польши, их пограничники позвали нашего маршала и потребовали список человек, которые находятся в поезде. В первый момент мне пришла мысль, что это отличная возможность для врага узнать точное количество войск, которое мы доставляем к линии фронта. Достаточно одного «дятла» среди погранцов, допущенных к этому списку, и все – весь состав, включая командный, у него в кармане! О чем я тут же сделал пометку в своем блокноте. Зачем этот список полякам я узнал, когда мы проходили вторую границу. Там уже были оповещены о нашем подходе и при пересечении границы солдаты Польши шли по вагонам и сверялись – все ли люди на месте, или кто «спрыгнул» в пути? Смысла это не было лишено, потому что на территории Польши никаких досмотров не проводилось, а остановки совершались вынужденные – для пополнения топлива и воды. Ну и люди в это время выходили размять ноги, да покурить. Хотя и в самих вагонах сейчас курить никто не запрещал. Семен Михайлович так и вовсе смолил как паровоз. Лишь заметив, как я морщусь от запаха табака, сделал мне «поблажку», выходя в проход из купе.

Состав вагонов был у нас разношерстный. Если комсостав, в который входил и я, добирался на вагонах первого класса, для элиты – со всеми удобствами, оставшимися еще с дореволюционных времен, то вот остальные бойцы добирались уже в трех видах вагонов. Самый распространенный – общего типа, «теплушки», в которых жесткие лавки заменили на не менее жесткие кровати, установленные в два яруса. Теснота была там страшная! Командирам меньшего ранга, на уровне лейтенантов и старшин повезло больше – у тех и людей в вагоне было меньше, и кровати им установили панцирные, хотя ярусов все еще было два. Но уже и столики там имелись и даже шкафы установили для личных вещей. И третий тип – не вагон даже, а разработанные в моем бывшем НИИ контейнеры, установленные на платформы. Их было меньше всего, выпуск еще не наладили, зато подразделениям, которым повезло в них попасть, завидовали все, за исключением тех, кто попал в вагоны для элиты. Я посетил эти контейнеры, как и остальные вагоны, делая себе пометки о быте бойцов, спрашивая – что им нравится, а что нет. Что было бы неплохо улучшить. Какие санитарные условия, как налажен прием пищи. Все, что позволяет бойцу добраться до фронта, и как сказывается путь на их боеспособности. Нужно ли им время, чтобы прийти в себя после пересечения такого огромного расстояния, и если нужно – то сколько.

Так вот – новые контейнеры уже отличались от тех, что мы проектировали для испанцев. Там были такие же откидные койки, гораздо удобнее, чем лавки в «теплушках», шкафы для вещей, у каждой койки – прибитая сетка-карман для мелочи вроде папирос, спичек или личного полотенца. Койки располагались не так, как в привычных мне вагонах – перпендикулярно контейнеру, а повдоль. Да, из-за такого расположения людей внутри разместить можно было меньше, зато пространства внутри стало больше. В спешке люди не будут мешать друг другу. У каждого шкафа, а он был не один – по одному «пеналу» между ярусами, были крепления под личное оружие. В торце контейнера стоял бак с водой и столик с зеркалом для умывания. Получилась микро-казарма на двенадцать человек. Пехотное отделение с сержантом вполне входит, и жить в них можно долго. На что и был расчет. И это я не упоминаю о возможности освещения – если подключить такой контейнер к общей сети. Хотя и тут были недовольные – в основном из числа старших командиров, которые морщились, что в таких вагонах много человек не увезешь.

– По вашему, людей нужно пихать, как селедок в бочку? – спрашивал я.

– Для перемещения личного состава и «теплушек» достаточно, – был мне ответ. – Меньшим количеством вагонов больше людей увезем. Меньше топлива потратится на перевоз. А тут что?

– Эти контейнеры были созданы как временное место проживания личного состава до момента постройки постоянных казарм, – замечал я в ответ. – И подумайте вот о чем: а если в такой вагон бомба попадет? В теплушке погибнут десятки, а тут? Гораздо меньше. Что более приоритетная цель для врага? Такой контейнер или теплушка?

– Вам виднее, товарищ представитель, – следовал ответ.

Но мнения своего командиры не меняли, это я видел по их глазам.

По прибытию бойцов ждало еще одно «приключение» – размещение. Для бойцов «в контейнерах» проблем с этим не было. Надо лишь было дождаться крана и грузовика, которые снимут контейнер с платформы и отвезут на указанное место. А вот остальным приходилось искать жилье, либо делать «времянки». Но тут вскрылся и минус контейнеров.

– Замаскировать их тяжело, – говорил мне командир полка, ответственный за размещение пополнения. – Да и стенки у них тоненькие. Любая пуля прошивает. Надо или мешками с песком обкладывать, или яму рыть, куда такой ящик потом ставить. И то и другое время отнимает.

– А разве постройка времянок это время не отнимает? – спросил я.

– Отнимает, – согласился со мной майор. – Только вот в чем дело-то – времянку эту можно любого вида сделать и под рельеф замаскировать, а контейнер – он же стандартный. Его не поменяешь. Издали – очень узнаваемые у него очертания. И сколько людей внутри размещается, заранее известно. Посчитал количество «прямоугольников» – и вот тебе данные о нашем пополнении. Почти на блюдечке сами их врагу преподносим!

– То есть, контейнеры не нужны? – спросил я.

– Для оборудования медпункта или там бани, или кухни – большое подспорье, а для рядовых – излишек. Да и бьемся мы чаще за населенные пункты, где всегда дом найдется. А в чистом поле – то редкость, если местность уж шибко для обороны подходящая.

Все замечания я тщательно записывал в блокнот. Особенно по контейнерам – хоть это и было «задание сверху», но выполнял то его я! Зато с мнением командиров сами бойцы были не согласны.

– Уж лучше яму под него выкопать, или мешками обложить, зато не в земле спать! – говорил боец. – Да и койки тут попробуй, найди. Видели, из чего их делают? Доски – дефицит, матрасов нет, плащ-палатки используем. Чаще или земли накидаем, да поверх лапника – и то, если деревья рядом есть, а когда их нет? Или вырубать – ни-ни? Не слушайте вы командиров, товарищ представитель, это же не им на земле спать. Уж для них-то и кровать найдется, и если не матрас, так одежонка какая, чтобы помягче было.

– Командиры говорят, что чаще в селах да городах бои идут, – заметил я в ответ.

– Это сейчас, когда мы к этому, как его бишь… а, к Бреслау подошли! А до того германцы так вцепились в землю, что пока артиллерией да танками их не проутюжили, никак отступать не собирались! Вот тогда и приходилось чуть ли не в чистом поле ночевать. Поляки-то, как за границу выпнули нас, так на свою территорию и шагу ступить не дают!

Из этих разговоров я сделал вывод, что контейнеры хороши в двух случаях: либо при позиционной войне, когда реально выстраивается линия фронта, в том числе в чистом поле, либо для партизан, которые из них могут себе базы оборудовать.

В управление войсками по совету отца я не лез. И сам понимал, что ничего в этом не смыслю, и пока не сложилось у меня в голове картинки, как вообще ведется бой. Вот и слушал я больше, когда проводились совещания штаба, да записывал. И своим присутствием изрядно нервировал штабных командиров. Это было видно по их косым взглядам в мою сторону, да раздраженной мимике на лицах. Но те молчали. Пока сам не подойду, да не спрошу что-либо, фиг кто из них разговор затеять решался.

Из того, что я увидел, меня поразило, хотя и было логично, что активная фаза боестолкновения не длится ежесекундно. Из фильмов о войне, что я помнил из прошлой жизни, создавалось впечатление, словно солдаты сидят в окопах и каждую минуту перестреливаются друг с другом. Но это абсолютно не соответствовало действительности.

Когда мы прибыли, бои не шли. И длилось затишье целых три дня. Наши войска получали и перераспределяли пополнение, выслушивали новые задачи, занимались переброской подразделений с места на место. Противник занимался примерно тем же самым. Вопрос был – кто закончит первым и приступит к выполнению своего плана. Наши, видимо перед лицом высокого начальства в виде Буденного, завершили первыми.

Началось все с утренней работы артиллерии. Я проснулся от гулкого «БУХ» и заполошно закрутил головой. В темпе оделся и выскочил на улицу. Тут сидел рядовой, приставленный ко мне для сопровождения, и смолил папиросу.

– Проснулись, товарищ представитель? – спросил он с ехидцей в голосе.

– Да. Это что за звуки?

– Полковушки работают, – с ленцой ответил Егор Кузьмич.

Лет под сорок, прошел обе войны, но в командиры никогда не рвался. Зато службу знал и не тушевался перед офицерами. Но и в фамильярство не ударялся, почему его часто и приставляли к разного рода проверяющим. Ко мне он в первые дни присматривался и отвечал по уставу, а когда понял, что мне это не нужно, уже стал позволять себе и более вольное обращение.

– Сейчас они германца проутюжат, а там уже и наши в бой пойдут.

– Брать город? – уточнил я.

– Ха! – хекнул Кузьмич. – До взятия города еще далеко. Нам бы за предместья хотя бы зацепиться. А то германец-то тоже не дурак. Пока наши его утюжат, он по норам прячется – в подвалах сидят, али в каком кирпичном здании покрепче. И только мы замолкаем, тут-то они и выползают! И сразу наших их пулеметы встречают. Ни один такой штурм еще без убитых не обошелся, – вздохнул он уже тяжко.

Мысленно я поежился. Идти в бой, зная, что из него с гарантией не вернется неизвестное количество товарищей, а может и ты сам. И ведь сделать с этим ничего нельзя. Только стиснуть зубы и переть вперед. И все же… стоит подумать, а может, есть варианты не бить «в лоб»?

Глава 4

Ноябрь – декабрь 1937 года

Как и предсказывал Кузьмич, штурм прошел кроваво. Сам бой закончился спустя два часа. За предместья наши бойцы так и не сумели зацепиться. Немцы использовали передышку с умом и нашпиговали подступы к городу большим количеством пулеметных точек и бронебойными орудиями. Последние легко «брали» броню танков, показав мне наглядно, что нынешние «танки» имеют лишь название, но существенно не дотягивают до своих потомков. Не зря Т-34 прославился на полях второй мировой. Смотря на новейшие и только что пущенные в серию угловатые БТ-7 и их предшественники – БТ-5, я остро сожалел, что им не нарастили еще хоть пять миллиметров брони. Их ведь не из пушек взяли, а просто ружьем с особо мощной пулей! Вот что обидно! Мне, выросшему в прошлом мире на аксиоме, что пуля, любая, против танка – ничто, было физически больно наблюдать, как останавливаются эти машины, немного не доехав до первых домов Бреслау.

– А почему авиация не работает? – спросил я Кузьмича, заметив, что небо абсолютно чистое.

– Дык, тут и поляки свои аэродромы не дают, и германец не будь дурной, наловчился залпом по самолету палить. Хоть один, а попадет.

– А бомбардировщики? Да и их авиации не видно.

– Где ж им тут метать-то? – удивился старый боец. – Только домики по бревнышку раскатывать, шоб толк был. Так на это бомб не напасешьси. А германец… шут его знает, почему. Могет, самолетов не хватает пока. Все к французам отправили.

Да уж, высокоточной авиации сейчас нет. Мощные бомбы может и есть, но куда ими попадать? Немцы по два-три человека в доме сидят. Этого достаточно, чтобы остановить штурм, но тратить на такое количество солдат драгоценную бомбу? Еще раз мда…

– Бронепоезд бы сюды, – вздохнул Кузьмич.

А меня как током ударило. Ведь точно! Броня у таких поездов поболее, чем у танка будет, потому что движок у паровоза может больше вытянуть. Да и пушки на платформу можно не малым калибром поставить. Проблема одна – нет рельс для него. Но ведь нам как раз давали задачу, для НИИ, создать спецкран, чтобы он «перед собой» пути строил! Можно ли попробовать его здесь применить?

Я тут же сделал себе пометку – поговорить о применении спецкрана для постройки дороги для бронепоезда.