– Здесь тепло и сухо. Вы можете расположиться на любой лавке. А ваши кучера уже спят. Я помог им отвести лошадей в теплое стойло, и, вернувшись, они сразу расположились во-о-н в том углу… – трактирщик махнул рукой в плохо освещенный угол комнаты.

Мария прислушалась и уловила легкое посапывание.

– Но… Я даже не могу раздеться, чтобы просушить одежду. А где постельные принадлежности?

Трактирщик недоуменно посмотрел на мадам, нагнулся под стойку, чем-то там пошуршал и вытащил старое одеяло, замызганную подушку и что-то, отдаленно напоминающее простыню.

– Если вас это устроит…

Мария молча взяла вещи, сдвинула две скамейки вместе, постелила выданное белье и начала раздеваться.

Трактирщик подбросил поленьев в камин и ушел из зала.

С мокрых валенок набежала целая лужа. Женщина отнесла их, варежки, соболью шубу, большой шерстяной платок поближе к огню, надеясь, что к утру все это более-менее просохнет. Сняла шерстяные чулки, разложила их на соседней лавке. Толстый свитер и юбка тоже пошли туда же.

Волконская распустила мокрые волосы (льдинки на них уже растаяли) и, даже не вглядываясь, на какую грязную подушку она ложится, почти без памяти, уставшая, разбитая провалилась в сон…

Хозяин тракта молча стоял перед спящей Марией и любовался ее юностью, красотой. Она ровно дышала, чему-то улыбаясь во сне. Волосы изящной волной спадали вниз. Ее небольшая грудь ровно вздымалась.

– Господи! Ведь совсем еще ребенок! Ей бы по балам ездить, кокетливо улыбаться, вести светские беседы с поклонниками… Говорят, сам Александр Пушкин был в нее влюблен…

Вздохнув, Хранитель удалился.

Утром, где-то в районе пяти, жена трактирщика вышла готовить постояльцам завтрак. Она старалась поменьше шуметь посудой, осторожно ступала в стоптанных скрипучих домашних туфлях, меньше стучала острыми ножами. И ей это удалось.

Княгине снился удивительный сон: лето, лужайка перед домом. Рядом разлапистый дуб. Стол, накрытый белоснежной скатертью. Красивые столовые приборы. Запах ароматного свежесваренного кофе. Источающие невероятно притягательный запах ванильные булочки с кремом. Сливочное масло в масленке. Варенье в розетках. Запах кофе будоражил, ноздри явно улавливали присутствие этого чуда рядом…

Мария открыла глаза и… резко села. Сна как ни бывало. У печи хлопочет женщина. Рядом с ней на столе стоит ароматная выпечка, душистый чай, кофе (как оказалось, заваренный из прожаренных желудей), в печи скворчит яичница на шкварках. А в большом котле кипит наваристый бульон.

Одевшись – благо все высохло, свернув волосы в тугой узел и уложив аккуратно шпильками на голове, княгиня подошла к хозяйке трактира.

– Доброе утро! У меня от вкусных запахов кружится голова. Я могу сделать заказ?

Женщина подскочила от неожиданности. Повернувшись, она во все глаза стала рассматривать (можно сказать – пялиться) на стоящую перед ней княжну.

– Да-да! Пожалуйста! – словно очнувшись, вскрикнула хозяйка трактира.

…Постепенно зал, совмещенный с кухней, стал заполняться проснувшимися постояльцами. Все только и делали, что обсуждали непогоду.

Ветер немного поутих. Да и метель вроде сникла. Но лошадям нужен был еще отдых. Поэтому выехали только через два дня.

Все вокруг резко изменилось. Только недавно здесь бушевала снежная буря, намело высоченные сугробы. А уже с утра началась веселая капель. Полотно тракта превратилось в вязкую кашицу, в которой вперемешку купались остатки снега, льда и воды. Как ехать – было непонятно. Но и оставаться не было желания. Снова ночевать на лавках, без возможности умыться, спокойно переодеться.

Мария решительно тряхнула головой и приказала кучеру седлать лошадей. Одевшись, она поспешила на улицу и тут же угодила в глубокую яму из подтаявшего снега и льды. Валенки тотчас же вымокли, хлебнув воды. Молодая женщина, всхлипнув от досады, крикнула кучеру, чтобы ехал. Вторая кибитка последовала за ними.

Всюду, куда ни глянь, разливались шумные ручьи. С деревьев по-весеннему капало, и птицы не понимали – что это? Ранняя весна среди зимы? Кто-то осторожно прочищал горло и пытался изображать весеннюю трель, у кого-то клокотало в горле, издавались странные булькающие звуки. Все это отвлекало Марию от промокших ног. Неожиданно повозка подскочила и сразу накренилась набок.

– Что случилось? – крикнула княгиня.

– Ваше сиятельство! Колесо попало на камень и сломалось. Видать, рессоры ослабли.

– Это надолго?

– Не могу знать, ваше сиятельство!

Пока два кучера разбирались с колесом, Мария оглядывалась. Что спереди, что сзади – дорога, дорога из месива снега и воды. Сумрачный лес по обочинам. Только волков не хватает. И, как бы услышав ее просьбу, вдали раздался протяжный, хриплый вой. Княжна вздрогнула. Только этого еще не хватало. Замерзнуть здесь, сгинуть на каком-то Сибирском тракте, не доехав до конечного пункта назначения, не увидеть мужа, не поддержать его в тяжелый час? Мария решительно отворила дверцу кибитки и спустилась в снежное месиво под ногами. Чего уж! Валенки все равно насквозь мокрые. А вдруг ее помощь ускорит ремонт. Не зря же она генеральская дочь и воспитывалась довольно в спартанских условиях: и стрелять умела, и на лошадях лихо скакать, и холодной водой по утрам обливалась.

Поломка была серьезной. Ничего не получалось исправить собственными силами. Необходима была помощь. Начало вечереть. И было принято самое разумное решение – распрячь лошадей и верхом добраться до ближайшего перевалочного пункта. Сказано – сделано.

Ехать пришлось долго. Ночь упала на землю совсем неожиданно. И так-то в сумерках освещенность дороги была не очень, а тут вдруг резко бац – и хоть рукой хватай, щупай темноту. Вся компания остановилась, не понимая, в какую сторону двигаться. Лошади пугливо трясли ушами, фыркали, суетливо перебирали копытами, кружась на месте. И тут на радость путникам из-за туч как-то нехотя, позевывая и разводя руки в стороны, выкатился месяц. Путники воспряли духом и направили лошадей вперед, в путь.

А вслед им смотрел Хозяин Сибирского тракта и задумчиво почесывал бороду…

Где-то под утро, уставшие, продрогшие, они увидели силуэты вросших в землю небольших домиков с изгородями. Из печей клубился дым. Лошади, почуяв кров, прибавили ходу, взбодрились. И вот уже кучер тарабанит в первую избу. Конечно, их впустили и сразу через сени провели к печке.

Видя, какие мокрые, грязные следы оставляют валенки на чистом, выскобленном полу, хозяйка дома тут же достала из-под теплой печи валенки огромного размера, вязанные носки до колен, сухую суконную юбку в пол и показала Марии на занавеску – мол, сюда, переоденься. Да, в теплых вещах княгине было комфортно. Она на секунду забыла, где находится. Подошла к печке, прислонив ладошки к жаркому ее боку, с любопытством оглядела пространство. Вот на полатях спят ребятишки. Один, два, три… Насчитала пять светленьких головушек. Вспомнила про своего сынишку. А рядом кто-то покряхтывает. Да это же бабулечка старенькая. А вот и обувка в рядок сушится: валенки разных размеров, высоты, цвета. Молодая хозяйка шустро накрывает на стол.

– Присаживайтесь! Чем богаты, тем и рады!

Приглашенные с шумом начали усаживаться на лавки. Княгиня окинула глазом стол: соленые грузди, лисички, квашенная капуста, моченые яблоки, чеснок, солонка. Из печи достали горячую картошку в мундире, вареные яйца. А еще румяный каравай свежеиспеченного хлеба. Хозяин дома нарезал хлеб крупными ломтями. Они красиво ложились на чистый вышитый рушник. Княжна непроизвольно сглотнула слюну – очень хотелось кушать.

Хозяин все так же молча разложил каждому по картофелине и рукой показал – мол, кушайте.

Дважды приглашать не надобно было.

От горячей картошки шел пар. Приходилось проявлять ловкость, чтобы не обжечься и почистить тонкую кожицу с картошки. А какой вкус! М-м-м… Марии показалось, что ничего вкуснее она не ела. Рассыпчатая, почти сахарная, картошка так и таяла во рту.

Большой деревянной расписной ложкой она с удовольствием зачерпывала из общей миски квашенной капусты, вкусно хрустела ей, не заботясь о приличиях, и весело поглядывала на всех остальных. Ломоть хлеба до безобразия неприлично быстро оказывался съеденным, и рука тянулась за следующим. Так много и с таким удовольствием Волконская не ела никогда! И еще ей вдруг открылась простая истина – все, что она сделала ради своего мужа Сергея Волконского, правильно! Надо было проехать тысячи верст, чтобы здесь, в глуши, на Сибирском тракте, следуя в путь за ссыльным мужем, в неизвестность, – это понять. Марии предстояло еще многому научиться, многое понять, осознать, принять как должное. Но это княжну не тяготило. Чувство долга, самопожертвования – превыше всего!

Через много лет, пройдя через лишения, слезы, разочарования, Мария Николаевна Волконская в своих «Записках» напишет: «Тот, кто жертвует жизнью за свои убеждения, не может не заслуживать уважение соотечественников, кто кладет голову свою на плаху за свои убеждения, тот истинно любит Отечество, хотя, может быть, и преждевременно затеял дело свое».

А пока… Смеркалось. В избе зажгли керосинку. Хозяйка дома, управившись по хозяйству, села за прялку. Мария, целый день развлекавшая хозяйских детишек шуточными песенками, детскими стишками, загадками, потешками, наконец присела отдохнуть. К ней подошла старая женщина (бабушка, которую утром она видела спящей на полатях вместе детьми).

– Вот что, девонька, хочу я тебе сказать. Стара я стала, скоро помирать буду. Но тебе всю правду поведаю.

Старушка сухонькой рукой поправила цветастый платочек на голове.

– Ты – сильная. Дух в тебе гордый. И правильное ты дело делаешь, что к мужу, Сергею Волконскому, едешь. Куда нитка – туда и иголка.

– А откуда вы знаете? Я же никому не рассказывала о себе!

– Ох! Моя ты хорошая! Наша земля слухами полнится! Ты там у себя в столицах токмо собиралась к нам, по этапу за мужем следовать, а мы уже тутось ждали тебя. Сам Хранитель Сибирского тракта за тобой присматривал, сопровождал. Испытание тебе устроил, ирод. Но ты молодец! Выдюжила, стерпела. Не свернула с выбранной дороги. Да вот он стоит, за спиной у тебя!

Мария резко повернулась и изумленно широко распахнула свои и без того огромные лучезарные глазища.

Перед ней стоял высокий, стройный мужчина неопределенного возраста. Хорошо сложен, чисто выбрит. Одет по последней парижской моде. Густые смоляные волосы набриолинены, уложены в прическу. На руках изящный столичный маникюр. Ни дать ни взять – заморский франт. Какой же он Хранитель?

Мария хмыкнула и слегка улыбнулась. Гость и бровью не повел. Лишь внимательно, неотрывно смотрел ей прямо в глаза. А когда краем глаза увидел ухмылку на ее лице – вдруг перевернулся вокруг своей оси и предстал перед княгиней в ином свете.

В богатом, вышитом золотом камзоле, с диковинными перстнями на пальцах, с золотыми круглыми часами с цепочкой, торчащими из элегантного кармана на камзоле, с аккуратной стриженной бородкой, тросточкой с большим набалдашником – вот таким теперь она увидела Хранителя. И он ей очень понравился.

– Мария Николаевна Волконская, – княгиня протянула Хранителю изящную ручку. Мужчина галантно ее поцеловал и громогласно расхохотался.

– Все! Хватит тут спектакли разыгрывать! Не для этого я здесь, а по делу. Много чего о тебе собрал, разной информации. Хотел лично убедиться, что сердцем выбрала свой путь. Истинны твои убеждения. И не сумасшедшая ты, не эгоистка, а просто Истинная Женщина с большой буквы, которая верна своему мужу, которая поклялась в этом перед алтарем и держит данное перед Богом слово. И твой юный возраст здесь ни при чем. Это все внутри тебя, это живет в тебе.

Мария с гордо поднятой головой достойно выслушала Хранителя. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Я обещаю, что больше никаких преград и задержек на пути в Иркутск не будет. Погода только солнечная, сухая и безветренная. А на каждой остановке будет ждать теплый кров и горячая еда.