– Вбил свой номер. Отоспишься, напиши или позвони, не ходи в театр, надо придумать план действий. Эту нечисть надо изгонять, согласен?

Антон легонько ткнул локтем плечо Арсения, так как был выше на голову и для попадания в бок пришлось бы нагибаться. Свежий воздух Новосибирска проветрил и очистил разум от страха и негатива. Вид на площадь и тускло освещающие ее фонари успокаивал.

Арсений промычал что-то похожее на согласие.

Проснулся он с необычайной легкостью во всем теле, как будто бы отоспался на две жизни вперед, думать о чем-то кроме мягкого света, который пробивался через светлые шторы, не хотелось. Он сел на кровати, подогнул под себя ноги, чем поднял облако пыли. Память, искаженная неведомой сущностью, достаточно хорошо восстановилась, и промелькнувшие образы подсказывали, что он не убирался тут очень давно, просто из-за того, что не приходил домой. Он отмахнулся от этих мыслей и стал наблюдать за тем, как пыль, видимая в свете, медленно оседает на ковер. На тумбочке рядом с кроватью завибрировал телефон. Это нарушило идиллию и самое идеальное и тихое утро на памяти Арсения, он рефлекторно закатил глаза и шумно выдохнул, ткнул пальцем в погасший экран раздражителя.

На экране высветились несколько сообщений. Пара из них были датированы вчерашним днем.

Они были от Антона. Ссылки на статьи о пропавших актерах, о театрах, которые радовали зрителей каждый день, чьи постановки не наскучивали и актеры никогда не болели и не ошибались, о том, как резко эти театры меняли основные, не меняющиеся годами небольшие составы в один миг и все становилось обычно, как и везде. Ни слова в статьях не было про то, кто этим руководил. Эту тему все авторы проходили вскользь, не называя имен. Об этом Антон и написал в последнем сообщении, дополнив его несколькими ехидными скобочками.

Арсений почувствовал прилив решимости. На грани слышимости прошептал про себя.

– Делают из людей зомби, значит.

Пока он чистил зубы, принимал душ и готовил единственное, что не протухло, не воняло плесенью, не вызывало рвотные позывы и лежало в его холодильнике – замороженные пельмени, он пытался понять, с чего начать. То, что он хочет разобраться и что-то сделать с этим всем, он был уверен. Если не ради коллег, то ради себя. Точно больше года жизни он потратил, живя как зомби. Только он питался не мозгами, а выступлениями. Хотя лучшим сравнением будет кукла. Им ведь управляли. И не только телом, но и памятью. Кукла-зомби. В театральном идеальном домике.

Арсения передернуло от понимания, что ищет сравнения не для персонажа фэнтезийного хоррора, а для себя. Стал агрессивнее помешивать кипящие пельмени.

Злость на ситуацию придавала смелости. Необходимая информация есть, больше, не зайдя на опасную территорию, узнать вряд ли выйдет. В мессенджер стало приходить больше сообщений. Антон увидел что то, что он отправил, прочитано, поэтому стал отправлять детали, которые смог узнать. Там было то, что он рассказывал вчера, но более структурно.

Арсений открыл их, когда сел за стол, чтобы наконец позавтракать. Положил себе еду и включил голосовое сообщение.

– Ну вот, я рассказал тебе все, что знал, дальше, честно, – хз. Не советую тебе туда ходить, пока что, надо план действий выработать. Я уеду на пару недель, надо со знающими людьми проконсультироваться по твоему случаю, может я что-то упустил, что с тобой случилось, и ты проснулся, и с другими сработает. Знакомых привезу, помогут. Я им доверяю, у них похожим образом друзья пропали. Связь держать будем. Не знаю, что еще сказать… от Стаса держись подальше, что это за херня, один черт знает.

Было слышно, что Антон пытается вспомнить еще хоть что-то важное, но после нескольких протянутых эээ и обещаний, что все во всем разберутся, сообщение оборвалось.

Арсений задумчиво пялился на телефон. Антон вроде не врет, вроде бы помог, но так много недоговаривает, что желания сидеть и ждать, пока тот приедет и все объяснит до конца, даже не возникло. Да и непредсказуемый он, легче самому, раз Арсений теперь в своем уме, все помнит. А если будет тщательно записи вести, точно не попадется в сети. Он чувствовал, что слишком самоуверен. Хотя и не планировал ничего сверхъестественного. Пойти и поговорить. Не врываться же с пушками и в плаще, как в боевиках.

Поговорить со Стасом казалось идеей гениальной. Он же помнит его, много раз тот захаживал с важным видом на репетиции, давал комментарии. Довольно невзрачный мужчина, но с хитрым прищуром, часто болтал с актерами, в основном спрашивал про самочувствие, не устали ли. Улыбался, когда слышал убедительные возгласы про то, что все просто замечательно, Арсений в том числе отвечал так совершенно искренне. Иногда Стас покрикивал на декораторов, чтоб были поаккуратнее с занавесом. По-хозяйски прохаживался по коридорам, всегда очень близко к стенам, смотрел по сторонам, а после на свои очень яркие, нехарактерно красные для солидно выглядящего человека наручные часы. Он выходил на сцену перед началом каждого выступления с одинаковой широкой улыбкой и обещал полностью набитому залу идеальное представление.

Воспоминания не вязались с тем, что Арсений знал о нем от Антона. Но тот привел какие-то доказательства, очень расплывчатые, что каждый раз театром с зомби-актерами управлял Стас, все начиналось с его появлением, и каждый раз это игнорировали все. От журналистов до комиссии, которая следит за переработками, и полиции. Для всех, кто мог на что-то повлиять, все было в порядке вещей, точно как и для актеров. Все проверки проходили безупречно, никто не жаловался.

Закинув тарелку и вилку в раковину, Арсений пошел собираться. Судя по тому, что жизнь в театре кипела всегда, когда бы он ни пришел, хоть ночью, застанет всех своих коллег за работой.

В здании было людно, несколько детей стояли со скучающим видом, ждали пока их родители сдадут одежду в гардероб, многие смотрели программки. Скоро должно было состояться очередное выступление. Ловко лавируя между воодушевленными людьми, Арсений пробирался к лестнице и в сторону технических помещений, где в том числе находились кабинеты.

По дороге к своей цели Арсений наткнулся на коллег, те замолчали, как только его увидели, и проводили неодобрительным взглядом. Дверь кабинета режиссера-постановщика ничем не отличалась от других, кроме номера. Арсений был в этом кабинете один раз, когда устроился сюда на работу и пришел узнавать о том, что стал частью состава. У него подрагивали руки, но рациональная часть сознания все еще твердила, что цивилизованный разговор двух людей может дать ответы на вопросы и даже решить проблему. Даже если кто-то не совсем человек.

Он потянул за ручку с вежливым стуком и толкнул дверь, кабинет оказался пуст. В другой ситуации он бы развернулся и ушел. Арсений четким движением закрыл скрипучую дверь и твердым шагом прошел на середину комнаты. За столом стоял стул, очевидно предназначенный для того, кто за ним работает, но стула для посетителя не было, как будто сюда и вовсе никогда никто не заходит. В углу спряталась табуретка. Арсений передвинул ее в центр. Стал разглядывать стол. Помимо бумаг и канцелярии на нем лежали часы. Такие Стас всегда носил на левой руке. Ничего удивительного в часах не было, кроме циферблата. Арсений оглянулся пару раз на дверь и зачем-то на небольшое окно и подошел, чтобы лучше все разглядеть. Что-то в них было странное. Часы не ходили, а деления от двенадцати до одиннадцати сорока пяти, где все стрелки остановились, были заляпаны чем-то красным, и не поверх стекла, как ему показалось сначала, а под ним. Краска как будто бы вытекала из них и размазывалась по цифрам.

Арсений смотрел на них, пытаясь встроить в общую картину. То, что это было важно, он понимал, но почему – нет.

Дверь плавно открылась, Арсений мог поклясться, что не слышал поворота ручки, владелец кабинета заглянул сначала головой, расплылся в улыбке и уже полностью перетек внутрь.

– Здравствуй! Наша звезда пришла! Что же вас сюда привело?

Стас легкой походкой пересек комнату, не отрывая взгляда от посетителя, и сел за стол.

– Признаюсь, вы нас подвели, так надолго пропасть…

Он спрятал часы в карман и, подхватив ручку, что-то чиркнул на листке, поставив широкий росчерк, как будто именно ради этого сюда шел.

– Станислав Владимирович.

Арсений метался взглядом по пустому кабинету, ища, за что зацепиться.

– Я хочу взять отпуск.

Начать разговор в лоб было самым доступным решением сейчас.

Стас удивленно выгнул бровь.

– Он у вас неделю назад закончился, есть какая-то причина, больничный хотите использовать?

Арсений открыл рот, но усилием воли проглотил слова возмущения.

– Еще и в разгар рабочего дня ушли, что, недоотдыхали?

Через момент в памяти всплыли картинки моря, песка, смеющейся компании смутно знакомых людей в ресторане у воды. Он на секунду ощутил укол совести, как же так, все же по правилам, а он хотел начать права качать.

Стас принял нарочито расслабленную позу, оперся на один локоть, но был напряжен, как кобра перед броском. Пристально отслеживал эмоции на лице собеседника.

Арсений почувствовал огромное желание извиниться, выкинуть из головы все попытки вывести кого-то на чистую воду. Захотел пойти учить свой текст и репетировать, пока новый материал не станет получаться на автомате. Но вспомнил разговоры с Антоном. Сообщения с доказательствами, которые все еще лежали в телефоне. Воспоминание о море стало казаться не то что нереальным, а очень далеким и инородным.

Сориентировался в ситуации так быстро, как мог. Оставил на лице смущенную улыбку, взъерошил волосы. Изобразил энтузиазм:

– Да, что-то нашло, извините. И за пропуск тоже, потом объяснюсь.

Стас заметно расслабился, а Арсений повернулся в сторону двери, стараясь не слишком торопиться.

– Ну смотрите, за вами не замечено, но если повторится, придется отработать сверхурочно. А то и штраф, все серьезно. Мы лучшие, в этом и ваша заслуга, но глаза закрывать я не буду.

Как только Арсений вышел за дверь, он проверил телефон. Календарь показывал число, на несколько единиц больше, чем то, которое было до вхождения в кабинет. Он увидел как дрожит рука, в которой лежит гаджет. Силы, неизведанные, потусторонние, все еще имели на него влияние. Сильно ослабшее, раз он почувствовал их природу и не побежал радостно работать, отдавать все накопленные силы сцене, а стоит и спокойно решает, что делать дальше.

Действовать так, как от него ожидается, а дальше как получится. Он пошел в гримерку, на ходу перечитывая всю доступную информацию. По пути натыкался на коллег, все выглядели откровенно плохо. Огромные синяки под глазами, сутулые позы, потухший взгляд. Но все между собой говорили о спектакле.

Эта картина уже была понятна, хотя до сих пор ужасала. Арсений стиснул зубы, раз ему так повезло, то вытащить всех остальных он обязан. Стоило уложить все, что он знает, упростить. Уничтожается только один театр за раз, один состав не меняется до самого конца, отсутствие отдыха, поддержание в людях жизни одному дьяволу известно каким образом. И время. Время тут сжимается, растягивается. Но часов нигде не было. Только тиканье за стенами. И заляпанные наручные часы режиссера.

От Антона висело непрочитанное сообщение. «Плохие новости, судя по опыту прошлых театров вашему осталось недолго. Пару недель, если он не озвереет и не решит доесть всех раньше. Лучше не давать ему повода думать, что кто-то знает. Ты же не ходил в театр?»

Беспокойство было понятно, но не к месту, поэтому было проигнорировано. Кончается время? На часах Стаса оставались чистыми пятнадцать минут. Если считать, что полный круг это необходимые три года, то у них осталось около двадцати дней.

Продолжая вести себя естественно, дошел до зала, где как раз проводилась репетиция и были слышны голоса и музыка.

– А мы волноваться начали, уже думали, ты насовсем пропал. А ты нам как родной.

Катя подошла незаметно и протянула стопку бумаг.