Даже когда я уже пришла в кабинет, этот настойчивый голос продолжал звучать у меня в голове. Чэн Ю все еще работал над картиной – уверенной рукой он водил кистью по холсту. Для меня создание картины в стиле гохуа ^[5] требует идеальной тишины; даже учащенное дыхание может повлиять на технику. Под кистью Чэн Ю мазки постепенно удлинялись, и наконец я увидела то, что искал пастушок, – быка. Каждая жилка, каждая вена на его теле четко просвечивалась сквозь кожу – должно быть, это был очень упрямый и своенравный бык.

Пастушок выглядел таким хрупким рядом с этим огромным животным. Я не могла себе представить, как Чэн Ю заставит мальчика укротить быка. Создавалось впечатление, что эта битва обречена на провал.

– Лин, принеси, пожалуйста, немного горячей воды. Не нервничай и перестань ходить взад-вперед. Я чувствую, что ты очень напряжена, – сказал он, продолжая рисовать.

– Наставник… – Все, что я хотела сказать, развеяло его спокойствием. Это уже не было похоже на меня. Не говоря ни слова, я отправилась за водой и стала наблюдать, как шкала на термометре электрического чайника медленно поднимается с 80 до 90 градусов. Пока вода закипала, я почувствовала порыв холодного ветра за спиной.

В темном коридоре появилась девушка, вся в белом. Странно, но даже в это время года на ее руках были белые кружевные перчатки. Фигура промелькнула быстро, словно проблеск света, ее шаги были легки и невесомы.

Я словно окаменела. Даже находясь на расстоянии нескольких шагов, я почувствовала сильное напряжение. Воздух вокруг, казалось, сгустился.

Это была Рина. И в тот момент я не могла произнести ее имя. Девушка остановилась у двери кабинета и медленно потянулась рукой, чтобы ее открыть. Когда ее рука коснулась ручки, у меня возникло плохое предчувствие, будто рука судьбы уже открыла дверь, которая защищала Чэн Ю. Все ворота бастиона открылись нараспашку, и эта бледная фигура вот-вот должна была вторгнуться внутрь.

Чашка с водой, которую я держала в руках, упала и разбилась о пол, звук разлетевшихся осколков отозвался эхом в коридоре. Девушка обернулась и посмотрела на меня. Половину ее лица скрывала тень двери, другая половина была залита светом. Она не произнесла ни слова, лишь загадочно улыбнулась.

Дверь медленно закрылась перед моими глазами. Пациентка уже здесь, и у меня больше нет права войти в это пространство. Что там сейчас происходит?

Чэн Ю, с вами все будет хорошо? Почему я так беспокоюсь, хотя совершенно не могу объяснить свои чувства? Люминесцентные лампы заливали коридор холодным белым светом. Мне оставалось только прислониться к прохладной стене и ждать в тишине.

2

В тот день консультация тянулась очень долго, и я почти могла слышать, как время медленно течет, словно свист, клубясь вокруг меня.

Из кабинета для консультации не доносилось ни резкого плача девушки, ни гневных угроз. Однако это спокойствие наполнило меня еще большей тревогой. Я чувствовала темную энергию, которая незримо закручивалась, словно мрачные подводные течения.

Что же происходило в кабинете?

Спустя несколько дней я увидела записи консультации, сделанные Чэн Ю, и постепенно начала понимать состояние Рины. Мои пальцы скользили по гладким страницам блокнота с неразборчивыми записями наставника – Чэн Ю предпочитал вести запись от руки, а я позже аккуратно переносила все на компьютер.

Запись № LN001: Консультация с Чэн Ю № 1

Пациентка: Я бы хотела знать, какие еще у вас есть методы?

Психотерапевт: Я думал, что ты воспримешь это как помощь.

Пациентка: Ну да, вы просто используете меня как полигон, чтобы выяснить, кто из вас круче. Я уже все поняла.

Психотерапевт: Как обстоит дело со сном?

Пациентка: Чей сон вас интересует?

Психотерапевт: Твой.

Пациентка: Которой из нас?

Психотерапевт (пауза): Той, кто ближе всего к тебе.

Пациентка: Тогда это Энтони. (Она скрестила руки, выражение ее лица теперь кардинально отличалось от того, что было десять минут назад. Она резко выпрямилась и даже стала казаться выше.)

Пациентка: Меня зовут Энтони.

Психотерапевт: Привет, Энтони.

Пациентка: Нельзя так легко вызвать меня и отправить обратно, как какого-то случайного туриста.

Психотерапевт: Кто тебя вызвал?

Пациентка: Не притворяйтесь. Это все вы.

Психотерапевт: Где ты был до этого?

Пациентка: В месте, которое вы не видите. Рине тогда я был не нужен, и я подчинился ее желанию.

Психотерапевт: А сейчас?

Пациентка: Рина подчиняется мне. У меня есть вопрос к вам: нравится ли вам философия Ницше?

Психотерапевт: Я знаком с ней, но не могу сказать, что она мне сильно нравится.

Пациентка (девушка сморщила нос, стала говорить интонациями юноши с признаками маниакальной чистоплотности): Мы изучали Ницше целый семестр, готовила школьный реферат и все больше открываю для себя его мощь. У Ницше тоже было множество личностей, но он развил «сверхчеловека» в своей личности до невероятного уровня, и это сделало его философию настолько масштабной. Я – «сверхчеловек» Рины.

Психотерапевт: Я помню твой танец «Одинокий огонек». Не хочешь поговорить о кавер-танцах?

Пациентка: Еще раз повторю – это была Рина, а я – Энтони!..

* * *

Запись обрывается на этом. Чэн Ю не отметил, что произошло дальше.

Я закрыла блокнот. В целом можно сказать, что консультация была чрезвычайно противоречивой, практически неудачной.

Чэн Ю продолжал спокойно рисовать картину в стиле гохуа.

– Наставник, Рина очень опасна! – сказала я.

– Почему ты считаешь ее опасной? – спросил он.

– Она находится на грани раздвоения личности! – ответила я.

– Лин, а если я скажу, что каждый из нас имеет потенциальные множественные личности? Как ты определяешь свое «я»? Ты уверена, что в твоем теле существует только одна личность?

Чэн Ю невозмутимо выводил линии на бумаге, похожие на облака.

– Наши предвзятые представления о вещах создают конфликты, а не сами вещи, – сказал он.

Я задумалась над его словами. Чэн Ю снова давал объяснения, которые выходили за рамки логики. Он всегда действовал нестандартно.

Но беспокойство не покидало меня, даже когда Чэн Ю спокойно работал в кабинете. Что-то уже произошло, и я это чувствовала.

Да, я была права, почему я не доверилась своему чутью?

Чэн Ю, подобно мученику, уже однажды применил радикальный метод лечения, когда работал с Цзи Чэном, юношей, страдающим маниакальным расстройством. Упрямство могло затянуть его в болото. Болото испускало темные пары, постоянно опасно пузырилось, и если бы он там погряз, то уже никогда бы не выбрался..

Да, почему я не высказала свой страх и тревогу? Если бы я это сделала, могло ли бы что-то измениться?

3

– Как ты мог допустить такую ошибку? – Чэн Ю смотрел на Чжан Яна – тот сидел на диване для психоанализа в самой удобной и расслабленной позе, словно проблему создал сам Чэн Ю. – Ты слишком легко принял решение провести расщепление у девушки с пограничным расстройством. Это неправильно – твердо сказал Чэн Ю. – Даже для профессиональных терапевтов расщепление личности связано с рисками, и оно совершенно не подходит в случае Рины. Ты открыл ящик Пандоры.

Я сделала вид, что внимательно ищу куда-то запропастившуюся папку, повернувшись к ним спиной, но на самом деле изо всех сил прислушивалась к диалогу.

– Курсы терапии Стефани и Ань Фэна тоже закончились неудачей. Из записи телефонных разговоров я понял, что у Рины были лишь простые проблемы со сном, но во время последней консультации я почувствовал, что она уже сильно запуталась и не может справляться с повседневными делами. Поэтому я попытался использовать метод расщепления образов, чтобы отыскать более рациональную часть ее личности. Этот метод оказался эффективным в моей практике. К тому же ты тоже использовал этот метод, я помню, ты применял его с твоим двоюродным братом, верно?

– Большинство методов лечения характеризуются комплексностью. Метод образного диалога, который я использую, представляет собой глубокий диалог с подсознанием, который позволяет просканировать психику. Но после завершения сеанса терапии психотерапевт подает сигнал, и пациент должен вернуться в реальность, оставаясь при этом целостной личностью. То, что ты применил к Рине, было совсем другим: ты использовал расщепление образов личности, намеренно заставляя ее осознать разлом, а затем разделил словами на совершенно разные части. Этот метод очень рискован, как русская матрешка, он требует особого акцента на последующее воссоединение. Ты расщепил личность Рины, но не восстановил ее, – ответил Чэн Ю. – Тот образ личности, который вызвала Рина, после образного диалога становился только сильнее, пока не вызвал хаос в ее состоянии, – подчеркнул Чэн Ю. – Каждый из нас имеет множественные стороны своей личности, но твое лечение только усилило конфликт между ними, создав разрыв.

Наставник Чэн был почти вне себя от гнева. Чжан Ян изменился в лице, потерял свою обычную высокомерность. Он слегка опустил голову, его густые ресницы закрыли глаза, в которых сквозила молчаливая просьба.

«Он просто пользуется тобой, – подумала я, обращаясь к Чэн Ю. – Он всегда находил причины, чтобы заставить тебя работать за него».

Я почувствовала горечь во рту, но я не могла ничего сказать, это выходило за рамки моей роли помощника.

Мгла за окном становилась все плотнее, горизонт будто опустился ниже, стирая границу между горами и небом. Воздух был наполнен слоями густого тумана, видимость становилась хуже с каждой секундой. Я не могла понять, туман ли это или смог, но мир стал тяжелым и давящим, вызывая чувство тревоги.

– Скольких людей ты подверг расщеплению личности? – спросил наставник у Чжан Яна.

– Примерно пятерых-шестерых, – тихо ответил Чжан Ян.

– Как проходило? Успешно? – продолжил Чэн Ю.

– Невероятно странно. Ты никогда не знаешь, сколько личностей может жить в самом обычном человеке. Десятки? Сотни личностей? От эльфов до Будды и демонов. Только они сами знают, кто живет в их душе, и кто обитает в их теле, и кто тот их, что они называют «я», – вздохнул Чжан Ян.

Тучи на небе стали низкими и грязно-серыми, все пространство давило и угнетало.

– Рина хочет, чтобы я общался с ее вторичной личностью, иначе она отказывается от лечения. Послушай, Чжан Ян, обещай мне одну вещь, – тихо сказал Чэн Ю.

Я уже догадалась, о чем именно он собирается попросить.

– Она пытается манипулировать тобой, ты можешь ей отказать. Никто не знает, что живет в его собственной душе, – тихо ответил Чжан Ян.

– Она хочет договориться. Говорит, что только если я сам пройду через расщепление образов, она поверит, что я настоящий. Она говорит, что сейчас я похож на манекен, а все, что я демонстрирую, – это лишь маска, – улыбнулся Чэн Ю. – Что ты об этом думаешь?

Чжан Ян хотел что-то сказать, но промолчал.

– Называй это чем хочешь – амбициями или любопытством, но я принял ее предложение, – улыбнулся Чэн Ю. – Это уже не просто просьба учителя Линь Минхао, это вопрос чести психотерапевта.

4

В момент, когда казалось, что я вот-вот начну видеть галлюцинации, мне хотелось увидеть перед собой мираж – даже если это был бы ложный оазис. В прошлом году я путешествовала по пустыне Гоби, и после этого тяжелого похода заехала в Дуньхуан. Одна из фресок особенно привлекла внимание и напомнила о моем наставнике – это была история о «Правителе Шипи-ване, накормившем своей плотью орла».

Правитель Шипи-ван был воплощением вселенской доброты и обладал всеми совершенствами на земле. Однажды голубь укрылся в его дворце и взмолил:

– Спасите меня, орел гонится за мной!

Орел с холодным, безжалостным взглядом обратился к королю: