Мистер Локхарт скрипнул зубами.

– Какую же?

– «У нее больше волос, чем ума, больше недостатков, чем волос, и больше денег, чем недостатков», – процитировала Элинор. – Меня можно назвать глупой, но едва ли нищей, не так ли?

После этого мистер Локхарт, ожидавший богатого наследства, пока его дядя не женился на Элинор, проворчал нечто невразумительное и не раскрывал рта до тех пор, пока не высадил ее на пороге дома, – и то лишь для того, чтобы коротко пожелать хорошего дня.

Ювелирный магазин, к которому мисс Блэйксли направила их кучера в тот полдень, оказался аккуратным зданием, втиснутым между двумя чайными домами. Резные окна пропускали свет, который отражался от чистых прилавков и сверкал на украшениях, разложенных в витринах из черного бархата.

Элинор, к ее удивлению, там понравилось.

Когда они вошли, владелец магазина, мистер Джонс, оторвался от разговора с покупателем. Широко улыбнувшись, он сказал:

– Добрый день! У нас сегодня не хватает людей: наша постоянная продавщица заболела. Но я попрошу сына показать вам все, что пожелаете. – Он повернулся и крикнул: – Оуэн!

Из-за двери в конце узкого коридора появился молодой человек с такими же густыми бровями, как у отца. Он был высоким, плотного телосложения и выглядел довольно встревоженно, хмурясь, пока многозначительный взгляд отца не заставил его сморгнуть, и выражение лица прояснилось. Он направился к Элинор и мисс Блэйксли.

– О, Элинор, только взгляни на эту изящную брошь! – воскликнула мисс Блэйксли, разглядывая миниатюрного серебряного павлина с хвостом из сапфиров и изумрудов. Брошь и правда была очень красива, хотя, на вкус Элинор, несколько вычурна.

Молодой мистер Джонс изучал Элинор. Глаза у него были темными и теплыми, и, когда их взгляды встретились, что-то внутри нее дрогнуло, будто она узнала его, хотя была уверена, что никогда раньше с ним не встречалась.

– Нужна ли вам подобная брошь? Думаю, золото больше подошло бы к вашему цвету кожи.

– Полагаю, ваши бухгалтерские книги того же мнения, – заметила Элинор более резко, чем намеревалась, смущенная своей реакцией. Как правило, она не находила мужчин особенно привлекательными – и уж, видит бог, явно не Альберта, хотя он ей и нравился. Но в волевых чертах этого молодого человека было что-то притягательное.

Мистер Джонс склонил голову набок.

– Справедливо. Но и эта брошь стоит достаточно. Более скромный камень в более простом обрамлении вполне бы подошел. – Он повернулся к соседней витрине и взял пару серег: маленькие золотисто-коричневые топазы сверкали, подобно солнечным лучам. – Вот, например.

– О… – Элинор поняла, что не может говорить, горло перехватило от внезапно нахлынувших эмоций.

Мисс Блэйксли пригляделась к серьгам:

– Они довольно красивые, хотя я и предпочитаю хорошие рубины.

Мистер Джонс с беспокойством склонился к Элинор:

– Прошу прощения, я сказал что-то, что вас расстроило? Обычно меня не подпускают к прилавку. Отец говорит, я пугаю покупателей.

– Нет. – Элинор заставила себя улыбнуться. – Вы мастер?

Он испуганно распахнул глаза.

– Господи, нет. Некоторые из украшений делает мой отец, другие он покупает. Я предпочитаю работать со счетами. Цифры, видите ли, не требуют особого мастерства.

– Да, серьги красивые, – заметила Элинор, взяв себя в руки. – Боюсь, сегодня я не собираюсь что-то покупать. – Она открыла ридикюль и осторожно вынула шелковый лоскуток, в который был завернут кулон ее матери.

Элинор развернула шелк, открыв изящный филигранный крестик, украшенный топазами. Такими же золотисто-коричневыми, как на серьгах, которые показывал ей молодой человек.

Мистер Джонс перевел взгляд с ожерелья в ее руке на серьги в своей, затем вопросительно посмотрел на покупательницу. К своему неудовольствию, Элинор почувствовала, что краснеет.

– Это ожерелье моей матери. Видите, застежка сломалась. – Она сжала губы прежде, чем сказала этому незнакомцу, что ожерелье – это все, что у нее осталось от матери, не считая смутных воспоминаний об ореоле золотых волос и милой улыбке, хотя порой она спрашивала себя, не вообразила ли их.

– Это было ожерелье ее матери, – поправила мисс Блэйксли, и Элинор захотелось толкнуть ее.

– Было? – переспросил Оуэн.

– Она умерла, когда я была маленькой, – ответила Элинор, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Прискорбно слышать, – сказал Оуэн. – Я потерял мать лет десять назад, и мне все еще ее не хватает. Мы позаботимся об ожерелье наилучшим образом, обещаю. – Он положил серьги обратно на бархатную подложку. – Позвольте записать ваши имя и адрес. Мы известим вас, когда застежка будет готова.

Все было улажено в считанные минуты, и Элинор направилась к выходу, когда дверь открылась, и вошел знакомый ей джентльмен, ослепительный молодой человек с каштановыми волосами, тщательно ухоженными и напомаженными. На нем был изящный жилет персиковых и серебристых тонов и идеально сидящий синий сюртук, блеск его белых сапог соперничал с сиянием столешниц. Элинор замерла в смятении.

– Миссис Локхарт… Элинор, – произнес молодой человек, низко кланяясь. – Какой приятный сюрприз.

Мисс Блэйксли хихикнула. Когда Элинор взглянула на нее, то заметила, как вспыхнули щеки компаньонки, но, кажется, та ничуть не удивилась.

Элинор прищурилась.

– Прошу, не зовите меня Элинор, мистер Смайт-Хэмптон, – попросила девушка. – Я не позволяла вам звать меня по имени.

– Примите мои глубочайшие извинения, миссис Локхарт, – сказал мистер Смайт-Хэмптон. – Умоляю, расценивайте мою небрежность как комплимент. Лишь столь очаровательное создание могло заставить меня забыться.

– Что ж, тогда всего хорошего, сэр, – попрощалась Элинор, обходя мужчину.

Мисс Блэйксли схватила ее за руку, и Элинор поняла, что не сможет стронуться с места, если только не потащит пожилую даму вслед за собой.

– Это восхитительное совпадение, – продолжал мистер Смайт-Хэмптон, словно не услышав ее. – Я зашел сюда в поисках безделушки для одной знакомой дамы, которая становится мне все более дорога.

Боже правый, неужели он только что подмигнул ей?

– Я надеялся, что смогу убедить вас помочь мне выбрать идеальный подарок.

– На самом деле, сэр, я не уверена, что вам нужно мое мнение, – ответила Элинор, снова пытаясь сдвинуться с места. Она подозревала, что от хватки мисс Блэйксли у нее могут остаться синяки. – И мне правда пора.

– Ничье мнение не будет лучше вашего, – настаивал он.

Поскольку беседовали они всего трижды, и все три раза – о гардеробе мистера Смайт-Хэмптона, Элинор не понимала, почему он так решил. И тут до нее дошел смысл его слов. Она перестала пытаться утащить за собой мисс Блэйксли и посмотрела мистеру Смайт-Хэмптону в глаза.

– Давайте говорить открыто. Вы хотите сказать, что та безделушка, которую вы собираетесь купить, предназначена мне?

Он ухмыльнулся.

– У вас нет причин покупать мне подарки. Умоляю не делать этого.

Мистер Смайт-Хэмптон приподнял бровь, глядя на Элинор.

– О, ваша скромность делает комплимент вашему характеру, но уверяю, для джентльмена вполне естественно преподнести подобный подарок даме, на которую он рассчитывает произвести впечатление.

– Действительно, – заметил мистер Джонс, подходя к ним. – Многие джентльмены делают такие подарки своим любовницам.

Элинор потрясенно взглянула на молодого человека, а мистер Смайт-Хэмптон пробормотал что-то бессвязное. Она заметила улыбку, мелькнувшую на лице мистер Джонса, и поняла, что тот дразнит мистера Смайт-Хэмптона. Поступая так, он мог потерять клиента, но Элинор не пожалела бы об этом, лишь бы мистер Смайт-Хэмптон ушел.

Тот повернулся к Элинор.

– Клянусь, у меня нет подобных неблаговидных намерений. Только самые благородные. – Он потянулся, будто хотел взять ее за руку, но Элинор, не желавшая, чтобы ей делали предложение в ювелирном магазине – или, на самом деле, где бы то ни было, – заложила обе руки за спину.

Очевидно, тут все было бессильно, кроме прямолинейности. Или, возможно… Застенчиво улыбнувшись мистеру Смайт-Хэмптону, Элинор спросила:

– О, вы собираетесь сделать мне предложение? Что ж, признаю, для меня было бы таким облегчением решить свое будущее. Полагаю, вы очень богаты?

Мистер Джонс, стоявший рядом, вдруг озаботился наведением порядка на витрине.

Слегка выпучив глаза, мистер Смайт-Хэмптон забормотал:

– Я… но вы обеспечены, неужели это имеет значение, богат я или нет?

Значит, он охотник за состоянием. Не мистер ли Локхарт замешан в этой истории? Это на него похоже.

– О, а разве вы не знаете? Мой покойный муж в своем завещании поставил довольно неприятное условие: я получаю большую часть его состояния, но лишь до тех пор, пока не выйду замуж, после чего имущество перейдет к его племяннику, а я получу небольшое наследство, которого хватит на карманные расходы. Дорогой Альберт не хотел, чтобы я вышла за человека, которому нужны лишь мои деньги. Но вы, должно быть, любите меня, раз хотите жениться, несмотря ни на что?

Лицо мистера Смайт-Хэмптона побледнело под полями шляпы.

– Я ничего не говорил о браке. Боюсь, вы неправильно меня поняли. Доброго дня, миссис Локхарт. – Он развернулся и вышел из магазина так стремительно, что запнулся о порог.

Когда дверь за ним захлопнулась, словно маленький колокольчик прозвенел в лавке. Смех, который сдерживала Элинор, наконец вырвался наружу.

– Ловко сработано, – пробормотал мистер Джонс, и Элинор почувствовала охватившее ее удовольствие.

– Это было не слишком любезно с вашей стороны, – заметила мисс Блэйксли.

– Может, и нет, но большего он не заслуживал, – объявила Элинор. – Пойдемте, мы и так отняли у мистера Джонса достаточно времени. – Она повернулась к молодому человеку. – Я действительно ценю вашу помощь, но нам пора.

Она взяла мисс Блэйксли под руку и потащила ее на улицу, где их ждал экипаж. Несколько капель дождя упало им на головы, и мисс Блэйксли взвизгнула.

Элинор позволила своей спутнице сесть в экипаж первой – пожилая леди так вскрикивала, что можно было подумать, будто она боится растаять, – а затем устроилась рядом. Когда они тронулись, Элинор заговорила.

– Вы, кажется, не удивились, увидев мистера Смайт-Хэмптона.

– Такой милый мальчик. Мне жаль, что он вам не нравится, – ответила мисс Блэйксли.

– Откуда он знал, где нас найти?

Мисс Блэйксли взглянула в окно экипажа, теребя носовой платок.

– О чем это вы?

– Вы сказали ему, куда я собираюсь, не так ли?

Компаньонка Элинор долго молчала, комкая в руках носовой платок.

– Не сердитесь, дорогая моя. Я всегда питала слабость к романтике.

– Если я выйду замуж, – сказала Элинор, – мне больше не понадобится компаньонка. Вы так мало дорожите своим местом?

– О, но ваш муж, конечно же…

– Понятия не имею, что сделает мой потенциальный муж, – прервала Элинор. – У меня не будет контроля ни над финансами, ни над прислугой, когда я выйду замуж.

– О, но мистер Локхарт обещал… – Мисс Блэйксли замолчала, ее рука, обтянутая перчаткой, взметнулась к губам, будто она сказала больше, чем хотела бы.

– Мистер Локхарт обещал оставить ваше место за вами, если вы поможете ему, – завершила Элинор.

Мисс Блэйксли не ответила, что Элинор восприняла как подтверждение своих слов. Она собралась с духом.

– Вы уже некоторое время докладываете ему о моих передвижениях, не так ли? И я думаю, это не первый поклонник, которого вы науськали.

– Что за выражения, Элинор! – И как мисс Блэйксли могла выглядеть оскорбленной после всего, что сделала, этого Элинор не понимала. – В свете решат, что вы из низших слоев, если станете так выражаться.