Мари Милас: Огненное сердце

Дорогой читатель, «Огненное сердце» – вторая книга в цикле «Пылающий город». История может являться одиночной, но я рекомендую начать знакомство с первой книги.

«Холодное пламя»

«Огненное сердце»

Больше о книгах, героях и эстетике, а также других новостях можно узнать в телеграм канале автора: Mari Milas – https://t.me/mari_milas

Плейлист

How Do I Say Goodbye – Dean Lewis

Better Me For You (Brown Eyes) – Max McNown

Ordinary – Alex Warren

Can't Fight The Moonlight – LeAnn Rimes

This Is The Life – Amy Macdonald

Nights & Days – Citycreed

Red Silverado – Citycreed

A Lot More Free – Max McNown

Safe With Me – Ike Dweck

Turned Into Missing You – Max McNown

Посвящается

Моему дедушке. Человеку, который уже никогда не прочтет эту книгу, но который видел во мне творческую душу с того дня, как я впервые устроила концерт в гостиной под песни Кати Лель.

Я очень скучаю по тебе и твоей вере в меня.

Пролог
Томас

Моя сумасшедшая семья – живой пример фразы: «Я не кричу, я так разговариваю».

– Люк, если я узнаю, что ты трогал задницы девушек, то у тебя больше не будет рук! – выкрикивает мама со второго этажа. Не удивлюсь, если ее услышал весь Флэйминг.

– Элла, не кричи, я не слышу телевизор! – ругается папа.

Мама спускается до середины лестницы и упирает руки в бока, гневно сдувая прядь волос со лба.

– Во-первых, Рид, я не кричу! – кричит она, противоречив своим же словам. – А, во-вторых, выключи свой проклятый футбол, они уже точно не выиграют сегодня. И не кричи на меня!

– Люк! – визжит Мия, включая режим ультразвука, и несется по лестнице, чуть ли не перепрыгивая нашу мать, как барьер на конных скачках. – Ты, чудовище, вылил весь мой шампунь на свою тупую голову?

– Ну что сказать? – Люк ухмыляется. – Женщины любят, когда от меня сладко пахнет. Они всегда хотят меня съесть. – Он проводит рукой по копне темно-каштановых локонов на своей «тупой голове». Эти волосы – визитная карточка всех Саммерсов. У кого-то из нас они вьются сильнее, у кого-то чуть меньше, у кого-то оттенок темнее, а у кого-то светлее. Но факт остается фактом – мы все очень волосатые.

– Люк Саммерс! – папа и мама теперь кричат дуэтом.

Мия швыряет в него пустую бутылку шампуня с такой силой, будто они играют в бейсбол.

– Иисус Христос, по нам плачет дурдом, – бормочет Марк, потирая виски и вставая с кресла в гостиной.

Наши младшие брат и сестра всегда были карманными дьяволами, которые вечно что-то выясняли, втягивая в свои разборки половину семейства Саммерс. На самом деле, они давно выросли, но для нас с Марком навсегда останутся малышами.

Иерархия в семье Саммерс проста, особенно если руководствоваться пособием Мии.

Марк – самый старший и менее дурацкий брат.

Я – дурацкий младший старший брат.

Люк – приемыш или исчадье ада. Младший и самый дурацкий брат.

Между мной и Люком затесалась Мия, наша королева драмы и бешенство на ножках.

– Так, вы двое, на выход, – указывает Марк на меня и Люка. – А вы перестаньте, черт возьми, орать. Лили спит, и если вы ее разбудите, то я от вас отрекусь.

Он хватает с вешалки в прихожей свою куртку и фетровую ковбойскую шляпу, а затем, хлопнув дверью, как психбольной, выходит на улицу. Полагаю, это землетрясение абсолютно точно не разбудит его беременную жену.

Люк показывает Мие средний палец, и в этот момент я решаю, что даже мое терпение на исходе, поэтому, схватив за шкирку, выталкиваю его на улицу. Искрящийся снег в лучах закатного солнца скрипит под моими сапогами с тупым носом из темно-коричневой кожи. Холод пронизывает до костей, и даже джинсы Wrangler мгновенно замерзают и превращаются в твердые куски ткани, царапающие задницу.

– Ты можешь хоть секунду не выводить ее из себя? – задаю риторический вопрос и даю ему подзатыльник. – Тебе девятнадцать, Люк, пора прийти в себя.

– Мы просто очень любим друг друга, дорогой брат.

Я покачиваю головой с легкой улыбкой, поправляю бейсболку и забираюсь в Chevrolet Марка. Люк следом запрыгивает на заднее сиденье.

– Итак, скажите, что это правда стриптиз-клуб, как предполагает мама? – Он наклоняется и просовывает голову между мной и Марком, когда мы трогаемся с места.

– Нет, – отвечаем мы с братом в унисон.

Марк откашливается и продолжает:

– Нил сказал, что это какой-то кантри-бар с живой музыкой.

Люк стонет.

– И во что я ввязался? Здесь уже пахнет старостью.

Я опираюсь локтем на дверь и говорю:

– Мы всегда можем выбросить твою болтливую задницу отсюда. Только скажи.

Марк весело хмыкает и включает поворотник, чтобы выехать на трассу Флэйминг-Миссула.

На самом деле, я был бы не против выкинуть и свою задницу отсюда, но мальчишник старшего брата, на которого я равнялся с того момента, как научился ходить, – не то событие, которое можно пропустить, сославшись на плохое настроение. А оно у меня плохое вот уже девяносто дней.

Заснеженные верхушки гор приковывают взгляд, и я откидываюсь на спинку сиденья с тяжелым вздохом. Эта зима в Монтане была суровой. Во всех смыслах. Я лишь надеюсь, что весна не задержится и пробудит… все.

Природу. Людей. Меня. И моего лучшего друга.

Обычно зима мне нравится намного больше, чем жаркое лето Флэйминга, но в этот раз все иначе. В этот раз мороз пробрался глубоко внутрь меня.

Спустя несколько часов пути паркуемся около бара, где нас уже ожидает патрульный Ford Нила, лучшего друга Марка. Как только мы выходим из машины, до нас доносятся слова:

– Привет, я Нил, шериф райского угол…

Марк привлекает внимание этого Казановы свистом. Он отвлекается от девушки, с которой флиртовал, и поворачивается к нам.

– Ты в курсе, что в Миссуле ты не шериф? – спрашиваю я, когда мы приветствуем друг друга рукопожатием и тяжелыми похлопываниями по спине, от которого у любого нормального человека сломался бы позвоночник.

Мы все крепко сложены. Даже Люк. Все мы с детства подрабатывали на нашем местном ранчо «Дыхание», которым владеет семья Нила – Локвуды. На нас с Марком еще так сказалась служба в пожарной части.

Поэтому, когда мы вчетвером встаем перед входом в бар, половина очереди испаряется, словно мы какие-то гребаные мафиози.

– Он думает, что его блестящий значок дает ему право повелевать всем миром, – хмыкает Марк.

– Неправда, – Нил складывает руки на груди, когда мы продвигаемся в очереди. – Но дамам нравится это дерьмо. Может, они представляют меня в какой-то ролевой игре, где я арестовываю их, или черт его знает.

Люк хрипит от смеха.

– Ты настолько стар, что не можешь кого-нибудь подцепить, не используя свои шерифские штучки? Учись, пенсия. – Он разворачивается к девушкам позади нас и сверкает коронной улыбкой Саммерсов. – Твои родители случайно не боги? – обращается к одной из них.

Девушка смотрит на него, как на больного.

Я скрываю смех, потирая заросший щетиной подбородок. Мне не мешало бы подровнять бороду и подстричься. Вьющиеся кончики волос уже давно выглядывают из бейсболки и прикрывают уши.

– Ну же? – Люк все еще улыбается, и стоит сказать, что эти ямочки, даже несмотря на его идиотские реплики, реально работают. Уголок губ блондинки перед ним дергается.

– Нет, – тихо отвечает она, выдыхая белое облако пара из-за крепкого мороза.

Люк наклоняется к ней. Ее щеки заливает краска, когда он шепчет:

– Это хорошо, ведь твоя красота наводит на грешные мысли.

Нил держится за бок, сдерживая хохот. А Марк дергает нашего брата-идиота к себе и бормочет:

– Не обращайте на него внимания, его часто роняли в детстве.

Люк смеется и толкает Марка.

– Ты такой зануда.

Мы проходим в бар, залитый приглушенным теплым светом. Небольшие столы из грубо обработанного темно-коричневого дерева хаотично расставлены по всему пространству. Мой взгляд падает на небольшую сцену в дальней части помещения. На нее направлены тонкие лучи софитов. Их цвет меняется от белого к нежно-голубому, а затем к темно-синему. Барная стойка в виде большого среза дерева тянется по левой стороне, рядом с ней стоит ряд стульев, обтянутых гладкой коричневой кожей, с ножками в виде оленьих рогов.

Нас провожают к нашему столику, и я спрашиваю у Нила:

– Что это за место? Я знаю все бары в Миссуле, но тут впервые.

– Он открылся в начале осени, ты… – Он закашливается и переключает внимание на меню, чтобы выбрать себе пиво.

Да, я знал все бары Миссулы, потому что давно не связывался с девушками Флэйминга, предпочитая случайные связи в городе. Мы с моим лучшим другом Гарри выбирались куда-то каждую неделю и знали все заведения как свои пять пальцев. Это было до того, как мой мир перевернулся с ног на голову, а его и вовсе замер.

– Так и почему мы не могли пойти в «Пей или уходи». – Марк еще сильнее хмурит свое итак вечно хмурое лицо.

– Возможно, потому что Мередит не одобрила бы стриптизерш? – усмехается Люк, крутя в руках подставку под пиво.

– У нас и здесь не будет стриптизерш, угомонись уже. – Марк пинает его под столом.

– Да, иначе Лили накажет Марка и запрет его в загоне с Пушинкой.

Как только слова вырываются из моего рта, у меня скручивает живот. Боже, Пушинка всего лишь коза. Просто коза, которая чуть не оборвала две жизни.

Я скрываю жжение и пульсирующую боль в голове за яркой улыбкой, адресованной Марку.

Его хмурый лоб разглаживается, а тень улыбки смягчает черты лица, как и всегда бывает, когда он думает о своей будущей жене, являющейся огромным счастливым розовым шаром.

– Да, она определенно это сделает.

– Мы не могли пойти в «Пей или уходи», потому что это единственный бар Флэйминга, и Мередит с нашего детства работает там официанткой.

Правда, эта женщина приносила нам молочные коктейли, когда родители брали нас с собой, а теперь наливает пиво.

– И что? – все еще не понимает Марк.

Мой брат ненавидит перемены. Он любит, чтобы все было понятно, практично и удобно. И желательно, чтобы так было на протяжении столетий.

– Если ты хочешь праздновать свой мальчишник по соседству с юбилеем нашей учительницы из начальной школы, то вперед, мы можем вернуться.

– Сколько лет исполнилось миссис Абрамс?

Нил потирает висок.

– Сто пять?

Марк пропускает смешок и взмахивает рукой.

– Ладно, ладно, я понял.

– Ну а если серьезно, то здесь обещают какую-то классную шоу-программу. Должно быть интересно.

– Я просто надеюсь, что это не какой-нибудь вечер монополии для пенсионеров, – вздыхает Люк, зевая.

К нам подходит официантка, и мы делаем заказ. Люк чуть ли не до посинения спорит с Марком, что ему уже можно пиво.

– Вы с Томасом напивались, когда вам было меньше лет, чем мне! – злится он. – Я помню, как вы в пьяном угаре катались на коровах, а потом папа бегал за вами с ремнем.

Марк пригвождает его взглядом к месту.

– Это другое.

Я пытаюсь держать максимально серьезное лицо, хотя меня пробирает смех от воспоминаний об этом случае. Гарри тогда тоже был с нами и выступал в роли судьи. Я победил.

– Это были не коровы, а мулы. Поэтому да, это совсем другое.

В конце концов они договариваются на один бокал. Потом этот маленький засранец проворачивает то же самое со мной, и в итоге спустя пятнадцать минут перед ним стоят две пинты пива.

– Он обвел вас вокруг пальца, – улыбается Нил.

– Наша сестра обводит тебя вокруг пальца каждый день, но мы об этом молчим, – говорим мы с братьями в унисон, а затем понимающе ухмыляемся друг другу.