Во-первых, звуки, которые доносились до ушей девушки, были ровно той громкости, которая ей подходила. Чонмин вела уединённый образ жизни и дома не слушала музыку. С телевидением было покончено. Она боялась, что, перелистывая каналы, может наткнуться на программу, над созданием которой работала. Дом затих, как мобильник на беззвучном режиме. Звуки, долетавшие до неё из внешнего мира, казались просто шумом.

Но в мастерской «Соё» это ощущалось иначе. Звуки не раздражали; всё здесь, как плотно прилегающие друг к другу шестерни механизма, было на своём месте: и несуразные вопросы, которыми Хансоль забрасывала Чохи, и живая речь Чохи, и постоянный звук вращающихся гончарных кругов, и странные восклицания и междометия, которые Чихе периодически бормотала про себя, и металл, громыхающий в эйрподсах Чуна, и доносящиеся через окно невнятные голоса прохожих, и даже банальные шутки диджея со случайно включённого радиоканала. Чонмин казалось, что исчезновение любой из этих составляющих будет очень заметным.

Тишина, которой окружила себя Чонмин на несколько месяцев, пошла трещинами. Когда она весело и легко лопнула, оказалось, что внутри тишины был заперт плотно спутанный клубок, который понемногу начал распутываться. Теперь она чувствовала себе нормально не только в тишине. Чонмин решила, что, наоборот, ей очень нравится слушать щекочущие звуки человеческой речи и глухой шум, издаваемый глиной.

Первая тарелка, которую сделала Чонмин, получилась неровной и скособоченной. Однако её универсальный размер действительно подходил под что угодно. Чохи сказала, что эта работа великолепна. Чонмин только потом узнала, что у той есть привычка без конца таким образом подбадривать учеников, которым не хватает уверенности в себе.

– Закончим на этом сегодняшний урок. В следующий раз займёмся глазурью и обжигом. Подумай дома, каким цветом стоит покрасить эту тарелку, нужна ли глянцевая глазурь. Это домашнее задание.

Чонмин взглянула на часы: было почти четыре. Время пролетело незаметно. Она очень удивилась, поняв, что у неё ещё есть силы чем-нибудь заняться.

После любой работы идёт уборка. Поставить турнетку на место, протерев с неё остатки глины. Помыть тазик, губки, нож и деревянные стеки, потом положить их сушиться на солнце. Чонмин начала делать всё в том порядке, как было перечислено на листочке с правилами мастерской.

«Дзынь!»

Внезапно раздался звон от падения чего-то металлического. После этого по всей мастерской разнёсся грохот. По полу покатились высохшие инструменты: снимая фартук, Чонмин задела рукой ящик с ними. Чохи громко рассмеялась, заметив, что новая ученица, оказывается, быстро учится. Чихе, Хансоль и даже Чун, от которого девушка этого не ожидала, подошли и помогли всё собрать. Становилось понятно, что значат пресловутые шестьдесят процентов. Когда Чонмин сегодня открыла дверь мастерской, было 13:30. Сейчас, когда она снова открыла эту дверь, чтобы выйти, на часах было 16:07.

Когда глина превращается в керамику

Две недели занятий по будням пролетели так же стремительно, как летние каникулы в средней школе, и одним субботним утром, на которое были запланированы глазурирование и обжиг, Чонмин задумалась о связи между пятью рабочими днями и двумя выходными. Дни тянулись, без конца скручиваясь и раскручиваясь, и каждый раз она как будто слышала царапающий уши звук. Жуткий звук, который издают несмазанные дверные петли. Что-то в жизни пошло не так, и все выходные Чонмин стали буднями. А семь будних дней в неделю кому угодно тяжело дадутся. С другой стороны, семь выходных в неделю – это тоже тяжело, ведь это болото апатии, из которого невозможно выбраться.

В течение семи лет у Чонмин были семидневные рабочие недели, а на протяжении последнего года она жила так, как будто на неделе семь выходных. И только сегодня она ощутила, что будни и выходные отделены друг от друга. Она впервые пошла в выходной день в мастерскую. До этого она занималась там со школьниками, у которых были летние каникулы, и с Чихе, которая по неизвестной причине почти каждый день бывала в «Соё». Чонмин было интересно, кого ещё из взрослых она встретит, какими звуками будет на этот раз наполнена мастерская, но одновременно с этим она уже начинала чувствовать смущение.

Чонмин позавтракала, глядя сквозь арочное окно на маленький переулок так, будто пыталась его запомнить. Плотный приём пищи перед занятием уже стал привычкой. Гончарные занятия превратились в своеобразный ритуал, который отделял завтрак от обеда и ужина. Благодаря этому ритуалу временны́е границы Чонмин стали более чёткими. По выходным занятия в мастерской начинались в 10 утра, и Чонмин отложила ложку в сторону, оставляя в желудке место для кофе.

Чохи так радостно встретила Чонмин, словно только её и ждала. Наконец-то фартук для Чонмин доставили. Насыщенного цвета сливочного масла с вышитыми JM – как и у других, на нём были её инициалы^[14]. Было похоже, что Чохи вышила их сама, они были такие же неровные, как и GS на том, первом фартуке. Как только у Чонмин появился собственный фартук, она очень обрадовалась, словно её приняли в полноправные ученики в мастерской «Соё». Это общество было временным и нестабильным, но для Чонмин, не имевшей ни постоянного жилья, ни постоянной работы, оно стало защитной оградой, которая дала девушке глубокое чувство психологической безопасности.

Дверь мастерской открыл крупный светловолосый мужчина:

– Здравствуйте!

В противоположность его большому, неуклюжему телу глаза у него были по-детски большие, а уголки губ как будто всегда немного улыбались. Хотя его лицо ничего определённого не выражало, из-за этих уголков создавалось другое впечатление.

– Это Кисик-си, лучший и самый старший сонбэ в группе выходного дня. А это Чонмин-си, наша новенькая, я о ней говорила. Теперь вы будете заниматься втроём раз в неделю по выходным – Кисик-си, Чихе-си и Чонмин-си.

Кисик рассказал, что уже два года изучает гончарное дело и в следующем году собирается открыть собственную мастерскую. Он сказал, что дал себе зарок обязательно бросить свою текущую работу в тот год, когда две цифры его возраста совпадут, и при этих словах уголки его губ поднялись ещё выше. Ему тридцать три. Чонмин про себя фыркнула, услышав оптимистичные заявления Кисика об успешной смене деятельности после тридцати, но одновременно с этим почувствовала и зависть. Она позавидовала его решимости и упорству. Она была младше Кисика на три года, но ей не хватало уверенности в себе, чтобы сделать подобный выбор. Кисик обладал какой-то определённостью, которой не было у Чонмин.

«Вот это рост и комплекция…» – подумала Чонмин, осознав, что всё время пользовалась фартуком этого человека.

– Это же ваш зелёный фартук? Если честно, я его одалживала последние две недели. Мой только сегодня пришёл. Спасибо вам за него.

– А, так это были вы, Чонмин-си! Случайно не находили в кармане кольцо? Я две недели назад, видимо, положил его в фартук и забыл. А на прошлой неделе кольца в фартуке не было.

Увидев, как Кисик дотронулся до пальца, который казался каким-то голым, Чонмин вспомнила о тонком кольце. И о звуке «дзынь». Чонмин встрепенулась и поспешно стала осматривать пол. К счастью, кольцо слабо сверкнуло из-под полки, на которой хранились гончарные круги.

Она стряхнула с кольца налипшую пыль:

– Извините. Когда я снимала фартук, мне показалось, что что-то упало, но я не поняла, что это кольцо… Прошу прощения за неосторожность.

– Всё в порядке.

Кисик больше ничего не сказал и просто улыбнулся. Он хотел было надеть кольцо, но ойкнул и положил его в карман. При занятиях керамикой кольца не носят.

Опоздавшая Чихе наконец-то открыла дверь и вошла. Урок начался, но Чонмин никак не могла избавиться от неприятного чувства. Она так распереживалась из-за того, что в тот день отвлеклась на инструменты и не заметила выпавшее кольцо, что у неё начало гореть лицо. Мало того что она брала его фартук, она ещё и кольцо чуть не потеряла, это совсем нехорошо. А вдруг из-за этого Кисик поссорился со своей девушкой… Когда мысли Чонмин дошли до этого момента, она решила как следует извиниться перед Кисиком, чтобы не чувствовать себя неловко каждую субботу.

Они занимались в одной группе, но Кисик и Чихе уже достигли того уровня, когда свободно могли работать самостоятельно. Чонмин и сейчас оказалась тем учеником, на котором сосредоточилось внимание Чохи. А поскольку сегодня у неё впервые было глазурирование, всё, что ей нужно было делать, – наблюдать. Чохи взяла тарелку, которую на прошлом занятии лепила Чонмин. Она была сделана из белой глины, но после грунтовки стала светло-розовой. Поверхность тарелки больше не была мягкой, она затвердела, но при этом оставалась хрупкой, как печенье.

Чонмин решила глазурировать цветом «небесное блаженство», как посоветовала Чохи. Сама девушка ещё не могла представить, какой цвет лучше использовать на такой глине. Она посмотрела на образец, и он действительно напомнил ей о синеве летнего неба. Работа шла под гул глиняной массы – то утихающий, то возрастающий. Чонмин нравился живой голос глины. Девушка наблюдала, как глиняная посуда плавает туда-сюда в чане для глазурирования, и тут ей самой захотелось опустить в него руку. По сравнению с молоком жидкость была более плотной и густой, но при этом выглядела более нежной. Сейчас цвет глазури казался почти белым, но при обжиге он должен был посинеть. Однако, как сказала Чохи, никто не может угадать, каким выйдет итоговый цвет, этот вопрос решается внутри печи.

– Вот так несколько дней стараешься, работаешь с глиной, но никогда не знаешь, выдержит она жар печи или нет. А, я же не показывала тебе печь! У нас в мастерской она огромная. Возможно, самая большая в округе. – И они пошли в глубь здания, где в закрытой комнате без окон пряталась печь.

Как и говорила Чохи, она и в самом деле была большой, размером с двухкамерный холодильник. К гордости хозяйки, печь работала на дровах, а не на газу. Олдскул. Да, это требует больше времени и сил, но чем дольше керамика подвергается обжигу, тем прочнее она становится.

– Как я уже говорила, для обжига глазури требуется 1250 градусов. Теперь нам не надо ничего делать, остаётся просто ждать. Без лишних переживаний.

Перед тем как ставить изделия на обжиг, нужно было стереть глазурь со дна. Чохи объяснила, что из-за остатков глазури на дне посуда может прилипнуть к печи. Недостаточно уметь хорошо лепить из глины. До того как начинать обжиг, необходимо позаботиться о нескольких моментах.

Все трое учеников сели рядышком, держа в руках по губке.

– Чихе, у тебя так много чашек получилось, – заметила Чонмин, взглянув на красивые чашки с плавными изгибами, которые сделала её старшая подруга.

– В основном я делаю маленькие стопки для сочжу^[15]. Ещё иногда делаю стаканы среднего размера, для сочжу с пивом.

Это были аккуратные стопочки с тонким дном и без ручек. Их делали на гончарном круге, и они получились гораздо более сбалансированные и аккуратные, чем тарелка Чонмин. Посуды было много, и на протирание глазури с донцев ушло немало времени. Чихе заполнила это время разговорами.

Она сказала, что долгое время искала работу, но сейчас пошла в магистратуру и на какое-то время поиски работы отложила. В эти дни она начала выпивать всё больше и больше. Ей стало так тоскливо пить из треснувшей стопки, завалявшейся дома, что Чохи решила создать свою личную стопку. Сначала она пришла на однодневный мастер-класс по гончарному мастерству, но это так увлекло её, что она здесь уже более полугода. Как только у неё появилось хобби, позволявшее сбегать от реальности, её дух, истощённый мыслями об устройстве на работу, воспрял. Обратной стороной медали было то, что вкус алкоголя из новой посуды так улучшился, что она стала больше пить и в итоге набрала вес, особенно в области талии.