С первой встречи так бесцеремонно назвать кого-то «нуним». Пока Чонмин от смущения не знала, что сказать, между ними вклинилась Чихе:

– Знаешь, онни… на него можно не обращать внимания.

Благодаря живому барьеру между ними Чонмин смогла проигнорировать слова Хёсока и спокойно дождаться конца урока.

После занятий за студентами приходили сопровождающие. На столе остались только их творения. Здесь был школьник с задержкой развития, который всё время вскрикивал, маленький старичок, а ещё люди разного возраста без пальцев, рук или ног. Сделанные ими предметы все, как один, были очень свободных форм. Какие-то изделия были продырявлены или разорваны. Чохи посоветовала оставить их как есть, не добавлять в дыры глину и не пытаться починить их. Чонмин взяла в руки изделие, из-за дырок похожее на соты, и какое-то время смотрела на него. Это создал мужчина в инвалидной коляске, который работал там, где обычно сидела Чонмин. Может, создавший его человек видит так мир или же сам представляется таким миру…

– Девушка, извините, я ещё не закончил…

Мужчина в инвалидном кресле, видимо, выходил поздороваться с сопровождающими, а теперь вернулся и выглядел смущённым.

– Ох, прошу прощения. Вот. – Чонмин неловко улыбнулась и поставила предмет перед ним. Ей показалось, что она где-то его уже видела. Чонмин кивнула знакомому ощущению.

Вынутые из печи изделия были такими холодными, как будто никогда и не нагревались до 1250 градусов. Среди всего керамического великолепия была только одна неровная и некрасивая тарелочка. Её тарелочка. Ведь всё, что создаёт человек с хаосом в голове, не может не быть безобразным. Так, может, именно таким образом Чонмин сама смотрит на мир?

– Для первой попытки отличным результатом считается, если на посуде нет трещин и она не разломалась, а остальные моменты типа дизайна, эстетики или красоты вначале не так важны.

– Тогда здорово. – От утешающих слов Чохи разочарование Чонмин растаяло, как сладкая вата в воде.

– Часто люди думают, что керамика похожа на стекло, но это не так. Её можно использовать и в микроволновке, и в духовке. Поэтому в этой миске можно что-нибудь попробовать приготовить, а не просто перекладывать в неё покупную еду. Ты очень худенькая, Чонмин-си, тебе нужно хорошо питаться. – Чохи словно убеждала собственную дочь.

– Ух ты, а я думала, что в духовке она потрескается.

– Я часто готовлю лазанью в керамике. А по воскресеньям иногда пеку в ней фунтовый кекс. Эта посуда была создана при 1250 градусах. Проверь как-нибудь.

– Сейчас по дороге домой зайду за продуктами. Мне внезапно захотелось питаться лучше.

– Да ведь? Я именно так и подумала, когда тебя увидела. Что Чонмин-си – именно тот человек, которому нужна керамика, – радостно сказала Чохи.

После того как Чонмин закончила шлифовать наждачной бумагой дно тарелки, она обернула её в газету. От веса тарелки в руках у Чонмин возникло приятное предвкушение. Время и усилия, которые она тратила в течение двух недель, как будто никуда не исчезли, а сконцентрировались в этом свёртке.

Дверь в мастерскую снова открылась, и на пороге появилась коротко стриженная женщина в блузке и чёрных брюках.

– Простите, я опять опоздала?

Знакомый голос мгновенно вернул Чонмин, пребывавшую в восторге от своей тарелки, на землю. Знаком был не только голос. Чуран и в детстве всегда была на полголовы ниже Чонмин; то же лицо, что и десять лет назад, те же голос и фигура. Поменялась только причёска.

Хёсок, который протирал стол, повернул голову и тепло поздоровался:

– Чуран-нуна, поздно освободилась? Ничего, твой отец до сих пор работает.

Чуран быстро подошла к мужчине в инвалидной коляске и села, чтобы их глаза были на одном уровне:

– Папа, что сегодня делаешь?

Одна штанина мужчины была пустой примерно с середины икры. Как же она не узнала отца Чуран, Кювона? Сердце Чонмин замерло при виде таких нежных отношений отца и дочери. Какова вероятность встретить в маленькой деревушке вблизи Ильсана, где вы никого не знаете, людей, которых вы меньше всего хотели бы видеть? У Чонмин было чувство, будто она шла по улице и внезапно из окна самого милого домика на голову ей свалился цветочный горшок.

Чуран повернула голову. В отличие от прятавшей глаза Чонмин она совсем не смутилась, улыбаясь, бросилась к девушке и схватила её за руку:

– Чонмин! Давно не виделись. Ты тоже ходишь сюда на мастер-классы? Или ты работаешь с Хёсоком? Папа каждую неделю ходит на занятия.

Откуда она знает Хёсока? А, они учились в одном университете, только он был на курс младше. А вот теперь он посоветовал Кювону эту программу… Чуран продолжала что-то говорить, ни о чём не спрашивая. Она вела себя так, как будто ничего и не произошло. Так, как раньше, до того, как всё случилось.

«Разве она не должна меня ненавидеть? Или ей всё равно?»

Даже если бы Чуран захотела намеренно пробудить в ней угрызения совести, она не смогла бы вести себя так радостно и приветливо. Перед глазами Чонмин до сих пор стояла та окровавленная белая рубашка.

Чонмин и Чуран ходили в одну начальную школу, но так и не подружились. В классе их рассаживали по росту, и Чуран всегда оказывалась на первых партах, а Чонмин – в самом конце класса. Потом Чонмин пошла в районную среднюю школу для девочек, а Чуран – в городскую школу с техническим уклоном, и они забыли друг о друге до тех пор, пока не оказались в одной школе старшеклассницами. Спустя столько времени было заметно, насколько повзрослела Чуран, хоть по росту она всё так же сидела на первых партах. Сама она даже не замечала этого, но именно Чуран была для многих – особенно для мальчиков – центром притяжения. Ещё в средней школе у неё появился парень, и она не придавала этому значения. Чонмин и Чуран и подружились-то из-за парня. Чуран всегда ходила в окружении пяти-шести юношей, но почему-то обратила внимание на одинокую и тихую Чонмин.

– Тончжин говорит, ты ему нравишься.

– Правда?

– Правда. А тебе он как?

– Да никак.

– Знаешь что? Ребята называют тебя ископаемым, редким видом. У тебя ведь никогда не было парня? Не понимаю, как ты живёшь.

Чуран могла бы легко забыть про Чонмин, но почему-то привязалась к ней.

«Я помогу тебе выбраться из тёмной пещеры», – вот что она сказала. Поначалу Чонмин не понравились громкие спасительные речи Чуран, однако девушки быстро сблизились. У них были всего две общие черты, но они оказались очень важными: во-первых, папа Чонмин был водителем такси, а папа Чуран – водителем службы доставки, а во-вторых, обе были единственными детьми в семье. Они болтали днями и ночами напролёт, но им этого было мало.

Но однажды ранним зимним утром выпал густой снег и этим бесконечным разговорам пришёл конец, словно их никогда и не было. Их прервал визг тормозов и кровь на белой рубашке. Искать виновника не пришлось, как и доказывать его вину. Когда ничего не подозревавшая Чонмин, держась за руку матери, пришла в полицейский участок, она увидела там сжавшуюся в комочек Чуран, сотрясавшуюся от рыданий. Пьяный таксист врезался в машину доставки. Вопросы девочки застряли в горле. Всё стало ясно, стоило увидеть, каким взглядом Чуран смотрит на отца Чонмин.

Отец Чонмин всегда был таким. Напившись, он бил и жену, и дочь. Чонмин не сопротивлялась и просто закрывала глаза. Через некоторое время удары прекращались, и мертвецки пьяный отец засыпал, а когда просыпался, снова отправлялся на поиски выпивки, и всё начиналось сначала. Он отлично знал, что не стоит привлекать внимание соседей, чтобы не попасть за решётку, и поэтому кулаками размахивал только дома. Но теперь он решил выместить злобу на постороннем. Чонмин хотелось верить, что это ошибка, но сомневаться не приходилось – её отец совершил это намеренно.

Когда Чуран начала слишком часто заходить в забегаловку её мамы Юнчжэ, где подавали чокпаль^[22], Чонмин следовало отговорить её от этого. На выходных Чуран стала нередко ужинать там со своим отцом. Потом он несколько раз в будние дни после работы заходил один, чтобы поужинать. Он пытался самостоятельно убирать за собой, а мать Чонмин отговаривала его – и в этот момент случались лёгкие, ни к чему не обязывающие касания рук. Они стали добрыми знакомыми, которые просто говорили о своих детях. Однако отец Чонмин был болезненно подозрительным: ему казалось, что между его женой и отцом Чуран завязался роман. В конце концов он напился и на всей скорости врезался в машину доставки, за рулём которой был Кювон.

Чонмин кричала, схватившись за подол окровавленной отцовской рубашки, но тот оттолкнул дочь. Взгляд его был абсолютно ясным. Да, он выпил, но при этом полностью отдавал себе отчёт в том, что делает. Это было спланировано. Чонмин подумала, что, если бы дьявол существовал, у него было бы именно такое лицо.

К счастью, Чуран не пострадала, но Кювон… Отец девушки потерял левую ногу, а вместе с ней и работу. После случившегося их дружба разбилась на сотню маленьких осколков: Чонмин не могла избавиться от чувства вины перед Чуран уже только потому, что это совершил её отец. В школе поползли слухи: дочь алкоголика, дочь несостоявшегося убийцы. Дети, словно найдя идеальную жертву, без конца пересказывали эту историю, дополняя её своими домыслами. Стоило прекратиться физическому насилию дома, как в школе началось психологическое. Чонмин пришлось закрыться, как до Чуран, и провести остаток школьных лет в одиночестве. И в этот раз она залезла в пещеру не по собственной воле.

Чуран подтолкнула инвалидное кресло в сторону Чонмин:

– Вы же уже пообщались с папой? Папа, если Чонмин ещё зайдёт, скажи мне. Тогда мой путь с работы будет гораздо более радостным.

Радостным… Она не могла представить, что их встреча может принести радость. Скорее шок.

– Нет. Мы с Чонмин друг друга не узнали. Она так выросла. – Кювон, видимо, тоже нервничал, но был приветлив.

Чонмин по-прежнему не произносила ни слова. Если бы тем утром не пошёл снег, если бы отец не пил, если бы она не встретила Чуран в полицейском участке – какими бы стали их отношения тогда? Нет, им изначально не стоило сближаться. Если бы Чонмин вернулась в момент первого разговора с Чуран, она бы ей так и сказала.

Заметив, что разговор не клеится, чуткий Хёсок решил вмешаться:

– Вы знакомы? Ну ничего себе! Уважаемый отец, вы сегодня так много работали, устали, наверное. Да и Чуран-нуна после работы наверняка утомилась, разве нет?

После этого Хёсок закатал рукава рубашки и громко объявил:

– Так, мастерской пора закрываться, мы с Чихе поможем здесь убраться. Давайте все быстренько двигаться на выход!

Чуран вышла из мастерской, плотно сжав губы, чтобы они прекратили кривиться.

Чонмин, так ты по-прежнему меня избегаешь и прячешься в пещере…

Чихе предложила Чонмин сходить вместе с ней за покупками в большой супермаркет.

– Хёсок за рулём, он нас подвезёт и поможет нести продукты. Не отказывайся!

Кивнув, Чонмин бережно положила свою тарелочку в сумку, которую дала ей Чохи, и вместе со старшей подругой пошла к машине. Чихе решительно открыла дверь переднего пассажирского сидения, но уже через секунду захлопнула её и плюхнулась назад к Чонмин.

– Я сегодня за таксиста? – скривил губы Хёсок.

– Водитель Ли, трогайте! – невозмутимо отреагировала Чихе.

При мысли о том, что ей придётся идти в магазин с этой парочкой, Чонмин нервно сглотнула: с одной она ещё не успела сблизиться, а второго вообще впервые сегодня встретила. Самым странным было даже не то, что с этими людьми она была мало знакома, а то, что она вопреки ожиданиям чувствовала комфортно себя в их обществе.