И дело не в том, что я вижу девушку второй раз в жизни.

Меня смущает несколько моментов. Основной из них: дама через пару свободных кресел от меня очень напоминает мою соседку по лестничной площадке. С большой вероятностью это она и есть. А я ведь только начал устанавливать коннект с заселившимися на мой этаж новыми жильцами. Не хотелось бы, чтобы эта милая женщина, которой я помогал поднимать в квартиру бесконечное количество горшков с фикусами, увидела меня в кинотеатре без штанов и с эрекцией.

Дальше. Руки моей спутницы в попкорне. Я считаю не особо сексуальными прикосновения липкими, масляными пальцами.

Я сегодня во всем черном. Сложновато будет как-то скрыть последствия ее шалостей. Мастурбация в кино – штука довольно неудобная, хоть местами и приятная.

Да и получается, что за предполагаемое удовольствие я уже заплатил ценой в два vip-билета. Или она думает, что так обязана расплатиться со мной за поход в кино? Только я – за безвозмездность порывов и поступков, то есть, если что-то делаю, я не жду от кого-то что-то взамен. Как там кое-кто говорил? «Я за эмоции и ощущения, которые нельзя купить за деньги».

Не вовремя Гордеева всплывает в моей голове. Уж явно не сейчас, когда в моем рту язык другой девчонки.

Освобождаюсь из настойчивого приторного плена попкорно-карамельных губ.

– Маш, – произношу, ощущая в ответ еле слышный вздох разочарования, – это не самая лучшая идея, – накрываю ее руку своей, намекая, что нужно остановиться.

Маша, та самая «девушка в кружевном лифчике» с дня рождения Гордеевой, оглядывается по сторонам:

– Ты считаешь? – после того, как я киваю, отвечая утвердительно на ее вопрос, убирает руку и ей же поправляет прическу: – Тогда, может, уйдем? Фильм какой-то скучный.

Скучный? Я бы не был так категоричен. Возможно, я не особо слежу за сюжетом, а больше смотрю на экран с профессиональной точки зрения. Кадры, локации фильма могут стать для меня источником вдохновения при подготовке к фотосъемке. Их можно смело использовать как отдельный реф.

Я сейчас не праздно провожу время, а с пользой. Под пользой имею в виду не только ее компанию и попытки всяческого оказания мне внимания, но и культурную разгрузку мозга после тяжелых трудовых будней.

А вот зачем здесь Маша?

Я стоя аплодирую ее инициативе и настойчивости. Сама нашла где-то мой номер телефона, хотя догадываюсь где, точнее, у кого. Сама позвонила. Сама пригласила в кино. Сама меня поцеловала. Сама предлагает уйти, явно намекая поехать ко мне, чтобы реализовать то, на чем я ее остановил. «И рыбку съесть, и на детородный орган сесть». Если под последним скрывается, ясное дело, со мной переспать, то под «рыбкой» – получить халявную фотосессию. Она же не просто так первым делом задала мне вопрос: «А ты правда фотограф?»

Существует заблуждение: если ты фотограф, то ты просто не можешь не сфотографировать девушку, с которой переспал, и не можешь не переспать с девушкой, которую сфотографировал. Но ведь фотографирование – сложный процесс, в нем необходимо контролировать кучу моментов и держать в голове много разных параметров. Если хочешь ловить кайф от работы и от конечного результата, при этом получать за это неплохие бабки, то работу с личным мешать не стоит. А то ни фотографий нормальных не получится в итоге, ни отношений. И вот если кто-то любит снимать голые попы тюнингованных девушек, то я снимаю настоящих мужиков. Превращаю съемку в общение друзей, у одного из которых случайно оказалась камера.

А то, что парни деревянные, зажатые и не умеют фотографироваться – это еще один тупой стереотип. Я его разрушаю, находя к каждому из них свой подход, стараясь увидеть внутренний мир и рассказать о нем через пойманный кадр в объективе. Как доказательство высокой оценки моей работы – восторженные отзывы, комментарии и рекомендации.

Пусть Маша меня простит, но мне придется ее обломать в далеко идущих планах.

Переспать со мной у нее не получится. В этот вечер, перетекающий в ночь, я планирую окунуться в мир цветокоррекции и детальной обработки фотографий. Мне через три дня сдавать съемку, а работы непочатый край. Деньги за свои труды получить очень хочется, так как тачка, квартира и предполагаемый в ней ремонт сами себя не оплатят.

Моей моделью ей, к сожалению или к счастью, тоже не стать. Девчонок я уже лет сто не снимаю. Исключение составила разве что Гордеева. И то не знаю, можно ли назвать два портретных кадра, снятых даже не на зеркалку, полноценной фотосессией? Вот Лиля меня не просила и не намекала. Тут больше я ее упрашивал мне позировать. Хотелось сделать ей приятное. Все-таки день рождения, который по неожиданной случайности совпал с моим. И не нужно быть экстрасенсом, чтобы в застывшем моменте по фото расшифровать ее психологический портрет: закрытая на несколько слоев одежды, на лице «не влезай, убью», а в глазах усталость и вселенская печаль. Я же говорил, что Гордеева – девочка-шарада, которую в какой-то степени хочется разгадать? Вот только не видел я ее почти две недели.

⁂

Подвожу Машу до подъезда. Чтобы как-то сгладить неловкость момента и не быть в ее глазах совсем уж козлом, не оценившим ее благих намерений, не выходя из тачки, дарю ей ничего не значащий поцелуй без языка. Про обещание «позвонить» тактично умалчиваю, потому что сам не знаю, сделаю я это или нет. Зачем девчонку обнадеживать?

Следуя по пути к дому, проезжаю мимо уже подхваченного желтизной парка. На светофоре, случайно мазнув взглядом налево, замечаю вдалеке одинокую фигуру Гордеевой. Сидит отрешенно на скамейке, подобрав под себя ноги. Не похоже, что она вышла на пробежку в столь поздний час.

Как только включается зеленый и немногочисленный поток машин трогается с места, я в последний момент, поступив как конченый мудак и испортив тем самым свою автомобильную карму, подрезаю сзади тачку, перестраиваюсь в соседний ряд и иду на разворот.

Приходится парковаться в разрешенном для этого месте и до Гордеевой идти пешком. Вечерняя прохлада заставляет застегнуть ветровку, а руки убрать в карманы.

Дохожу до Лили. Нависаю над ней грозной тенью, отбрасываемой благодаря свету торшерного уличного фонаря, стоящего рядом со скамейкой.

Лиля устало поднимает на меня глаза и произносит безэмоционально:

– О, Артемка, ты откуда такой нарядный нарисовался?

– В кино был, – присаживаюсь рядом. Честно, ожидал от нее поживее реакцию.

– Кино? Круто, миллион лет там не была, – замолкает, укладывая подбородок себе на колени, а кисти рук прячет в рукава толстовки.

– А ты чего здесь почки греешь?

– У меня свое кино. Авторское. Отец дрыхнет в неадеквате, при этом закрыв изнутри входную дверь. Я не могу попасть в квартиру. Вышла, что называется, за хлебом, – указывает взглядом на полупрозрачный пакет с батоном, лежащий на скамейке. – Даже телефон не взяла.

– А мама где?

– Мама на работе. Будет только утром.

– Участкового не пробовала вызвать?

– Не, не хочу с ним связываться. Очень противный дядька, – выпрямляясь, принимает более удобную позу, а я обращаю внимание на ее голые ноги.

– Хочешь, я с тобой схожу домой? Может, сумеем что-нибудь придумать. Дверь, конечно, выломать не обещаю… Какой у тебя этаж?

– Четвертый.

– Да, попасть через окно не варик.

– Спасибо, Артем, за помощь, – растирает ладонями коленки. – Но я как-нибудь сама.

– Сама просидишь здесь до утра? Знаешь, какие ночи холодные? Превратишься в сосульку, – даже не понимаю, как в мою голову приходит мысль снять с себя ветровку и укрыть ей ноги Гордеевой.

Лиля зависает от моего жеста, а я зависаю над тем, как она нерешительно накрывает ветровку одной рукой, а пальцами другой перебирает резинку-пружинку на запястье.

– Какой план действий?

– Не знаю… Кстати, – приободряется, – у тебя же есть телефон Дины? Дай, пожалуйста, позвонить. Я бы у нее перекантовалась.

Вроде более-менее тепло из нас одет именно я, но мне приходится мысленно и не мысленно отморозиться, прежде чем понять, что она от меня хочет.

– Конечно, держи.

Не вслушиваясь в разговор Гордеевой с Диной, направляюсь к уличной кофейне в виде большого стакана, стоящего в десятке метров от нас. Не знаю, что там предпочитает пить Лиля, но согреться изнутри ей точно не помешает.

Возвращаюсь с горячей дозаправкой в руках. Ставлю картонную подставку с кофе на скамейку.

– Какой у тебя большой… – ошарашивает меня наблюдением Гордеева.

– Что?

– В смысле, – вмиг тушуется, – телефон больше, чем мой. Непривычно такой держать в руках.

– Мне часто говорят, что «такой большой непривычно держать в руках», – усмехаясь, сажусь на свое место.

– Ха-ха. Кто-то потерял ключи от каламбурошной? – быстро передает мой телефон, как будто он может обжечь ей руку, как горячая картошка.

– Налетай на кофе. А то уже губы синие, – сам припадаю к капучино. – Что там Дина? – откидываюсь на скамейку, а руку забрасываю за спину Лили.

– У нее лямур, – с блаженством обхватывает пальцами горячий стакан. – Будет дома только через три часа.

– Может, еще кому хочешь позвонить? Для тебя сегодня исходящие бесплатные.

– Какая щедрость, – делает первый глоток, после чего облизывает губы, чуть испачканные кофейной пенкой. – Но нет, мне больше некому звонить. Маму беспокоить не хочу, все равно она сейчас сделать ничего не сможет.

– Мне позвони.

– Так ты же передо мной сидишь, – в недоумении поворачивается в мою сторону.

– Ну, не сейчас, а вообще. Вбей свой номер. Я сделаю тебе дозвон. Может, захочешь мне позвонить когда-нибудь. Я постоянно на связи. Если только не на съемке. Но я перезваниваю всегда.

Лиля закрывается от меня волосами, когда наклоняется вперед поправить ускользнувшую с колен ветровку:

– Так что там у тебя за съемки? Что за работа?

– «Я снимаю мужиков». Как тебе такая формулировка?

– Интригует.

– А вот еще: «Я обрабатываю мужиков».

– Не легче.

– Короче, я занимаюсь мужской фотосъемкой.

– Как оригинально.

– Весьма. Знаешь, какой самый прикольный комментарии, который я получил от девушки?

– Дай угадаю. «Артемка, ты бог»?

– Нет, не совсем. «Почему я не парень? Я тоже хочу к тебе на фотосессию».

– Да что же ты там такое делаешь? – приподнимает бровь, терроризируя при этом пальцами крышечку на кофе.

– Если хочешь, могу показать. – Моя рука, так удобно примостившаяся на спинке скамейки, касается Лилиных волос. – А правда, поехали ко мне? Дина снова, сама того не подозревая, выделила нам время. А когда она вернется домой, отвезу тебя к ней.

– И чем мы с тобой будем заниматься? Коллекцию марок рассматривать? – изображает в воздухе пальцами кавычки.

– Марки я не коллекционирую, а вот женские трусики – да.

– Мне стоит иногда вспоминать, что ты – Сокович, это объясняло бы многие твои слова, – качает головой.

– Родителей, как и отца с его фамилией, не выбирают.

– Это точно, – опускает глаза, снимает на фиг крышку со стаканчика и допивает сладкую пену, скопившуюся на дне. Снова облизывает губы.

Понимаю, что все мои планы поработать летят к чертям. Но я же за спонтанность поступков?

– Ты сказала, что миллион лет не была в кино. Приглашаю на домашний сеанс. Приятная компания, лучшие места и все такое, – ловлю противоречивый взгляд Гордеевой. Вроде бы и согласиться хочет, а вроде бы на хуй послать. – Так и быть, коллекцию трусиков тебе показывать не буду.

– Ладно, Дина в курсе, что я с тобой, и в случае твоего плохого поведения знает, где тебя искать.

– Да, действуем по старой схеме, – параллельно с Лилей встаю со скамейки. – Машина там, – рукой, в которую она мне вручает ветровку, указываю направление.