Я снова встретил Алю спустя пять лет. На этот раз мы столкнулись на дне рождения, как оказалось, нашего общего знакомого. Он решил отметить его в небольшой забегаловке, но зато большой компанией. Половина приглашенных даже не были знакомы друг с другом, но эта проблема, впрочем, быстро решалась с помощью алкоголя… Когда к нашему столу подошла Аля, я был занят заслушиванием очередного, семьдесят четвертого, анекдота от своего соседа. Первые семьдесят три были не очень-то и смешными, но общая атмосфера располагала и я смеялся вместе с другими слушателями. К сожалению, я так и не узнал, что ответил Василий Иванович Петьке, так как все мое внимание переключилось на нее.

Аля была одна. Она поздравила именинника, извинилась за опоздание и села на свободное место. Пять лет, прошедшие с нашей первой встречи, не прошли незамеченными. О мужчине в таких случаях говорят, что он возмужал. Это слово носит исключительно положительную окраску и обычно применяется к молодым людям, которые хотя бы внешне уже перестали быть мальчиками, но еще не превратились в мужиков. Странно, но для женщин нет аналога этого слова кроме дурацкого «расцвела», которое никак не ассоциировалось с Алей. Конечно же, за это время она повзрослела, набралась женственности, научилась чувствовать свое тело и пользоваться всеми его достоинствами – ее жесты стали плавными и грациозными, взгляд – глубоким, а осанка явно говорила о том, что Аля уделяет ей много внимания. Да что там говорить, за это время она стала еще красивее и привлекательнее. Я буравил ее взглядом, вытирая о джинсы вновь вспотевшие ладони, но она меня пока еще не замечала, поэтому у меня было время на то, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. И чем дольше я в нее вглядывался, тем явнее чувствовалась какая-то внутренняя перемена, которая никак не была связана со временем, которое мы не виделись. Аля была напряжена, ее взгляд был рассеян, а пальцы то и дело сжимались в замок. В тот момент я подумал, что ей просто неуютно в такой большой компании, где она со многими незнакома, поэтому тут же решил прийти на помощь.

– Обещанного пять лет ждут, – произнес я над ее ухом, обойдя стол и опершись на спинку ее стула.

Как я уже говорил, мои коммуникативные способности при общении с девушками не развивались вместе с моим сознанием, а оставались и до сих пор остаются в зачаточном состоянии, поэтому я не знаю, как объяснить выбор этой фразы для повторного знакомства с Алей. Тем не менее ее реакция на мой «подкат» меня порадовала. Обернувшись, она некоторое время разглядывала мое лицо, пытаясь вспомнить, где она его уже видела.

– Мы с вами уже встречались несколько лет назад, – я решил ей помочь, – вы тогда работали в…

– А я вас помню, – улыбнулась она, – вы покупали воду.

– Более того, я ее даже купил.

– У вас еще имя было такое необычное…

– Не поверите, но за эти годы оно не изменилось ни на букву.

Аля звонко рассмеялась, а затем бросила слегка растерянный взгляд на своих соседей по столу. Я понял этот взгляд без слов и, попросив ее минуту подождать, пошел договариваться со своим соседом-анекдотчиком о перемене мест. Тот слегка расстроился из-за того, что потерял в моем лице такого благодарного слушателя, но довольно быстро согласился на рокировку, посчитав, что она даст ему возможность расширить аудиторию поклонников своего таланта и на другой стороне стола.

Естественно, нам с Алей было уже не до дня рождения. Весь вечер мы болтали без умолку, не обращая внимания на безобидные шуточки со стороны именинника и других гостей. Казалось, что эти пять лет мы не жили разными жизнями – общаться нам было легко, будто мы давно знаем друг друга. Единственная тема, которую я мастерски обходил стороной, была ее личная жизнь – мне совершенно не хотелось наступить на ту же мину во второй раз. Более того, я решил вообще не задавать ей вопросов, которые могли бы вызвать какую-то неловкость в нашем общении. Надо будет – сама расскажет. Но Аля не рассказывала. Ни в тот вечер, ни после. Более того, она и сама не задавала мне подобных вопросов. Поначалу меня это насторожило – женщины все же очень любопытные создания, и если они не спрашивают о твоей личной жизни, то только по одной причине – им она неинтересна. Впрочем, узнав Алю получше, я успокоился. Она была из тех редких людей, жизненным принципом которых являются недопустимость вмешательства в души людей и уважение свободы личного пространства. Как правило, того же они требуют и от других, поэтому у таких людей обычно очень узкий и ограниченный круг общения.

Со стороны наши отношения могли показаться странными, но именно такими они и были. Мы не шли по натоптанной тропе влюбленных парочек, бомбардирующих друг друга мегатоннами пестрящих смайликами сообщений в мессенджерах и следующих регламентированным сценариям романтических встреч. Притом что Аля была на год младше, она казалась гораздо взрослее меня, прежде всего своим зрелым мышлением и тем самым уважением к свободе другого человека. Она подпускала меня к себе ровно настолько, насколько это было необходимо для того, чтобы и она чувствовала себя комфортно, и я не ощущал себя обделенным ее вниманием. И мне нравилось играть по ее правилам. Никогда еще я не чувствовал себя таким свободным и в то же время нужным.

Мы могли встречаться каждый день, а потом не видеться неделю. И никому из нас не приходило в голову устраивать допрос или сцену ревности. Чем дольше мы не виделись, тем ярче были эмоции от долгожданной встречи. Кто-то назовет это просто дружбой, но, во-первых, у нас было все, что сопутствует отношениям между взрослыми мужчиной и женщиной, а во-вторых, кто сказал, что дружба и любовь несовместимы? Мне кажется, что даже наоборот – одно истекает из другого, и никак иначе. Впрочем, я не хочу погружаться в глубинный анализ наших с ней взаимоотношений, а следую принципу автослесарей и системных администраторов: «Работает – не трогай».

По моим наблюдениям, большинство людей с течением жизни деградирует. Да, наблюдения довольно пессимистичные и идут вразрез с современными представлениями о терпимости. Я где-то слышал, что продолжительность человеческой жизни рассчитана природой на тридцать – тридцать пять лет и то, что люди живут в два раза дольше, – заслуга науки и медицины. Если это правда, то это лишь подтверждает мои выводы. С чего бы развиваться сознанию человека после этого возраста, если его тело уже давно должно окончить свой путь на земле? С этим утверждением можно спорить и размахивать руками, доказывая обратное, но для меня это факт. К счастью, я еще не достиг этого рокового возраста, но уже стал замечать за собой признаки деградации. И дело даже не в том, что я стал читать меньше книг или, к примеру, перестал ходить в театр – туда я и раньше не ходил, просто однажды я заметил, как мир вокруг меня стал потихоньку сужаться. Мои интересы перестали расти в геометрической прогрессии, как раньше. С каждым годом их становилось все меньше. Мечты стали какими-то серыми и приземленными, мысли – медленными и неповоротливыми. Мой мир неумолимо схлопывался в точку. Точку, в которой жизненные интересы ограничены бездумным просмотром роликов в Ютубе после рабочего дня, диваном и бутылкой пива, мечты – лишним выходным, а мысли превращены в тягучий липкий кисель, подрагивающий в черепной коробке. Кисель, в котором уже образовались комочки, самый большой из которых носит название «Чего бы пожрать?», а второй по размеру – «Чего бы посмотреть?».

Да, это печальный процесс, неминуемый для большинства людей, но над некоторыми судьба может иногда сжалиться и протянуть им руку помощи в виде человека, который, лишь появившись в жизни такого страдальца, как домкрат распирает границы его сужающегося мира. Аля стала для меня именно таким домкратом. Нет, она не стала моим мотиватором, учителем или, что хуже – духовным наставником. Она всего лишь своим примером показала мне, как можно смотреть на сложные вещи просто и без лишних заморочек. И как только я примерил на себе ее взгляд на мир, его границы тут же стали расширяться с космической скоростью.

Однажды, в самом начале наших отношений, я пригласил ее в ресторан. За свою жизнь я был в ресторане всего несколько раз – мне никогда не нравились напыщенность и пафос подобных заведений, но стереотипы для того и существуют, чтобы им следовать, поэтому логическая цепочка «цветы-ресторан-романтика», возникшая в моей голове, все же обрела материальную форму.

Мы сидели друг напротив друга за столиком, покрытым белоснежной скатертью. Я пытался выглядеть непринужденно, рассказывая какую-то забавную историю, а сам в это же время косился на салфетку из плотной ткани, стоявшую конусом на столе. Наверное, я просто слишком переволновался перед свиданием, но в тот момент я вдруг обнаружил, что не знаю, как поступить с этой салфеткой – оставить ее на столе, положить на колени или заправить за воротник, как это всегда делают всякие аристократы в фильмах. Я очень боялся ударить в грязь лицом перед Алей и сделать что-то не так. Да, сейчас эта ситуация уже кажется смешной, но в тот момент я распереживался не на шутку. Я закончил рассказывать какую-то смешную историю как раз в тот момент, когда к нам подошел официант, чтобы принять заказ. Бросив взгляд на салфетку, которою я теребил пальцами, не зная, как к ней подступиться, Аля откинулась на спинку стула и указательным пальцем демонстративно отодвинула от себя меню.

– Скажите, пожалуйста, буйабес в вашем ресторане готовят по марсельскому рецепту?

Официант, который, видимо, почувствовал мое волнение и по старой официантской традиции тут же нацепил на лицо слегка снисходительную улыбочку, после вопроса Али заметно погрустнел.

– Простите, что вы сказали?

Аля внимательно посмотрела на него, а затем слово в слово повторила свой вопрос. Я же в этот момент понял, что проблема с салфеткой – не самая животрепещущая. Слово «буйабес» я слышал впервые в жизни, и оно сразу мне не понравилось, потому что даже его звучание намекало на то, что каждая буква в нем стоит немалых денег, которых на тот момент у меня не было. Приглашая Алю в ресторан, я рассчитывал на ее человечность в виде какого-нибудь недорогого салатика, но дело сразу же приняло крутой оборот. Тем временем официант взял себя в руки и на этот раз натянул на лицо маску человека, уставшего от жизни и не несущего ответственности за ассортимент блюд.

– К сожалению, у нас нет такого блюда в меню, – произнес он, как мне показалось, слегка обиженным тоном, – из первых блюд могу предложить суп из тыквы с креветками, щавелевый суп и солянку старорусскую.

Аля посмотрела на меня таким взглядом, будто бы только что узнала о смерти человека, с которым была мало знакома – слегка опечаленным, но в то же время скучающим. Я же растерялся еще больше, потому что нужно было что-то говорить, а в моей голове осталось всего одно слово «буйабес», которое вытеснило все остальные слова куда-то в область мозжечка, и они никак не могли проникнуть в горло.

– Филипп, я хочу буйабес, – капризно надула губки Аля.

– Но… Дело в том, что здесь нет… его, – хрипло выдавил я.

– Тогда пойдем туда, где он есть.

Когда мы шли к выходу из ресторана, я с грустью смотрел на свои начищенные ботинки и думал о том, что мне эту девушку «не потянуть». Судя по всему, она привыкла совсем к другой жизни, которая настолько же от меня далека, насколько первое свидание в ресторане далеко от щавелевого супа. Тем не менее я решил идти до конца и, чего бы мне это ни стоило, все же найти этот проклятый буйабес, даже если для этого придется объехать все рестораны нашего городка и выложить за него всю зарплату.

Как только мы оказались на улице, Аля остановилась и взяла меня за руку.

– Давай по-честному, – глядя мне в глаза, твердым голосом произнесла она и замолчала.

– Давай, – после паузы ответил я.

– Я имею в виду – давай всегда по-честному. Тебе же было там некомфортно?

– Ну…

– По-честному.

– Да, я не люблю пафосные заведения.

– Зачем тогда ты меня сюда позвал?

– А куда еще? – выдал я максимально глупый ответ.