Навесса Аллен: Поцелуй с тенью

© Масленникова Т., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2025

⁂

Предупреждение

«Поцелуй с тенью» – это мрачный ромком с тяжелой тематикой. Заранее осведомляем читателя, что в романе содержатся:

• Откровенные диалоги и сцены сексуального характера (в том числе анальные игры)

• Сцены употребления алкоголя

• Упоминания (без описаний) изнасилования

• Насилие над детьми (воспоминания)

• Медицинские описания

• Кровавые и пугающие сцены (в обстановке больницы)

• Обсуждения ментального здоровья

• Упоминания серийных убийц и их преступлений

• Эпизодические упоминания стрельбы в общественных местах

• Преследование

• Вторжение в частную жизнь

• Вторжение в жилище

• Скрытые камеры

• Хакерство

• Кража

• Ненамеренный каннибализм (воспоминания)

• Смерть

• Автокатастрофы (воспоминания)

• Описания мучительной смерти (воспоминания)

• Смерть родителя

• Игры с дыханием

• Игры с ножами

• Игры с оружием

• Сексуализация страха

• Сексуализация инстинктов

• Игры с масками

• Согласованное неоднозначное согласие

Для тех, кому хватит смелости воспользоваться ножом

1
Эли

Дела у новенькой шли не очень. Когда я вошла в комнату отдыха, она сидела согнувшись на дешевом пластиковом больничном стуле и смотрела в пустоту. Ее форма измялась, растрепанный пучок съехал набок, а светлые пряди торчали во все стороны, будто она рвала на себе волосы. Ее кожа под флюоресцентными лампами казалась восковой и бледной.

Две другие медсестры отошли подальше и освободили пространство, тревожно поглядывая в ее сторону, будто ее сейчас вырвет или она упадет в обморок. Или, что еще хуже, уйдет, как и многие другие.

Только через мой труп.

Она была нам нужна. Я больше не могла выдерживать по несколько пятнадцатичасовых смен подряд – иначе бы я просто выгорела.

Я сделала глубокий вдох и направилась к ней. Остановилась на некотором расстоянии на тот случай, если ее все-таки стошнит: нужно оставаться вне зоны досягаемости брызг. Она, кажется, не заметила меня. Плохой знак.

– Эй, Бринли, верно? – спросила я ровным, спокойным голосом. Таким же тоном я говорю с больными детьми.

Она сморгнула и обернулась ко мне. Взгляд ее голубых глаз был остекленевший, расфокусированный, как будто она меня не видит. Она была на грани шока. Я сразу это поняла: я видела такое почти на каждой смене как минимум у одного пациента.

Проклятье, так она точно уйдет.

Я полуобернулась, не отрывая взгляда от Бринли.

– Одеяло?

Звук удаляющихся шагов дал мне понять, что кто-то отправился выполнять мою просьбу. Я снова склонилась над новой медсестрой и полностью на ней сосредоточилась. Коллеги рассказывали мне о ней. По их словам, она работала медсестрой три года, и ее только недавно перевели из небольшой окружной станции скорой помощи. В травматологическом отделении она работала впервые.

Некоторые люди вполне успешно справляются на станциях скорой помощи, но здесь ломаются. Мы были городом в городе, а наша метрополия славилась заоблачно высоким уровнем преступности. Не проходило ни смены, чтобы мы не увидели самого страшного: ножевые ранения, изнасилования, пулевые ранения, жертвы домашнего насилия, жертвы чудовищных автокатастроф и дальше по списку.

Сегодня было особенно жестко, даже для меня, а уж я повидала столько дерьма, что потрясало меня немногое. А кого-то нового в травматологии, типа Бринли, это могло чертовски напугать. Мне оставалось только проклинать судьбу, что ей досталась такая неудачная первая смена без куратора.

Боковым зрением я заметила приближение одеяла. Я не глядя схватила его и накинула Бринли на плечи. Она двигалась как автоматон: резким механическим движением она дернула за концы одеяла, чтобы укутаться.

– Его грудь… – произнесла она так тихо, что я едва смогла услышать. – Посередине ее просто… Не было.

О, ей досталось входное отверстие после выстрела с близкого расстояния. Было просто удивительно, что мужчина умудрился доехать сюда живым, но и печально, потому что мы почти ничего не можем сделать в таких случаях. Слишком большие куски сердца, легких и других жизненно важных органов были разодраны в лоскуты, чтобы человек мог такое пережить. Я слышала, он скончался почти сразу после поступления. Если он попал к Бринли, то она, наверное, была с ног до головы в крови. Неудивительно, что она переодела форму, и ее волосы все еще были влажными после мытья.

– Ты ничего не могла сделать, – сказала я.

Она шмыгнула носом, а ее глаза, казалось, наконец-то сфокусировались на мне.

– Я знаю, но… Боже. Кажется, я никогда не смогу выкинуть эту картинку из головы.

Не волнуйся, завтра ты увидишь что-то столь же травмирующее, и картинка в голове сменится, подумала темная сторона моей личности, но я никогда не сказала бы такого вслух.

– Кто-нибудь тебе уже рассказал про психотерапевта? – спросила я.

Она кивнула.

– Третий этаж, да?

– А если ты на ночной смене и тебе нужно с кем-нибудь поговорить, работает круглосуточный телефон доверия.

Возможно, руководство больницы и перегружает нас работой, но они действительно ставят в число приоритетов ментальное здоровье своих сотрудников. Мы почти каждый день сталкиваемся с таким же количеством травм, как и солдат на передовой, и это объясняет запредельное количество случаев выгорания и ПТСР.

Я регулярно говорю с нашим специалистом горячей линии. Это одна из немногих вещей, которая позволяет мне сохранять относительную вменяемость, пока система здравоохранения разваливается на глазах и из профессии уходит столько людей, что нам начинает угрожающе не хватать персонала.

– У меня нет номера горячей линии, – сказала Бринли, и по ее щеке скатилась единственная слеза.

Это был хороший знак. Со слезами уже можно работать. Слезы означают, что начался процесс осмысления и риск шока миновал.

– В какой шкафчик ты положила свои вещи? – спросила я. – Я могу взять твой телефон и вбить туда номер.

Через двадцать минут она уже стояла на ногах и крепко держала в руках дымящуюся кружку ромашкового чая. Я дала ей телефон доверия, она перестала дрожать, а на щеках вновь появился легкий румянец. В комнате отдыха теперь была только одна медсестра – она сменила двух предыдущих, довольно бесполезных. Это была Таня, подтянутая чернокожая женщина за сорок, которая работала в травматологии чуть ли не дольше, чем Бринли жила на белом свете. Таня была моей любимой коллегой. Она отлично выдерживала давление, всегда умела находить подход к пациентам и знала об обращении с людьми в экстренных ситуациях больше, чем большинство врачей, с которыми мы работали.

Прямо сейчас она стояла рядом с Бринли у окна, тихо ей что-то говорила и слегка сжимала молодой женщине плечо. Я убегала и вновь возвращалась, собирая наши с Бринли вещи, доверив Тане найти нужные слова, чтобы уберечь Бринли от срыва.

– Ты просто отлично справилась! – услышала ее я. – И я сейчас не пытаюсь тебе подлизать, чтобы взбодрить. Я видела, как гораздо более опытные медсестры впадали в таких случаях в ступор, а ты смогла собраться и сделать, что нужно. – Она повернулась ко мне. – Скажи, Эли?

Я накинула на плечо сумку Бринли и присоединилась к ним.

– Она не врет, – сказала я. – Ты молоток, я сама видела. И это совершенно нормально – немного расклеиться после такого. Адреналин взлетает до небес, а уровень кортизола просто зашкаливает. Впасть в стрессовую мини-кому вовсе не стыдно. Со мной такое тоже иногда бывает, в особенно тяжелые ночи.

Бринли побледнела.

– Я думала, сегодня была особенно тяжелая ночь.

Упс. Задний ход.

– Так и есть, – сказала я. – Просто я в этот раз не видела самого страшного. Похоже, все досталось вам с Мэлори.

Она судорожно вздохнула.

– А. Ладно.

Таня заглянула ей в лицо.

– А сейчас Эли подвезет тебя домой. У нее тоже кончилась смена.

Бринли растерянно на нас посмотрела.

– Но я на машине.

Таня кивнула.

– Да, но мы не думаем, что сейчас тебе стоит садиться за руль.

Похоже, Бринли тоже сочла это разумным.

– Да, вы, наверное, правы.

– Не волнуйся, – сказала я. – Я проверила расписание, у нас с тобой завтра смена в одно и то же время, так что сюда я тебя тоже подброшу. Ты припарковалась на стоянке для персонала?

Она кивнула.

– Там с твоей машиной все будет нормально. Тебе нужно оттуда что-то забрать?

Она нахмурилась.

– Да вроде нет…

Таня выудила чашку у нее из рук.

– Тогда вам двоим нужно сваливать, пока есть возможность.

– Спасибо, – одними губами сказала ей я.

Было вполне обычным делом нарваться на несколько лишних часов работы, если слишком закопаешься после окончания своей смены. Кому-нибудь постоянно нужна была лишняя пара рук, или не хватало людей, чтобы стабилизировать пациента. Бринли была для этого в неподходящей форме, а я и так провела в больнице уже лишние четыре часа. Пора было сваливать.

Я повела Бринли к запасному выходу, чтобы больше ни на кого не натолкнуться. Она шла молча, но выглядела уже гораздо лучше, чем когда я ее только увидела. Это был хороший знак.

– Ты живешь с кем-то? – спросила я.

– С парнем.

– Он сейчас дома? – Мне не нравилась мысль оставлять ее одну в таком виде.

Она кивнула.

– Дома. Я написала ему после конца смены, но потом решила присесть и… Ну, ты видела.

– Просто поговорить очень помогает, – сказала я. – Не знаю, насколько твой парень чувствительный, но если ты ему расскажешь, через что тебе сегодня пришлось пройти, то голова немного прочистится.

– Ну не знаю… – сказала она крайне неуверенным тоном.

– Можно без подробностей. Просто в общих чертах. И я вбила свой номер вместе с телефоном доверия, так что мне тоже можно звонить.

Она взглянула на меня с облегчением.

– Спасибо. Не думаю, что стоит таким делиться… Понимаешь?

Я кивнула. Я понимала. В отличие от Бринли, у меня никого не было… ну, вроде как. Но даже когда кто-то появлялся, с парнями я о работе не разговаривала. Я никогда не заводила серьезных отношений – сейчас я была слишком сфокусирована на карьере, – а на мой взгляд, рассказы о тяжелом рабочем дне или скорбь о потерянном пациенте стоит приберегать для кого-то значимого в своей жизни. В основном я изливала душу психотерапевтам или другим медсестрам, и по выражению лица Бринли я поняла, что она будет делать так же. Гражданские, как мы называем не работающих в медицине или спасательных службах людей, обычно нас не понимают.

По дороге домой мы еще немного поболтали на более безопасные темы, типа нового сериала, который все смотрят, – просто чтобы отвлечься от впечатлений прошедшей ночи. Когда я высадила Бринли у порога ее таунхауса, солнце над городом уже начало подниматься, отражаясь в далеких мерцающих небоскребах и окрашивая облака в зловещую гамму оттенков: от насыщенно-фиолетового, как у свежих синяков, до ярко-красного, как у недавно пролитой артериальной крови.

Господи, какая я сегодня мерзкая, подумала я, отрывая глаза от неба.

Я так много времени потратила, стараясь помочь, а потом отвлечь Бринли, что не успела переварить собственную кошмарную смену. У меня был парень, которого трижды пырнули ножом, женщина со сломанным запястьем, разбитым носом и виноватого вида мужем, который не разрешал ей говорить за себя, а еще двухлетка с такой острой РС-инфекцией, что его пришлось отправлять в детскую больницу на вертолете.