Наверное, дело было в том, что я в силу профессии встречала очень много плохих людей – убийц, насильников, бандитов, грабителей, педофилов, да всех на свете. Мое чутье пестовалось годами, и у меня развилось чуть ли не шестое чувство, помогавшее распознавать опасность. И сейчас все эти инстинкты молчали. Только разум призывал позвонить в полицию. Что еще немаловажно, он понравился Фреду. Фреду никто не нравился. Он шипел, убегал или прятался. Это было его классическое поведение со всеми, кто только ни приходил. Тот факт, что он по-настоящему играл с Безликим, до сих пор взрывал мне мозг.

Чутье подсказывало мне сесть в машину и смотреть, что будет дальше. Не то чтобы я оказалась беззащитной, сев на пассажирское сиденье. У меня был нож и пистолет, и я могла наставить их на него, пока он ведет машину. Стоило ему сделать одно неверное движение или попытаться напасть на меня, и – бум! Будучи медсестрой, я знала, куда целиться, чтобы нанести максимальный ущерб.

И да поможет мне бог, мне было любопытно. На каком-то уровне мне было интересно, что из всего этого выйдет. Несмотря на потенциально катастрофические последствия. Несмотря на то, что ни один рациональный человек бы так не поступил.

Ладно. Я не была рациональна. Пришло время признать этот факт. Когда-то, год или два назад, я самозабвенно сражалась с тьмой, а теперь ныряла ласточкой в самый темный омут. Я была озабоченной, переутомленной женщиной, которую больше интересовали сексуальные фетиши, чем безопасность и комфорт.

Это принятие вызвало во мне странные чувства. Теперь, когда я перестала бороться с собой, я оглянулась на последние несколько дней и увидела то, что пыталась игнорировать: мне этого хотелось. Всю мою взрослую жизнь мне было чертовски одиноко. Мужчины, с которыми я знакомилась в приложениях для знакомств, как будто не возражали, если я откровенно забивала на них или забывала писать неделями напролет. Они просто переключались на кого-то другого, как Тайлер.

Я всю свою жизнь посвятила заботе о других. Теперь я хотела, чтобы кто-нибудь позаботился обо мне. Я хотела, чтобы кто-то мечтал обо мне. Нет, нуждался во мне. Мне хотелось настолько одержимого мной мужчину, чтобы он взламывал камеры и наблюдал за мной, пока не может уснуть. Хотелось, чтобы он следил за тем, где я нахожусь, и заказывал мне домашнюю систему безопасности, чтобы никто другой не мог проникнуть в мой дом. Чтобы он угрожал убить любого, кто меня обидит.

Мне не нужен был мужчина с серой моралью. Я хотела кого-то с черной, как ночь, душой. Того, кто спалит ради меня весь мир и не будет знать покоя, пока этого не сделает.

Безликий опустил руки и поманил меня в машину.

Я втянула живительный морозный воздух, села внутрь и захлопнула дверь, скрепляя печатью свою судьбу.

8
Джош

Эли садилась в машину. Я наблюдал, как она проскальзывает на кресло рядом со мной, направив пистолет мне в живот, а потом не сводит глаз с моей маски, медленно затягивая ремень на груди и застегивая его.

Она дотянулась до ручки и не глядя захлопнула дверь, так же не желая отрывать от меня взгляд, как и я – от нее, только по другим причинам. Я издал вздох, который до этого сдерживал, – я не хотел даже дышать, не то что двигаться, чтобы не спугнуть ее.

На расстоянии вытянутой руки от меня сидела женщина с кинком на маски. Женщина, которая недавно мастурбировала под одно из моих видео. Я до сих пор не мог изгнать из памяти тот единственный короткий момент, когда она вставила в себя вибратор.

Так она любит? Грубо и жестко? Щепотка боли, чтобы усилить удовольствие?

Черт, я хотел ее. Здесь. Сейчас. Было так соблазнительно сейчас повернуться, пригвоздить ее к сиденью, и тогда…

Она уперла ствол пистолета в мой бок.

– Езжай. И да поможет нам бог, если нас остановят по дороге. С моим набором оружия и твоим прикидом из фильмов ужасов мы точно попадем в заголовки.

Точно. Насчет этого.

Я взял телефон с панели управления. Мне бы хотелось поговорить с ней, но скоро я сделаю это как Джош; я не мог рисковать и выдавать свой голос. Крутой модулятор голоса, который я себе заказал, должен прийти завтра. И тогда можно заканчивать этот цирк с печатаньем.

«Я буду ехать от начальной до конечной точки. Весь маршрут зафиксирован на карте, так что ты сможешь понять, что я не вру».

Я показал ей текст вместо того, чтобы отправлять.

Она наклонила голову набок и заглянула за край моей маски, как будто подумывала ее сорвать.

– А может, ты просто покажешь мне, кто ты, и поведешь мою машину как нормальный человек? Я уже поняла, что мы раньше встречались, а в этой штуке, наверное, ничего не видно.

Сердце заколотилось у меня в груди. Эли была первой в классе, когда оканчивала школу медсестер. Может, мне и стоило беспокоиться, что ей хватит ума разгадать мою личность, но это только возбуждало. Мы как будто играли в игру, в которой я всегда оставался на три шага впереди, чтобы она не могла меня поймать. Чувство риска кружило голову. И вопреки ее опасениям, я прекрасно видел в маске. Черный материал, прикрывающий широкие глазницы, был сделан из какого-то высокотехнологичного нановолокна, которое было непроницаемым снаружи, но прозрачным изнутри. Я смотрел сквозь него как сквозь обычные очки.

«Я вижу отлично. И ты правда хочешь разрушать фантазию?» – напечатал я, показал ей и начал молиться, чтобы она хотела этого так же, как и я.

Она судорожно вздохнула и отвела взгляд, а пистолет немного соскользнул. Я воспринял ее молчание как согласие.

Краем глаза я заметил, что ее палец даже близко не лежит на курке. Не то чтобы что-нибудь случилось, нажми она на него. Я заменил пули холостыми. Я похотливый, но не самоубийца. И да, я планировал поменять их обратно. Когда я представлял ее безоружной в этом городе, мне хотелось рвать, метать и блевать одновременно, а это была бы очень неприглядная картина, так что настоящие пули вернутся на место, как только мы доберемся до ее дома. Просто надо будет сделать это незаметно, чтобы она снова на меня не разозлилась.

Когда наши взгляды вновь встретились, она показалась мне настороженной, но на ее щеках появился легкий румянец, которого там раньше не было. Это жирно намекало на то, что она тоже будет вполне довольна, если я останусь в маске, неузнанным.

Я пристегнул ремень и начал сдавать назад, глядя в камеру заднего вида, чтобы аккуратно выехать со стоянки.

– Ты включил для меня подогрев сиденья, – констатировала она.

Я кивнул. По какой-то причине с ней быть эмпатичным становилось проще. Наблюдая за ней по камерам в больнице, я увидел женщину, готовую всеми силами помогать другим, даже в ущерб себе. Я решил, что у нее, наверное, все ноет после стольких часов на ногах, и хотя ее ортопедическая обувь выглядела вполне удобной, я все же был уверен, что ноги и спина у нее болят.

Наверное, она была еще и голодна – я особо не видел, чтобы она ела последние полтора дня. К счастью, у меня было решение. Я не выключил двигатель, но нажал на тормоза.

Подняв руки, я медленно повернулся на сиденье. Ствол пистолета пересчитал мои кубики при этом движении, и ее опустившийся взгляд подсказывал, что она это почувствовала. Я пошарил на заднем сиденье и нашел небольшой ланч-пакет.

– Воу-воу, дружок, – сказала она, отшатнувшись, когда я снова повернулся к ней вместе с ним. – Это бомба, что ли?

Я чуть не забылся и не выругался. Почему я не догадался, что Эли может прийти к этому умозаключению после такой смены? Это была тупая ошибка, и я никогда больше не допущу ничего подобного. Впредь я буду становиться только лучше ради нее. Она заслуживает человека, первого во всем.

Я покачал головой и поставил пакет себе на колени. Двигаясь очень медленно, чтобы не напугать ее, я открыл пакет и показал ей содержимое.

Она прищурилась и заглянула внутрь, чтобы получше разглядеть, а потом взглянула на меня, приподняв бровь.

– Ты купил мне перекус?

Я кивнул и поставил пакет на центральную панель, ближе к ней.

Она даже не пошевелилась, чтобы взять его, и с раздражением произнесла:

– Я не буду ничего этого есть. Ты мог отравить еду.

Справедливо. Я достал пакетик с яблочными дольками. У меня были достаточно тонкие перчатки, так что я с легкостью извлек одну. Я сдвинул маску с лица ровно настолько, чтобы открыть только краешек челюсти, и пихнул дольку себе в рот.

Я показал жестом: «Вот видишь?» и начал жевать, но Эли была слишком занята разглядыванием того места, где скрылась моя челюсть, чтобы обращать внимание на руки.

У меня пересохло во рту. Она тоже это чувствовала? Это несомненное притяжение между нами? Я пытался быть джентльменом, обещал себе, что сегодняшняя поездка до дома будет способом убедить ее, что мне можно доверить свою безопасность. В конце концов, добиться согласия на секс с незнакомцем с ножом наперевес – не такая простая задача. Но если она будет и дальше так на меня смотреть, то я не знаю, сколько еще мне удастся держать себя в руках.

Она облизала губы, когда ее взгляд перешел с лица на все мое тело. Я неподвижно сидел на месте, приказывая члену не реагировать, но у него появлялось собственное сознание, когда дело доходило до нее, так что он уже был тут как тут – выпирал из узкого пространства джинсов и требовал освобождения.

Эли с милой неторопливостью изучала меня. Особо разглядывать было нечего – на мне были джинсы и худи. Но я оставил балахон расстегнутым, и взгляд Эли сразу зацепился за мой пресс, к которому плотно прилегала ткань фирменной кофты на пуговицах.

– Ты в этом сегодня снимал видео? – спросила она хриплым голосом.

Я кивнул.

Она слегка замотала головой, как будто хотела отделаться от каких-то мыслей. Грязных мыслей?

– Тебе показалось смешным выложить такое слезливое секс-видео после того, что ты со мной сделал?

В этот раз я яростно закивал в знак согласия, радуясь, что она не видит моей гадской ухмылки.

Она недовольно вздохнула и отвернулась к окну, но прежде я успел увидеть мелькнувшую на ее губах улыбку.

За нами кто-то громко просигналил, и мы оба подпрыгнули.

Точно. Я должен был везти Эли домой, а не строить предположения, не хочет ли она быть отодранной на заднем сиденье собственного автомобиля.

Я помахал нетерпеливому гражданину сзади и снял ногу с тормоза. Следующая машина поехала дальше, когда я освободил ей дорогу, а я снова притормозил, чтобы быстренько, украдкой от Эли, отключить на телефоне программу, которая заменяла все записи камер на этом этаже. Потом я отметил начало маршрута на карте, чтобы Эли видела, что я не пытаюсь пускать ей пыль в глаза и действительно буду следовать указаниям навигатора. Покончив с этим, я подъехал к выездной рампе, пока успокаивающий голос британской леди рассказывал мне, куда ехать дальше.

С пассажирского сиденья раздался хруст. Я повернулся и увидел, что Эли одной рукой угощается яблочными дольками, а другой все еще держит направленный на меня пистолет. От этого зрелища по телу пробежала теплая волна трепета. Почему мне было так приятно заботиться о ней, даже на таком микроскопическом уровне? Может быть, потому, что я никогда ни на кого не претендовал? Или это был какой-то врожденный мужской инстинкт, который раньше подавлялся во мне коктейлем из препаратов, который мне прописывали с самой юности?

Как бы то ни было, факт оставался фактом. Заботиться о ней было приятно. Из того, что я увидел, стало ясно, что кто-то должен это делать. И теперь будь я проклят, если я допущу к этому другого мужчину. Мой сосед был чертовым кретином. Неужели он не осознавал, что имел, когда был с ней? Каким нужно быть дураком, чтобы позволить такому безупречному созданию выскользнуть у тебя из рук? Как все ее предыдущие партнеры могли быть настолько одинаково слепы? Ее уже давно должны были взять в жены, баловать и лелеять как королеву, которой она и была.

Мужчины – идиоты. Это было единственным объяснением.

Эли доела яблоки, когда я выезжал со стоянки. Она подтянула к себе ланч-пакет и начала в нем рыться. Я упаковал кучу всего: питьевой йогурт, морковные палочки, апельсин и ореховую смесь, которую сделал сам. Там даже была бутылка воды, чтобы все запить.

– Ты первый, – сказала она, протягивая мне ореховую смесь.

Я остановился в самом конце рампы и взял у нее пакетик. Наши пальцы коснулись.