Серж Винтеркей: Ревизор: возвращение в СССР 43

Глава 1

Москва, временная резиденция посла Южной Кореи

Чрезвычайный и полномочный посол Южной Кореи, вернувшись с японского приема, тут же позвонил своему помощнику. Несмотря на позднее время, тот немедленно снял трубку и полностью был готов выполнять его указания.

– Видел сегодня на японском приёме русского журналиста, запиши себе его данные. Павел Ивлев, газета «Труд». Японский посол лично с ним больше десяти минут беседовал. Выясни и доложи мне завтра, что японцы нашли в таком молодом человеке. А также свои догадки, может ли он нам тоже быть полезен чем-то? Проверь все, что удастся на него нарыть,

– Хорошо, господин посол!

***

Москва, квартира Ивлевых

К счастью, температура у детей была относительно невысокой, примерно 37 с половиной градусов. Одинаковой у обоих парней, вот что значит близнецы. Они и капризничать начали, спать совсем не хотели. Хотя, скорее всего, и не могли, выматывает такая вот температура сильно.

Галия, забыв тут же про хорошее настроение, мигом в домашнее переоделась, и начала вокруг детей хлопотать озабоченно.

– Завтра я больничный тогда возьму. И надо педиатра из Кремлевки вызвать с самого утра… – сказала она.

– В принципе, температура не очень большая, я сама могу с ними посидеть. Зачем же сразу больничный брать… – предложила Валентина Никаноровна.

– Нет, мало ли это только начало. Я тогда себе не прощу, если на работу убегу. – отказалась Галия.

– Но вы все равно лучше тоже приходите, Валентина Никаноровна, у вас все же опыта больше с маленькими детьми, – сказал я, и няня тут же согласилась. Видно было, что она тоже сильно переживает за Андрея и Руслана. Ну да, не так и часто они болеют хоть как, а она к ним всяко уже привязалась.

– Блин, Куба уже через две с небольшим недели… Как бы не накрылась наша поездка медным тазом, – вспомнил я.

– Так смотря чем заболели, пока же непонятно еще. – возразила Валентина Никаноровна, – если быстро выздоровеют, так им как раз на пользу будет такая оздоровительная поездка, чтобы окрепнуть быстрее после болезни. Солнце, океан, свежий воздух, витамины – они потом легче зиму нашу долгую перенесут намного.

– Ну, хорошо, если так, – сказал я.

***

Румянцев позвонил мне с самого утра, я еще и Тузика не успел на прогулку вывести.

– Здравствуйте, Павел! Я помню, что мы договаривались по поводу приема, так что в душу лезть не буду… Но может быть, все же что-то интересное было?

Я задумался. Посещение приема прошло, мягко говоря, нестандартно. Совсем я не ожидал привлечь всеобщее внимание… А ведь там много было советских граждан, и кто-то из них наверняка сотрудничает с КГБ совсем на другой основе, чем я. Не лекции им почитывает для интеллектуального развития, а на других граждан СССР регулярно постукивает. Значит, в моих интересах хоть про основные моменты рассказать Румянцеву. Иначе до него информация обязательно дойдет про все эти мои беседы с послами и заместителями послов серьезных стран, но в совсем ином виде, чем мне нужно. Как бы тогда в КГБ чего плохого не вообразили, в том числе о том, что меня уже активно западные спецслужбы вербуют, а я рад и помалкиваю…

– Интересное было, надо бы встретиться и поговорить. Но не у вас. Погода чудесная, почему бы не прогуляться рядом с моим домом?

На самом деле за окном явно собирались дождевые тучи, но Румянцев намек понял.

– Через час если я подъеду, хорошо будет? – спросил он.

– Да, прекрасно! – ответил я.

А сам тут же засобирался с Тузиком на улицу. Хорошо бы до дождя и побегать с псом, и успеть после этого быстро душ принять… Успел и то, и другое.

Румянцев приехал на то место, где он меня подбирал, когда вез на лекцию к Андропову – подальше от моего подъезда.

В разговоре я это специально не оговаривал, знал, что он наверняка сообразит, что там и будем встречаться. Умный он мужик, не станет у меня перед подъездом парковаться.

Так оно и оказалось. Как раз собиравшиеся тучи созрели на то, чтобы пролиться мощным дождём, когда увидел его машину, выруливающую за наш дом.

Так что вышел я без Тузика, не судьба ему лишний раз прогуляться сегодня, и быстро заскочил к Румянцеву в машину.

– Здравствует, Олег Петрович! – сказал я, складывая зонтик и пристраивая его в ногах.

– Здравствуй! Слушаю тебя, Павел, – сказал Румянцев с интересом.

– В общем, вчера неожиданно японский посол полез ко мне общаться, как к родному сыну, которого несколько лет не видел. Минут десять с лишним мы с ним точно разговаривали у всех на виду. А после этого и все остальные косяком пошли, что очень печально, потому что до японского пива и самых вкусных сладостей я так и не добрался. Похоже, в следующий раз надо быть умнее, и с них и начинать…

Румянцев рассмеялся для вида над моей шуткой, но я видел, что он напряжён, и ему до жути хочется узнать, с кем я общался и на какие темы.

Решил хоть немножко ему рассказать.

– Предложил послу Японии провести конференцию для молодых учёных между нашим МГУ и Токийским университетом. А так – главным образом отвечал на его вопросы, почему Япония будет развиваться именно так, как я написал в своей статье в «Труде».

– На каком языке разговаривали?

– С послом на русском, а с другими, как получалось, примерно пятьдесят на пятьдесят. То русский, то английский. Но вам, наверное, изо всех будет в большей степени интересен американский дипломат? Хотя какой он дипломат, на самом деле, конечно же. Он явно ваш коллега, только с другой стороны.

– А как звали этого «коллегу» с американской стороны? – спросил у меня немного иронично Румянцев.

– Дэн Миллер, якобы советник по культуре посольства США.

– А почему ты, позволь спросить, решил, что он мой коллега? – всё так же иронично спросил Румянцев.

– Да вы даже немного похожи внешне, – усмехнулся я. – Спокойные на вид, полностью контролируете свои эмоции. Вы, наверное, и поскользнувшись на льду, матом не ругаетесь, такое впечатление, как все нормальные люди. И ничего не рассказываете о себе. Только вопросы, вопросы и вопросы. Да еще и вопросы такие специфические, которые обычные люди не задают в беседе. Вы, наверное, и сами этого не понимаете. Вам же сравнить не с кем. Так что где-то на девяносто пять процентов я уверен, что он на ЦРУ работает… А, ну и еще один момент. Американских дипломатов там минимум двое было. Но один, высокий, пил как лошадь, все, что горит. Под конец уже глаза блестели и румянец был на всю морду. А этот Миллер только шампанское пригубил. Тоже вещь, говорящая сама за себя.

– Так, значит, – задумчиво сказал мне Румянцев. – Ну что же…

– Да, и в связи с этим разговором с американцем у меня к вам сразу же имеется один момент для уточнения. – решил я сразу же выяснить важный для меня вопрос, – наверное, мне ближайший месяц, а то и два лучше не приходить в ваше здание на Лубянке с лекциями. Есть у меня подозрение, что за мной этот американец может слежку устроить. Так что мне ни к чему, чтобы он узнал, что я в ваше здание захожу, как к себе домой. К чему мне потом всю жизнь бояться, выехав в какую-нибудь нейтральную страну, что меня там црушники повяжут, решив, что я с вами? Так что предлагаю отказаться пока что на это время от лекций у вас.

Румянцев, даже не думая, тут же отрицательно покачал головой:

– Поверь, это не вариант. Моё начальство точно этого не одобрит.

– Ну, моя безопасность для меня точно важнее, чем чьё-то одобрение или неодобрение, – тоже покачал головой я. – Тем более все равно я в ноябре укачу на Кубу почти на три недели… Получается, что меня не надо дергать только эти две с половиной недели, что до моего отъезда останутся.

Видя, что я настроен решительно, Румянцев сказал:

– Ладно, я понял. Будем тогда искать варианты. Если не отказ от лекций, то надо что-нибудь придумать, чтобы никто не видел тебя заходящим к нам или выходящим от нас… Задача понятна. Так, а црушник этот о чём тебя вообще спрашивал?

Надо же как Румянцев заговорил? Црушник… Уже без всякой иронии… Получается, что я угадал, и этот советник по культуре и в самом деле работает на ЦРУ… А Румянцев решил, что больше нет смысла это от меня скрывать. Ну да, наверное много кто в столице в курсе, чем на самом деле занимается этот Дэн Миллер. Не такая это и важная тайна. Или еще по какой причине решил мне доверить эту информацию. Может, чтобы я вел себя осторожнее?

– Да разные вопросы задавал… Давно ли я работаю в газете? Почему решил вдруг стать журналистом? Нет ли у меня сложностей в работе из-за моего возраста? Доверяют ли мне писать статьи по политической тематике? В общем, совсем не те вопросы, что я слышал от других, настоящих дипломатов. Остальные, услышав, что я студент, тут же на этом концентрировались: не мешает ли журналистика моей работе? Какие у меня любимые предметы в университете? Правда ли, что на экзамене нужно наизусть цитировать книги Маркса, чтобы получить хорошую оценку?

А вопросы у них, если по журналистике вообще были, то примерно следующие: какую из своих статей я считаю самой лучшей? И не тяжело ли мне писать статьи на такие сложные темы, как экономика и политика? Так что, по сути, только разговор с японским послом и разговор с американцем резко выбивались из стандарта…

– Вот даже как, – уважительно кивнул Румянцев. – Хорошо, твою мысль я понял. Больше ничего не пожелаешь рассказать?

– Да больше особо и нечего, – пожал плечами я. – Ещё раз говорю, что японского посла интересовала только Япония. Радостно ему слышать было от меня объяснения моей статьи и доводы, подтверждающие те выводы, что я в ней сделал, о невероятном экономическом и технологическом успехе Японии в ближайшие десятилетия. А американец вовсю прощупывал меня в отношении журналистики и работы в газете «Труд». Только эти двое полностью серьёзно ко мне отнеслись из всех, с кем я беседовал.

Остальные же собеседники все видели во мне какого-то вундеркинда, который, может, и очень умненький, но вряд ли ещё созрел как личность. Некоторые, такое впечатление, что дай им шанс, ещё сказали бы «ути-пути, какой ты у нас серьёзненький» и по голове потрепали бы ласково.

Тут уже Румянцев не выдержал и рассмеялся.

– Но в силу этого неожиданного инцидента с японским послом чувствую, что меня теперь очень часто будут приглашать в другие посольства. – сказал я. – Я же раздал восемнадцать штук визиток всем этим серьёзным дипломатам из разных стран. Так что японский посол, похоже, открыл мне дверь в дипломатический мир Москвы, по крайней мере в ту его часть, что касается различных фуршетов и банкетов, что устраивают иностранные посольства. Сразу хочу предупредить, что если у вас будет принято решение, что мне надо перекрыть эту дорогу, то я буду этим очень недоволен. И вовсе не потому, Олег Петрович, как вы сами, наверное, понимаете, что я собираюсь родину там продавать в обмен на порцию шашлыка, а потому, что для хорошего аналитика сбор такого рода информации чрезвычайно важен.

Ясно, что то, что я в газетах и журналах прочитаю, – это одно, а то, что от дипломатов услышу, – это совсем другое. Ценность информации может кардинальнейшим образом отличаться…

Румянцев вздохнул и сказал:

– Ну ты же должен понимать, Паша, что не я такие решения принимаю. Не с моей должностью. Тем более что тебя американский разведчик выцепил на первом же приёме. Если реально пошлёт кого-нибудь за тобой ходить, то нам придётся очень серьёзно обсуждать меры по усилению твоей безопасности. Правда, мне точно разрешат позволять тебе эти приемы, если ты все же будешь мне пересказывать все разговоры с дипломатами на этих фуршетах, что ты там вел…

Нет, все же он не успокаивается… Так и рвется из меня настоящего агента сделать… Решил, что мне настолько понравилось ходить на приемы, что я теперь вздохну и на все подпишусь сразу же, от чего уже отказался…