Это был офис прежнего президента Фэя. Дверь из кабинета вела в тускло освещённый извилистый коридор, а за ним располагалась приёмная со встроенным в стену мини-баром и книжным шкафом высотой до самого потолка. Верхнюю его часть занимали уникальные древние рукописи: свитки, пергаменты, шёлковые книги и бамбуковые дощечки; в нижней половине была выставлена коллекция часов, собранная предыдущим хозяином кабинета. Другая стена представляла собой застеклённую витрину со старинным оружием. Здесь хранился даже клинок яо-дао^[3], который, по слухам, принадлежал древнему императору. Эфес был украшен богато, но со вкусом, а лезвие даже спустя годы по-прежнему сияло, подобно снегу. В холодном свете витрины казалось, что меч вот-вот вырвется наружу, чтобы вновь вкусить плоти и напиться крови. Между диванами стоял круглый стенд высотой метра полтора: по краям расположились старинные монеты, а в центре были выставлены работы победителей международного конкурса ювелиров за три года. До того как на стеллаж успели поместить четвёртый экспонат, коллекционер отправился в приморский санаторий, чтобы лежать там в виде живого трупа.

Этот небольшой музей в приёмной шокировал любого гостя, впервые посетившего офис. Но стоило человеку ненадолго задержаться там, и он потихоньку заражался любовью к деньгам и власти.

В самом кабинете с обеих сторон располагались небольшие окошки для вентиляции, а по центру – огромное окно от пола до потолка. Из него открывался потрясающий вид на город с его неторопливо ползущим транспортом и крошечными, словно муравьи, пешеходами.

Фэй Ду поднялся и достал из закрытого шкафа тонкую папку. В ней хранились контракты и финансовые отчёты об изменениях в основных активах, касающиеся взаимодействия с фондом «Гуанъяо». Пока старый президент фирмы был у ру-ля, он сотрудничал с ним и делал регулярные взносы в один из их дочерних благотворительных фондов. Срок контракта уже истёк, и другая сторона не выказывала ни малейшего желания возобновить его.

В самом низу стопки лежал план проекта под названием «Прибрежный курорт Биньхай – китайские Мальдивы». Руководство «Гуанъяо» было крайне заинтересовано в нём и призывало в него инвестировать, но совет директоров, возглавляемый отцом Фэй Ду, отказался от этой затеи, посчитав вложения нецелесообразно рискованными. В конце концов проект заморозили.

– Биньхай… – Фэй Ду провёл под этим названием линию колпачком ручки.

Есть разные способы избавиться от трупа… Можно спрятать его там, где никто не станет копать без твоего ведома. Ещё лучше спрятать среди других покойников, тогда, даже если тело обнаружат, не станут обращаться в органы. А на случай, если полиция всё-таки вмешается, нужно сделать так, чтобы она не сумела установить личность покойного. С третьим пунктом двадцать лет назад было проще, но сейчас криминалистика шагнула далеко вперёд. Сюй Вэньчао был неглуп, наверняка он придерживался первых двух принципов. Так почему он выбрал Биньхай? Тела, выброшенные у берега, рано или поздно всплывут и привлекут внимание, а выходить круглый год в море нет возможности, поэтому трупы приходилось закапывать на суше. Ничто в биографии Сюй Вэньчао и трёх поколений семьи Су не связывало их с Биньхаем. Неужели фотографа-фрилансера просто пленила местная пастораль?

Неделю спустя силами полиции двух провинций это донельзя затянувшееся, исключительно запутанное и невероятно резонансное дело было раскрыто. Поддавшись на угрозы и уговоры, музыкант, похитивший Цюй Тун на шоссе, наконец опознал одного из четырёх мужчин на фотографиях. Оказалось, «членскую карточку» клуба получить было не так-то просто: нового клиента должен был порекомендовать кто-то из проверенных. Неофиту приходилось долго водить малышку Су Лочжань по ресторанам, тратить кучу денег и зарабатывать её расположение, прежде чем его допускали до основной части программы.

Следователи потянули за торчащий лист и вытащили целый пучок редиски: на допросах преступники принялись активно закладывать друг друга, даже тех, кто не попал на фото и уже давно не пользовался услугами «клуба». Среди них нашлось немало господ, скрывавших своё гнилое нутро под маской респектабельности^[4].

Когда к этим уважаемым негодяям пожаловала полиция, разразился страшный скандал.

Как и предсказывал Фэй Ду, останки Го Фэй были найдены на заброшенном деревенском кладбище неподалёку от шоссе из Ляньхуашань.

По словам старожилов, до того как повсеместно распространилась кремация, там хоронили в основном молодых и умерших насильственной смертью. Кладбище имело дурную славу, и никто не осмеливался посещать его. Как-то раз деревенский пьяница по ошибке забрёл туда, наткнулся на странный могильный холм, перепугался до смерти и по возвращении начал рассказывать байки о привидениях. К сожалению, тогда никто не рискнул соваться в это гиблое место, чтобы проверить правдивость его слов.

Сбор доказательств, оформление документов, отчёты для прессы… В этой кутерьме Ло Вэньчжоу не заметил, как прошла половина сентября.

Не успел он порадоваться, что дело закрыто и можно возвращаться к привычному графику, как, выходя из офиса, увидел у ворот припаркованную спортивную машину, а рядом с ней до боли знакомого мерзавца. Тот с улыбкой наблюдал, как сотрудник дорожной службы выписывает ему штраф.

Глава I

Ло Вэнчжоу застыл на крыльце и услышал протяжный вздох Лан Цяо за своей спиной.

В последние недели она частенько вспоминала загадочную улыбку, которой Фэй Ду одарил её на прощанье. Каждый день по дороге на работу девушка давала волю фантазии, и её воображение рисовало живописные сцены в лучших традициях телемыла: запретная любовь, принуждение и прочее садомазо. Только загруженность на работе помогала ей держать рот на замке и не вываливать спойлеры на одного из главных героев дорамы.

Товарищ Лан Цяо так удивилась, увидев у ворот Фэй Ду, что с размаху наступила в оставленную осенним ливнем лужу и едва не полетела лицом вниз. Она принялась суматошно размахивать руками и, на своё счастье, уцепилась за дверной косяк.

Услышав шум позади, Ло Вэньчжоу обернулся и посмотрел на коллегу. Вместо того чтобы проявить сочувствие к бедняжке, этот пидор заливисто расхохотался, а затем ещё и отчитал её:

– И зачем ты явилась на работу на высоких каблуках? Что так, что эдак – коротышка: пока не нагнёшься, не разглядишь.

Лан Цяо закатила глаза и с трудом выпрямилась. Она проглотила готовое сорваться с губ ругательство, но мысленно поставила галочку: «Ну всё, тебе крышка!»

Пока Фэй Ду был ребёнком, Ло Вэньчжоу постоянно переживал за него, но парень уже вырос – и вырос последней сволочью, – так что теперь не стоил забот. Обычно он работал днём и развлекался по ночам, время от времени заходил в управление, чтобы подарить Тао Жаню какую-нибудь безделицу, но в целом редко появлялся. В мегаполисе люди вечно сновали туда-сюда, поглощённые своими заботами и отрезанные друг от друга транспортными потоками. Неудивительно, что друзья подолгу не виделись.

С последнего визита президента Фэя в офис управления, когда он, по собственному выражению, «проявил гражданскую сознательность и поддержал доблестных сотрудников полиции в их нелёгком труде», не прошло и месяца, но у Ло Вэньчжоу возникло странное чувство, будто они не встречались целую вечность.

Автомобиль Фэй Ду, как обычно, издалека привлекал к себе внимание, а вот облик самого молодого человека претерпел изменения. Очки пропали, из уха торчала гарнитура, ворот рубашки был небрежно расстёгнут, а ноги обтягивали джинсы – совершенно нехарактерная для этого щёголя деталь гардероба. Волосы Фэй Ду небрежно зачесал назад, открыв свой высокий красивый лоб. Юноша как будто встал на путь исправления и распрощался с амплуа благовоспитанного негодяя, теперь он скорее напоминал взбалмошного студента с факультета искусствоведения.

Ло Вэньчжоу сунул руки в карманы и неспешно подошёл к Фэй Ду, мысленно проклиная самого себя…

Людей вроде президента Фэя Ло Вэньчжоу на дух не переносил: гадюка в человеческом обличье! С неизменной улыбкой тот мог лгать, глядя человеку прямо в глаза, а сердце его было настолько червивым^[5], что от одной мысли об этом у капитана начинался приступ трипофобии. От юноши постоянно исходила какая-то опасность: он обожал манипулировать людьми, поэтому в его обществе приходилось всегда быть начеку. Да, смотреть на него было приятно, но стоило Ло Вэньчжоу подумать о Фэй Ду, как у него сразу начинала болеть голова.

Молодость играла на стороне Фэй Ду. Стоило ему спрятать свои ядовитые клыки, и он начинал обманчиво казаться обычным жизнерадостным юношей.

Ло Вэньчжоу взмахом руки отпустил своего коллегу из дорожной службы, а затем похлопал по крыше автомобиля Фэй Ду и указал на здание через дорогу:

– Там справа торговый центр. Ты разве не видел его, проезжая мимо? Машину можно оставить на стоянке, а здесь запрещено парковаться за исключением особых случаев. У тебя есть разрешение?

Фэй Ду одарил капитана лучезарной улыбкой:

– Где я могу его получить?

– Мы не продаём пропуска оптом и в розницу. Для этого ты должен быть сотрудником муниципального управления. Или хотя бы его родственником. – Ло Вэньчжоу зажмурился, чтобы дать отдых уставшим глазам, а затем ехидно спросил: – А ты думал, достаточно просто захотеть? Привык, что твой статус позволяет тебе получать всё на блюдечке по первому требованию? Пару дней назад сняли гипс, а ты уже катаешься по городу и везде создаёшь суету! Ты вообще зачем явился?

Вместо ответа Фэй Ду поинтересовался:

– Ты сегодня без машины?

– Я одолжил её коллеге для свидания вслепую.

Фэй Ду прищурился и открыл дверцу автомобиля:

– Отлично. Хочешь прокатиться?

Ло Вэньчжоу ошарашенно уставился на него. До капитана донёсся лёгкий запах кондиционера для белья и лосьона после бритья – сегодня Фэй Ду не воспользовался парфюмом. Этот аромат был ясным и чистым, словно осенний ветер, омытый прохладным дождём. Наверняка негодяй сделал это нарочно!

Ло Вэньчжоу обещал себе не терять бдительности, но тело против воли само опустилось на сиденье чужого автомобиля. Фэй Ду грациозно захлопнул дверцу, обошёл машину и тут увидел, как из здания управления, оглядываясь на ходу, выбегает мужчина с ветхим портфелем под мышкой – Тао Жань.

Фэй Ду приоткрыл водительскую дверь и поздоровался:

– Брат!

– Эй! – Тао Жань взлохматил волосы и подошёл ближе. Будучи человеком невнимательным, он не заметил ничего необычного в сегодняшнем облике президента Фэя. – Мои коллеги-прохвосты пронюхали, что нет нужды торчать в офисе, и сбежали, пока я ходил в туалет. Остался только дежурный! А ты что тут делаешь?

– Кое-какие дела, – расплывчато ответил Фэй Ду.

– О, хорошо, – пробормотал Тао Жань. Его мысли были настолько далеко отсюда, что он даже не уточнил, какие именно. – Я как раз собирался поговорить с тобой. Чан Нин сказала, родители Чэнь-Чэнь хотят пригласить нас всех на ужин. Ты придёшь?

– О-о-о… – протянул Фэй Ду.

– В чём дело?

– Когда соберёмся дома у Чэнь-Чэнь, мы займём её родителей разговорами, а ты в это время поможешь милой Чан Нин с уборкой и готовкой… – Фэй Ду лениво облокотился на крышу машины. – Достанешь вино, нальёшь всем понемножку, а затем вы вместе с Чан Нин развезёте гостей одного за другим по домам. При этом за рулём, конечно же, будешь ты. А может, вообще нам всем быстренько выскочить за дверь и раствориться в воздухе, чтобы не мешать вам?^[6] И тогда ты сможешь пригласить её на вечернюю прогулку или посмотреть с ней кино…

Тао Жань сам до такого бы не додумался. Получив от Фэй Ду чёткую инструкцию, он так смутился, что даже не ответил, весь засиял и застыл, счастливо улыбаясь.

Окно со стороны Тао Жаня опустилось, Ло Вэньчжоу выглянул и сердито сказал ему:

– Совести у тебя нет! Хватит, не трави душу^[7], я понял, в чём смысл ужина. Завтра передам всем приглашение.

Тао Жань и представить не мог Ло Вэньчжоу в машине Фэй Ду. Это стало для него настоящим шоком. Словно лунатик, он трижды перевёл взгляд с одного на другого и обратно, сомневаясь, не мерещится ли ему. Затем ойкнул, потёр глаза, машинально развернулся и побрёл прочь.

Он успел пройти метров пятьдесят, пока нервные импульсы в его мозгу наконец не передали сигнал куда следует, и только тогда он осмыслил увиденное: «Так, это что, Ло Вэньчжоу был в машине Фэй Ду?»

Тао Жань резко обернулся, и его шея протестующее хрустнула. Маленький спортивный автомобиль, только что стоявший у обочины, бодро выехал на проезжую часть, вклинился в плотный транспортный поток и скрылся из виду.

– Галлюцинация, – заключил Тао Жань.

Он покивал и на негнущихся ногах зашагал дальше.