На счастье, успели. Пэра Эдна, едва увидев ввалившихся в покои девиц, даже присела, а затем спешно принялась за ллейну Одетту. Девушка оказалась предсказуемой: вначале разрыдалась, разразившись несвязной исповедью, потом быстро успокоилась и позволила себя переодеть в домашнее платье, а затем уж прилипла к Камилле, как банный лист к непотребному месту. Так и ушла с нею в покои новой подруги, распорядившись перенести поднос с угощениями на кровать. Подозрительный взгляд Эдны сверлил спины обеим, словно острие стрелы, засевшей между лопатками.

– Я за ужином почти ничего не ела, – взволнованно и нервно делилась Одетта, постепенно успокаиваясь. Ужин с подноса стремительно исчезал, и Камилла тоже занервничала: эдак и впрямь останется один на один с урчащим желудком. – Кругом важные гости, его величество, вопросы сыплются слева и справа, всем улыбаться нужно, а ещё ллей Ленар… глаз с меня не сводил… Кусок в горло не лез!

Зато сейчас – влезало, кажется, всё подряд, и немного сверху. Камилла тревожно покосилась на исчезающий ужин и ввязалась в гонку на опережение. Со снедью покончили быстро, и дочь Золтана Эйросского лишь вздохнула, понимая, что добавки в столь позднее время ждать не приходится.

– Вы такая отважная, ллейна Камилла, – восхищённо и устало вздохнула Одетта. – Я бы так не смогла. Сейчас понимаю, что даром пошла с ллеем Ленаром. Маменька сказала обождать её в галерее, пока она переговорит с его величеством, но Ленар настоял, сказал, пройдёмся недалеко, заодно и проводит… Ничего не понимаю, – вздохнула Одетта.

Камилла тоже вздохнула, но не потому, что не понимала. А потому, что Одетту стало и впрямь жаль: ведь так и не поняла бы, дурочка, к чему дело скатывается. Уразумела бы, только когда девичества лишилась, а до того всё за ухаживания жениха почитала бы. И в последний миг отказать бы тоже не посмела: как же, старший, взрослый, такой красивый молодой человек… да и жених к тому же! Может, и впрямь так надо, а она и не знает? Лучше делать, как говорят, а то ещё разгневает или разозлит ненароком…

К мэме Софур как-то прибегала одна из её многочисленных бывших воспитанниц. Плакала, заламывала руки, и всё несвязно говорила, говорила… что так до конца и не понимала, к чему дело идёт…

Камилла слушала.

Уже в который раз слушала. И так же, как делала это мэма Софур, поглаживала ллейну Одетту по спине. Мягко, легко. Почти невесомо.

К приходу ллейны Бианки та уже совсем успокоилась, наелась и угрелась, сидя на ложе Камиллы, так что и сама не заметила, как уснула, уткнувшись в плечо старшей подруги. Камилла будить не стала: укрыла покрывалом, выскользнула из спальни. Пэра Эдна с горничной как раз покидали покои, отправляясь в комнаты для прислуги, и о чём-то тихо шептались на пороге с ллейной Бианкой. Переговорив с обеими, ллейна отдала последние тихие распоряжения и плотно закрыла дверь – на двойной замок. Заглянула в комнату Камиллы, подошла к кровати, легко поцеловав дочь в лоб. Тихо вышла, поманив Камиллу за собой.

Дочь Рыжего барона наблюдала за сценой молча. Образ матери совсем смазался в воспоминаниях. Камилла только и запомнила, что громкий задорный смех, крепкие смуглые руки, вздымавшие её в воздух, белые зубы в счастливой улыбке, да крупные смоляные локоны, выпадавшие из-под красного головного платка, повязанного лихо, на затылке. Кажется, были поцелуи перед сном. И ссоры с отцом. А иногда – и то, и другое вместе. А порой – вот как сейчас – лишь мутное воспоминание. Далёкое, тёплое и отчаянно-болезненное.

– Эдна рассказала мне о произошедшем, – остановившись у туалетного столика, проронила Бианка. – От себя добавишь?

– Ллейна Одетта, верно, расскажет больше, как проснётся, – откликнулась Камилла, усаживаясь на низкий диванчик у камина. – А от себя только то добавлю, что жених у вашей дочери – как есть дрянь.

– Это для ног.

Камилла удивилась. Жених для ног?

– Пуфик, – мельком обернувшись, уточнила Бианка. – Это пуфик для ног. На нём не сидят.

– О, – понятливо кивнула Камилла, перебираясь на диван побольше. – Это ж какие ноги должны быть, если тут вся моя ж… вся я помещаюсь.

Ллейна Бианка улыбнулась, качая головой. Услугами камеристки она в этот раз не воспользовалась: сама ловко доставала из причёски шпильки да драгоценности, сняла дорогое ожерелье, пряча в шкатулку. Обернулась.

– Спасибо.

Камилла только вытянула ноги, сняв туфли и положив ступни на мягкий пуфик, но от неожиданной благодарности тотчас вздрогнула и всунула их обратно.

– Спасибо, что спасла честь моей дочери, – тяжело повторила Бианка. – Про ллея Ленара мне лучше твоего известно. Он ужасный человек, и ничуть не лучше своего дяди.

– Зачем же эта помолвка? – искренне удивилась Камилла. – Ведь Одетта будет с ним глубоко несчастна, ежели тот уже сейчас клешни распускает, будто с дворовой девкой!

Бианка грустно улыбнулась, заходя за ширму. Заструился серебряный водопад сброшенного на перегородку вечернего платья.

– Ты умная девушка, Камилла. Замужество высших сословий – это сделка, а не любовь. Мой покойный супруг позволил мне и Одетте пользоваться его поместьем и сбережениями лишь на одном условии: Одетта выходит замуж за ллея Ленара, наследника ллея Салавата. Волю покойного не в силах изменить даже король, таков закон.

– Глупый закон, – пробормотала Камилла, накручивая прядь на палец. – А что же у светлого ллея Салавата, детей совсем нет?

– Нет, – отозвались из-за ширмы. – Слухи ходят, он бесплоден, поскольку был уже трижды женат, и ни одна из супружниц не произвела на свет наследника. Но Салават не оставляет надежд. Обеспечивает будущее Ленара, племянника по брату, выискивает новую партию…

– Настойчивый дядька.

– И меня нисколько не радует его настойчивость, – тихо обронила ллейна Бианка, выходя из-за ширмы.

Камилла обернулась и застыла: даже ночное одеяние светлейшей Бианки казалось ей верхом совершенства. Даже бесформенная рубашка с кружевами подчёркивала хрупкость точёных плеч, а ночной халат повязывался поясом с тёмно-синим узором. Дочь Рыжего барона подавила завистливый вздох и вновь посмотрела в огонь, чтобы не таращиться так уж откровенно.

– Я бы отказалась от наследства мужа даже в убыток собственной дочери, – негромко проронила Бианка, присаживаясь в кресло напротив. Камилла быстро спустила ноги с пуфика и спрятала их в туфлях. – Но без владений отца Одетты мы становимся беззащитны: мой род обеднел задолго до моего рождения, у нас почти ничего не осталось, кроме имени и магии крови. Да и та… подпорчена. Покойный муж рассчитывал, что в его роду появится наследник магии воздуха, но из-за старого проклятья наши женщины рожают лишь девочек…

– Чудно, – удивилась Камилла. – Кто это вас так?

Бианка улыбнулась – искренне, светло, отчего усталое лицо стало чуть моложе и ещё прекраснее.

– Согласно преданью, кто-то из мужчин нашего рода обесчестил девушку из бедной, но благородной семьи на севере королевства. Мать девушки, видя страдания несчастной, прокляла род Ватерлисских, предрекая, что никогда более у нас не родится наследник мужеского пола, способный к магии воздуха.

– И как, сработало? – заинтересовалась Камилла.

– Мальчиков у нас и впрямь больше не рождалось, – согласилась Бианка. – Но наши женщины по-прежнему устойчивы к магии стихий. Как и ты.

Камилла задумалась о своём, поэтому следующий вопрос ллейне Бианке пришлось повторить дважды.

– Как ты думаешь, погиб ли твой отец?

Дочь Золтана Эйросского неопределенно пожала плечами.

– Пять зим – долгий срок, светлейшая ллейна. Хочется верить, что батюшка заплутал и скоро появится, но рассчитывать на это тоже глупо.

Бианка потёрла висок.

– Его величество склонен считать так же, – обронила она. – Сказал, что если ты – и впрямь наследница Эйросских ллеев, мы не имеем права не заметить твоего появления. Иначе, по словам Родрега, сам престол взбунтуется.

– Причём тут престол? – удивилась Камилла. – Главное, чтобы меня пустили в фамильный замок! Клянусь, ллейна Бианка, если у нас всё получится, там хватит места на всех! Плевать на наследство вашего мужа, со мной вы будете в безопасности! – разошлась дочь Золтана Эйросского. – И Одетте не придётся выходить замуж за этого убогого, и мужа ей найдём приличного, и вы будете спокойны, и няню к делу пристрою – а за делом и пить ей будет некогда – и пэр Нильс тоже…

– Камилла, дитя моё, – подалась вперёд Бианка. Взяла тонкими руками её, смуглые и всё ещё грубые, несмотря на старания пэры Эдны. Впилась взглядом в раскрасневшееся лицо, стиснула её пальцы своими. – Дело совсем не в Эйросском замке! Милостью Отца Небесного, теперь у нас есть ты, и если обряд крови подтвердит, что ты – дочь Золтана, ллей Салават спустит всех убийц королевства, чтобы добраться до тебя – во дворце ли, в замке или по дороге!

– С чего бы ему? – пробормотала Камилла, испугавшись такого напора со стороны всегда сдержанной и спокойной ллейны Бианки. – Других дел нет? Или ему так сильно глянулись батюшкины земли и Эйросский замок?

– Дело не в замке и не в землях, – успокаиваясь, повторила Бианка, и серые глаза полыхнули плавленым серебром. – Дело в твоём праве на престол.

ГЛАВА 5. Обряд

Его величество король Родрег Айронфисский был уже немолод, когда зачал единственного сына, светлейшего ллея Рафаэля. Наследному принцу едва исполнилось два года, когда корабль его величества, на котором королевская семья возвращалась с Ближних Островов, попал в шторм. Сказывали, что такого шторма обыкновенно спокойное Сапфировое море не знало ещё никогда.

В тот день королевский корабль разбило в щепки, несмотря на усилия команды и самого Родрега, взывавшего к магии земли. Увы, море в тот день взбунтовалось не на шутку, и спустя сутки на берег неподалёку от столицы выбросило лишь короля, его телохранителя, и несколько человек команды. Светлейшую супругу Родрега, равно как и младенца Рафаэля, спасти не удалось.

Тщетно обыскивали королевские фрегаты успокоившееся море; тщетно кричали глашатаи и разыскивали выживших вдоль всего побережья. Море не выплюнуло больше никого, а приходившие во дворец шарлатаны, приводившие фальшивых сыновей, окончательно подкосили надежды Родрега обрести горячо любимую супругу и единственного наследника.

В день, когда проводился обряд крови, Камилла поняла, почему его величество не пытается ни жениться заново, ни продолжать собственный род.

– Как он ещё на части не разваливается? – шёпотом поинтересовалась дочь Рыжего барона у ллейны Бианки, ступая с ней под руку по длинному мягкому ковру. В просторной зале, кроме стражи, королевского советника Салавата, нескольких важных ллеев в креслах и его величества не оказалось больше никого, так что Камилла не отвлекалась, вовсю разглядывая правителя королевства Айрон. Что ей доверенные лица? Сегодня даже королевский совет не осмелится ни оспорить обряд, ни помешать ей.

Родрег Айронфисский выглядел не просто старым – он едва не светился выцветшими глазами, белыми, словно туман, волосами и редкой бородой. Верно, что четверть века назад король был ещё способен на чудо зачатия; теперь Камилла сомневалась даже в том, чтобы тот мог встать самостоятельно.

– Его величество – последний маг земли, – одними губами отозвалась Бианка. – Веди себя повежливее, дочь Золтана.

Королевский совет оказался немногочисленным: в креслах у трона расселись пятеро богато одетых немолодых ллеев; Салават оказался шестым. Вот только старший советник не сидел – он стоял у самого трона, опершись локтем о короткий посох, и не отрывал неподвижного взгляда от приближавшихся ллейн.