– Они не перестанут нас ловить. Мейнард может отдать приказ обыскать монастырь.

– Пока мы здесь в безопасности, – ответил я.

– Это понятно. – Де Бетюн понизил голос. – Но сколько времени потребуется, чтобы король окреп для дальнейшего путешествия?

Я хмуро посмотрел на него. Этот вопрос не давал покоя всем нам, и мы несколько раз задавали его монаху, лечившему короля. Тот выдавал один и тот же раздражающий ответ: «Все в руках Божьих».

Сказав то же самое де Бетюну, я отправился искать Риса. Уставший от безделья, он должен был обрадоваться моему поручению. Меня и самого подмывало пойти, но не хотелось надолго оставлять короля.

Рис нашелся в сенном сарае – за стенами обители, на краю монастырского поля. Там же были и другие жандармы. Этим закаленным, огрубевшим парням не очень-то нравилось жить рядом с молитвенниками, а сухой и теплый сенник позволял им устроиться, как они хотят, вдали от рыцарей. Я завидовал жандармам – мы пребывали либо в дормитории, где все спали в одной комнате, либо в церкви.

Смех и соленые шуточки начали долетать до меня издалека. Я порадовался: пока мы с де Бетюном терзаемся постоянными заботами, настроение жандармов остается на высоте.

Я застал их за игрой в кости на пятачке утоптанной земли, очищенной от сена. Меня позабавило то, что рядом с Рисом на корточках разместился один из послушников, увлеченно наблюдавший за превратностями игры. Это был крепкий парень с густой копной волос, который помогал с сельскохозяйственными работами. Я не раз видел его в сарае. Судя по юному лицу, я дал бы ему лет четырнадцать или пятнадцать. В памяти всплыл зарезанный в Удине мальчишка, и во мне всколыхнулось чувство вины.

– Шестерка! – воскликнул Лысый Жан, один из старших по возрасту жандармов, и победно вскинул кулаки. – Я победил!

– Нет, у тебя пять, – сказал послушник на вполне сносном французском. – Смотри, кость перекатилась.

Рис и остальные прятали усмешки, пока Жан протестовал.

– Там было шесть, вы все видели! – кричал он. – Кость перевернулась, потому что этот чертов пол неровный.

– Ага, но тебе, Жан, прекрасно известно, что очки считаются только после того, как кость остановится, – сказал Рис, хмыкнув. – Мы договорились об этом с самого начала.

– А значит, выиграл я!

Лицо послушника расплылось в широкой улыбке. Рис хлопнул его по плечу. Жан хмурился и ворчал, пока остальные жандармы корили его за попытку сжульничать.

Я шагнул через порог, и веселье замерло.

– Разве братьям дозволяются азартные игры?

Послушник повернулся ко мне и побледнел.

– Добрый сэр, прошу вас, не говорите никому. Это в первый раз…

– Не нужно лгать, – возразил я, стараясь говорить мягко. – Мне нет дела до того, играешь ты в кости или нет.

– Спасибо, сэр! Спасибо!

Я усмехнулся про себя: выказывая раскаяние, он на удивление проворно сгреб выигрыш.

Рис вскочил на ноги и подошел ко мне:

– Как там король?

– Он спит. – Я рассказал Рису о приезде чиновника Мейнарда и Мехового Плаща, добавив: – Я им не доверяю. Они могут оставить дозорных, чтобы следить за монастырем, или допросят монахов, которые рискнут выйти за стены.

Снедаемый беспокойством, я оглядывал близлежащие поля и лесистые склоны за ними.

Рис сразу меня понял.

– Хотите, чтобы я проверил?

– Да. Ты и другие. Если монахи спросят, скажите, что идете на охоту.

Рис кивнул:

– Бертольф поможет. Он утверждает, что знает все тропки и дорожки как свои пять пальцев.

– Бертольф – это послушник? – спросил я, поглядев на парня, который снова принялся с жаром резаться в кости.

– Да.

– Откуда он знает французский?

– Научился у одного старого монаха из Нормандии. Говорит, что ему нравятся языки. Если бы не тот монах, Бертольф давно ушел бы из монастыря. Ему не очень-то по душе молитвы. И он расспрашивает про публичные дома на Сицилии и в Утремере, – судя по всему, целомудрие его тоже не привлекает.

Рис едва удерживался от смеха.

– Может, уговорим его примкнуть к нам? – осведомился я. – Когда будем проезжать через города, нам не помешает второй человек, разумеющий по-немецки, очень.

– Стоит только намекнуть, как он намертво вцепится в меня. Я спрошу у него, пока мы будем обыскивать лес.

Довольный, я велел Рису доложить обо всем по возвращении и пошел к королю.

Только что опустились сумерки, и в дормитории стало темно. Сальные свечи, расставленные вокруг королевской кровати, прогоняли тени, пламя в очаге лучилось теплым оранжевым светом. Я примостился на стуле рядом с Ричардом и смотрел, как он спит. Вернувшись из сенного сарая, я сменил де Бетюна. Король ненадолго проснулся и сказал, что я сделал правильно, отрядив Риса на разведку.

– Хороший он парень, твой оруженосец, – прохрипел Ричард.

– Воистину так, сир.

Я и без того знал, что король высоко ценит его, но слышать похвалу из уст Ричарда было вдвойне приятно. Мне стало грустно при мысли, что мнение государя наверняка изменится, узнай он о причастности Риса к совершенному мной убийству Гая Фиц-Алдельма, брата Роберта. Если Роберту удастся когда-нибудь уличить меня, Рису тоже придется держать ответ.

Доски пола скрипнули. Я обернулся и увидел, что Рис стоит на пороге, не решаясь войти.

– Он вернулся, сир, – сказал я.

Ричард приподнялся на локте, на его исхудавшем лице проступило любопытство.

– Пригласи его сюда. Я хочу знать, что он видел.

Я махнул рукой, Рис подошел и опустился на колено:

– Сир.

– Ты продрог, – сказал король, заметив, как и я, что щеки валлийца раскраснелись, а руки побелели.

Он велел Рису пойти к очагу и отогреться. Тот стал отнекиваться, но в душе был благодарен. Меня наполнило восхищение. Несмотря на болезнь, Ричард не утратил дара располагать к себе людей.

– Видишь, – обратился ко мне король. – У него есть для нас новости.

Меня порадовало, что его так занимает происходящее. Такое случилось впервые после нашего приезда сюда, если не считать немногочисленных минут просветления среди непрекращающейся жестокой лихорадки. Я посмотрел на Риса, который переминался с ноги на ноги, словно ребенок, которому хочется в уборную.

– Вы наблюдательны, сир.

– Хорошие новости, судя по его довольному виду.

Король прав, подумалось мне. У Риса был вид довольного собой человека, как следует исполнившего поручение. Он перехватил наши взгляды и подошел, растирая руки.

Король снова запретил ему говорить, пока он не выпьет кубок подогретого вина с пряностями. И лишь когда Рис отпил несколько глотков, Ричард разрешил ему начинать доклад.

– Моя благодарность, сир. – Голос Риса был задушевным. – Холод такой, что человек может обратиться в камень.

– Вы обнаружили или видели что-нибудь? – спросил король.

– Да, сир. В лесу прятались двое, в укромном месте, на скалистом выступе, что возвышается над деревьями. С него хорошо просматриваются монастырские ворота.

– Люди Мейнарда? – осведомился Ричард.

– Да, сир. Так они сказали, когда мы убедили их заговорить.

Ни мне, ни королю не требовалось выяснять, что это означало.

– Им поручили без промедления сообщить в Удине, если появится большой отряд вроде нашего.

– Известно ли им, собирается Мейнард обыскать обитель или нет?

– Неизвестно, сир.

– А остальные люди, что являлись сюда, продолжают рыскать вдоль дороги, ведущей на север?

– По их мнению, нет, сир. Начальнику приказали не переходить границу с Каринтией, а до нее всего день пути.

Ричард выглядел довольным.

– А те двое?

– Вам не стоит беспокоиться на их счет, сир, – спокойно ответил Рис.

– Но если они не вернутся, начальники заподозрят неладное, – сказал я. – Если на их поиски отправят отряд…

– Он найдет одно тело на уступе, в тридцати футах от вершины утеса, а другое – у подножия. Оба без ножевых ран, – пояснил Рис. – Один упал на полпути, а второй пытался ему помочь, поскользнулся и свалился. Лошадей обнаружат местные охотники. Об этом позаботится Бертольф.

Пораженный предусмотрительностью Риса, я покачал головой.

– Славная работенка, – сказал король, обрадованный и впечатленный. – До поры до времени мы стряхнули Мейнарда с хвоста.

Глава 4

Прошло три дня. Потеплело, снег в низинах растаял. Мы с тревогой ждали, что тела людей Мейнарда обнаружат и об этом станет известно в Удине. Ричард был еще слишком слаб для путешествия, поэтому приходилось идти на риск и ждать. Тот самый надменный чиновник вернулся вечером следующего дня, с более внушительным отрядом, и был встречен самим аббатом Отто, почтенным человеком с лицом добряка. Отто дал согласие на обыск монастыря – судя по дерзким замашкам посланца Мейнарда, это произошло бы в любом случае, – но предусмотрительно распорядился спрятать нас в монашеских кельях, едва только прибыли незваные гости.

Даже приспешнику Мейнарда не хватило наглости вломиться в обиталища братьев. Еще ему не достало ума поручить солдатам проверить сенной сарай, где приютились наши лошади. Уехал он в еще более скверном настроении, чем в первый раз.

Нам вновь удалось спастись лишь чудом, но были также причины верить в будущее. Судя по всему, Мейнард должен был свернуть поиски, решив, что нам удалось выскользнуть из расставленной им сети. А еще, благодаря аббату, нам удалось раздобыть лишних лошадей. Теперь все могли ехать верхом.

К двенадцатому декабря король окреп настолько, чтобы впервые встать с одра болезни. Врачевавший его монах советовал отдыхать еще две седмицы. Ричард, как всегда порывисто, ответил, что мы выступаем на следующий день. Мы устроили тайное совещание – я, де Бетюн, Ансельм, Гийом де л’Этан и Роберт де Тернхем. Все согласились, что нам выгоднее отъехать, чем оставаться. Я добавил, под всеобщий смех, что уступить королю гораздо проще, чем терпеть его гнев.

Тринадцатого числа мы выбрались из-под своих одеял, когда колокола монастыря отбивали час первый. Через морозный узор на окне дормитория я посмотрел на безоблачное звездное небо. И с удовольствием убедился, что снегопада не предвидится.

Мы собрались на темном дворе, дуя на ладони и топая ногами, а аббат Отто тем временем благословлял нас на путешествие. Он разрешил Бертольфу сопровождать нас, признавшись королю, что давно ожидал ухода парня.

Ричард воодушевленно повел нас по Валь-Канале, долине, уходящей на северо-восток, в сторону Альп. Других путников мы почти не встречали, и ничто не говорило о присутствии солдат Мейнарда. Однако поводов расслабляться не было, так как мы вступали в Каринтию, дикую, негостеприимную область, известную своими разбойниками. Но ни один из них не показался нам – в первую очередь, как я подозревал, из-за бесприютной местности. Чем дальше мы продвигались, тем хуже становилось вокруг. В первые два дня мы пробирались через наледь и снег, лошади могли в любое мгновение сломать ноги. По счастью, этого не случилось. Ночевали мы в крестьянских амбарах, покупая доверие владельцев – как мы надеялись – щедрой раздачей серебра.

Трудности путешествия не прошли для Ричарда даром. Его бил жестокий кашель, но он настойчиво требовал идти дальше. Мы с де Бетюном не спорили: суровая, враждебная Каринтия не вызывала желания задерживаться в ней. На третий день мы предпочли обойти стороной городок Филлах, чтобы не быть узнанными. Дорога шла вдоль северного берега обширного водоема: Бертольф сообщил, что он называется Оссиахер-Зее. Тем вечером парень доказал свою полезность, приведя нас к очередному бенедиктинскому аббатству, расположенному близ берега озера.

Снова монахи предоставили нам кров и пищу, не задавая лишних вопросов. Устав от тягот пути и переживаний за короля, я спал как убитый. Меня не тревожили страшные сны, в которых являлся Генри или убитый мной мальчишка.