Кристиан откинул полог у кровати. Я прилегла на подушку, пахнувшую чистотой и глаженым бельем, а ректор прикрыл меня одеялом, подоткнув его, как заботливая нянька.

– Спите, Дейзи. В лес не ходите. Лучше вообще из дома одной, ни ногой.

Я схватила его за ладонь. Ммм… какая теплая и широкая! Подложила себе под щеку. Он лишь умудрился погладить меня в таком положении, но руку забирать не спешил. Наоборот, второй принялся перебирать мои волосы, отправляя меня в волшебный сон поглубже… Через пять минут я уже крепко спала, а ректор, по всей видимости, отправился обратно в Академию.

***

Утром меня разбудил какой-то говорок. Спросонок я даже не поняла, что нахожусь далеко не в общежитие, а за окном не может никто разговаривать, потому что никого на много километров в этом лесу быть не должно!

И тем не менее кто-то разговаривал. Негромко, но взволновано и торопливо. А голос-то знакомый. Тот самый, глубокий бархатный баритон с хрипотцой, от которого с трепетом занималось сердечко у каждой второй студенточки Королевской Академии.

Господин Ротенбергский! Он тут?! Не уехал никуда? И если да, то с кем он сейчас разговаривает? Я зажмурилась, обращаясь полностью вслух. Паучата закопошились на простыне, но я тихо цыкнула на них, чтобы не шумели.

– Наваждение какое-то! Безумие! Эти студенты на тот свет меня загонят, и не один некромант не поднимет мое бедное тело, не вернет разум в душу! А нет потому что его, этого разума уже! Отъехал сразу едва хулиганка появилась в поле моего зрения! А еще взрослый половозрелый мужик!

***

– Тряпка, а не мужик! – продолжал корить себя голос. – Нужно было сразу выгонять! Не оставлять шанса ни себе, ни ей. Да в тот же день, когда опоздала на полпары, нужно было взять себя в руки и отправить ее домой!

Это конечно было интересно послушать, но все же, с кем сейчас разговаривает господин ректор? Кому изливает душу? А больше всего, интересно о ком именно он говорит? Неужели в студентку влюбился? Или в преподавательницу? У нас было несколько молодых заносчивых стервочек, они тоже нередко опаздывали на пары…

Я осторожно приоткрыла глаз. В спаленке никого не было, но голос продолжал монолог, словно его обладатель находился рядом.

– Влетела в аудиторию, встрепанная, запыхавшаяся… словно рыжее предрассветное облако!

Да он – поэт, просто мастер сравнений. Однако, кто бы мог подумать!

Я привстала на кровати, откинула одеяло. Босыми ногами дотронулась до чистого паласа. Блошки мои мирно храпели на краю подушки. Пусть спят, тоже намучились вчера.

– Глазищи свои бесстыжие в пол-лица опустила вниз долой, простите, говорит, господин ректор, мы нечаянно опоздали, можно, говорит, войти. И посмотрела изумрудной зеленью на меня. И все…

Монолог ректора разносился именно в этой комнате. Но самого его не было! Что за чертовщина? Может… Зеркало!!! Меня точно пронзило догадкой. Огромной, старинное в тяжёлой бронзовой оправе… голос ректора транслировался словно из него! Вот это чудеса! Я подбежала к зеркалу. Изображение кающегося ректора, расхаживающего по этой спальне моментально подернулось рябью и пропало напрочь, отразив меня целиком, во вчерашней одежде, встрепанную, как… как там сказал ректор? Как рыжее предрассветное облако! Ага. Предрассветное! Скорее я напоминала проснувшегося всклокоченного лешего на кочке посреди болота.

Однако, что это сейчас было? Я поморгала своему отражению, состроила рожицу, вытащила язык, и решила, что это скорее всего мне привиделось, то есть прислышалось. Неудивительно, сколько всего произошло накануне. От этого любой ум за разум зайдет!

Я умылась, кое-как пригладила торчавшие волосы, соорудила из них пучок, скрепив карандашом, что нашла на ректоровом столе и пошла на поиски пропитания.

Ммм… а господин Ротенбергский смог бы при желании провести тут долгое время. Для этого у него было все: крупы, сахар, соль, специи, сушенные травы, грибы, в небольшом прохладном погребе отыскались закатанные консервированные овощи в банках, варенье, джемы, компоты. Свисали подвешенные к потолку копченное мясо, вяленая сушенная рыба, даже несколько десятков бутылок коллекционного вина полулежали пыльными в специальных держателях. Так же обнаружились сушенные фрукты и ягоды, орехи, а на самой кухне, чай, кофе и крекеры с подсушенным молочным хлебом.

Скромничать я не стала. Позавтракала основательно, тем более, что делать до обеда мне было решительно нечего.

Из спальни боязно выглянули паучата и с радостным писком бросились на меня. Словно мы расставались на год, не меньше. Я чесала им волосатые пузики, гладила головки, перебирала длинные лапки. За окошком перекликивались лесные птицы и тянуло теплым солнечным хотя и осенним днем.

– Выйти что ли, пройтись, тем более такая чудесная погода? – размышляла я вслух.

– Ням-ням! – тут же оживились малыши.

– Ну да, вам бы только ням-ням! Выводок, за мной! – чувствуя себя мамой-уткой, скомандовала я.

Какая же красота была на улице! Осенний лес, еще не дышащий зимой, но готовый вот-вот сбросить золотистые, подрумяненные летним солнцем листья. Багряные краски тут и там растеклись по пейзажу. Около дома заросли краснели алыми и оранжевыми астрами, ромашками, дикой геранью, отдельным факелом пылали георгины.

Паучата рассредоточились по траве, принявшись играть в чехарду. А мне бы тоже позагорать не мешало… Я вернулась в дом, поискала тонкое покрывало, которое можно будет без труда постирать, и постелив его на солнышке, прилегла, блаженно прикрыв глаза.

Как же хорошо отдохнуть в лесу, где нет ни души! Я начинаю понимать господина ректора. Бедный. Сейчас в академии, парится на занятиях, да и Морган вместе с ним. А я тут. На природе. На свежем воздухе, никто и ничто мне тут не угрожает!

Я так разнежилась, что даже прикорнула. Солнце давно переместилось, и сколько я проспала в тени, было неизвестно. Сказывалась вчерашняя усталость и свежий, пьянящий воздух.

Озерцо с другой стороны дома манило поплавать там. Я поискала своих паучат и обнаружила их, охотящихся на ос на ближайшей ветке дерева. Ну и отлично! Пощупала воду кончиком пальца. Прохладная, но потерпеть можно! Сто лет не плавала. Вот только купального костюма с собой у меня не было. С другой стороны, тут кроме меня никого нет. Ну что мне мешает поплавать в чем мать родила?

Решив все таким замечательным образом, я скинула себя одежду около воды, и разогнавшись, не думая о холоде, ринулась в чистую голубую водичку. Могла ли я подумать чем может обернуться мое беззаботное плаванье? Вряд ли!

Глава 23

Нет, поначалу-то все было хорошо, но чем глубже я забегала в воду, тем холоднее вокруг становилось. Даже что-то твердое стало задевать мое голое тело… Лед! Вода постепенно, но неотрывно кристаллизовалась вокруг, и чем сильнее я двигалась, тем глубже погружалась в полутвердую жидкость. Будто земля уходила из-под ног.

Вот это попала!!! И на мили ведь не души. Кричать бесполезно! Разве что паучата меня услышат, и то не факт. Они на дереве – я посерёдке озера. Да и что они сделают, даже если заметят меня? Только пищать испуганно будут…

***

Кристиан

Весь день ходил как переваренная сарделька. Остро сказывался недосып, ведь ночью из-за своей хулиганки глаз не сомкнул, и не только этой ночью. С начала учебного года он уже был на грани нервного истощения. Ну почему именно она?! Что в ней такого, что уважаемый мужчина, ректор Королевской Академии потерял покой, голову и все остальное? Ведь ради нее он фактически нарушил закон, сокрыв ее вместе с малышами воплоскуров на своих владениях! Подумать страшно, если это станет достоянием общественности.

Но на последнее действие у него было достойное оправдание: в академии учился сам тайный бастард короля, и убрать Сандерленд вкупе с опасными тварями из Академии как можно дальше, было наилучшим решением. Конечно, лучше бы ее сдать властям, чтобы как говориться с глаз долой и из сердца вон, но время упущено. И в глаза зеленые он уже заглянул. Окунулся в эти ведьмины котлы, а то что Дейзи Сандерленд была ведьмой, в этом он не сомневался! Мужчины в его роду всегда с легкостью околдовывались этими рыжими хитрыми бестиями и страдали не раз от их коварства, рискуя жизнями. Кристиан едва не попался в эту ловушку.

Ну ничего, через неделю он вернет воплоскуров в горы, а Сандерленд выгонит к чертовой матери! Прав был Жуковски, что избавляться нужно от обеих дебоширок. Жизнь каждый день как на пороховой бочке, это не для такого серьезного мужчины, как Кристиан. Подумать только, во что его втравила эта пигалица в вечно коротких шортиках и юбках, в которых и дома ходить-то стыдно, не то, что в Академии перед ректором! А она специально ведь ходит. Ногами длинными от ушей мелькает перед ним. Глупышку строит из себя, недотрогу, а он и рад вестись. Как мальчишка какой неопытный! Тьфу! Одна ее выходка с грибами чего стоила? Да лет пять его жизни стоила, когда он потом исходился от дикого желания. Просто чудом сдержал себя вчера, не набросился и не совершил глупость, чреватую серьезными последствиями для них обоих.

Нет! Духа ее в Академии больше не будет! Кристиан поможет ей с воплоскурами в последний раз и выгонит! И охране сообщит, чтобы на порог хулиганку не пускали! Еще бы сердцу своему тоже так приказать! Но Кристиан – мужчина. Он сильный. И он справится с этим.

Поднял собранную вчера сумку Дейзи, инстинктивно принюхался к ее вещам. Божественно!

Грязно выругался. Нахмурился, и выругался уже на себя.

«Держи себя в руках! Ты же мужчина!»

***