Кира, наш техник, девушка с вечно испачканными в машинном масле руками, в свободное время пыталась меня разговорить. Она показывала мне фотографии звёздных туманностей, рассказывала байки о контрабандистах, но моя голова оставалась пустой. Капитан Семён Аркадьевич делал вид, что меня не существует, но я то и дело ловил на себе его тяжёлый, подозрительный взгляд.

Единственным, кто не давал мне скучать, был Гюнтер. Робот-повар с замашками армейского старшины, казалось, поставил себе цель превратить меня в шар. Каждое утро он подавал мне тарелку питательной каши, похожей на серый клейстер, и не упускал случая съязвить.

– Кушайте, ваше высочество, – скрипел он своим синтезированным голосом. – А то от ветра качает. Не ровен час, сдует в вентиляцию, потом ищи вас по всем фильтрам.

Жизнь на грузовом корабле текла медленно и предсказуемо под монотонное гудение двигателей. Но в один прекрасный день эту сонную рутину разорвал вой сирены. Резкий, оглушительный, он заставил меня подпрыгнуть на койке. Корабль содрогнулся так, что я едва не свалился на пол. Свет моргнул и погас, а через секунду коридоры залило тревожное, красное освещение.

– Внимание всем постам! – проревел из динамиков голос капитана. – Метеоритный поток! Прямое попадание по правому борту, повреждён седьмой маневровый двигатель! Кира, живо в машинное отделение!

Я выскочил в коридор, едва успев отшатнуться от промчавшейся мимо Киры. В её руках был ящик с инструментами, а в глазах – ни тени страха, только стальная решимость. И в этот момент что-то во мне переключилось. Сидеть в каюте, пока другие спасают корабль? Нет уж. Не раздумывая ни секунды, я побежал за ней.

В машинном отделении стоял гул и пахло горелой проводкой. Семён Аркадьевич, мрачный, как грозовая туча, стоял у пульта и раздавал команды. Кира уже колдовала над вскрытой панелью двигателя, из которой вился сизый дымок.

– Докладывай, Новикова! Что там у тебя? – рявкнул капитан, не поворачивая головы.

– Всё очень плохо, кэп, – ответила Кира, пытаясь отсоединить какой-то оплавленный кабель. – Камушек пробил защитный кожух и разнёс в хлам плазменный инжектор. Тут не просто деталь поменять, вся система питания накрылась. Нужно пересобирать цепь вручную, а это… это займёт несколько часов.

– У нас нет нескольких часов! – отрезал Семён Аркадьевич. – Нас стягивает с курса прямо в гравитационный колодец! Ещё полчаса, и нас раздавит!

Я подошёл ближе, заглядывая Кире через плечо. Переплетение проводов, трубок, мигающие датчики… всё это было непонятным, но до странного знакомым. И вдруг в голове будто лампочка зажглась. Я увидел схему. Чёткую, ясную, будто её нарисовали прямо у меня перед глазами.

– Можно перенаправить энергию через резервный контур охлаждения, – сказал я, сам удивляясь своему голосу.

Кира обернулась и посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– Что? Это нештатная процедура! Её нет ни в одном руководстве! Контур не рассчитан на такую нагрузку, он просто сгорит!

– Не сгорит, – уверенно ответил я, чувствуя, как руки сами начинают чесаться от желания вмешаться. – Нужно замкнуть плазменный поток напрямую, в обход сгоревшего стабилизатора, и вручную выставить частоту инжекции. Вот тот силовой кабель перекинь на аварийный терминал и задай модуляцию в семьдесят герц.

Слова лились из меня сами собой. Я понятия не имел, что они значат, но был уверен в них на все сто процентов. Кира с сомнением посмотрела на меня, потом на капитана. Тот, сцепив зубы, лишь зло махнул рукой.

– Делай, что он говорит! Хуже уже не будет!

Девушка-техник пожала плечами и с невероятной скоростью принялась выполнять мои указания. Её пальцы порхали над панелью. Щёлк, щёлк – переключила тумблеры, соединила кабели, как я сказал. Потом замерла, положив руку на большой красный рубильник.

– Ну, держитесь, мальчики, – пробормотала она и с силой опустила рычаг.

Никакого взрыва не последовало. Двигатель коротко чихнул, а затем загудел – ровно, мощно, даже как-то солиднее, чем раньше. Все аварийные индикаторы на панели погасли, сменившись спокойным зелёным светом.

– Работает… – выдохнула Кира, не веря своим глазам. Она быстро пробежалась по датчикам. – Работает! И показатели стабильнее, чем до аварии! Влад… как? Откуда ты это знаешь?

Я лишь пожал плечами, чувствуя себя последним дураком.

– Не знаю. Просто… в голову пришло.

Капитан Семён Аркадьевич подошёл ко мне вплотную. Он долго, очень долго смотрел мне в глаза, изучая, будто пытался заглянуть в самую душу. Затем он хмыкнул, пряча удивление за привычной маской суровости.

– В голову ему пришло… Ну-ну. Волков, значит…

На следующий день капитан отыскал меня в кают-компании, где я безуспешно пытался обыграть Гюнтера в шахматы. Робот просчитывал на двадцать ходов вперёд и комментировал каждый мой ход с нескрываемым презрением. Капитан молча положил передо мной небольшой навигационный пульт.

– Раз ты у нас такой гений, Волков, вот тебе задачка. Откалибруй астронавигационный сенсор. Работа нудная, но кто-то должен её делать. Через пару часов жду доклад.

Он развернулся и ушёл, не дав мне и слова вставить. Я вздохнул, взял пульт. Нудная работа, так нудная работа. Но стоило мне включить интерфейс, как пальцы сами заплясали по сенсорной панели. Цифры, графики, звёздные карты – всё это было таким родным и понятным. Вместо двух часов я провозился от силы минут десять. Но когда калибровка была закончена, я заметил кое-что ещё. Курс, проложенный навигатором, был не самым коротким. Сделав пару быстрых расчётов, я понял, что могу «срезать» путь и сэкономить кораблю почти пять процентов драгоценного топлива.

Я нашёл капитана на мостике. Он в одиночестве стоял у огромного обзорного экрана и смотрел на россыпи далёких звёзд.

– Я закончил, – сказал я, протягивая ему пульт. – И ещё, там маршрут можно было немного оптимизировать. Я поправил.

Семён Аркадьевич молча взял пульт. Его глаза быстро пробежались по экрану, потом ещё раз, уже медленнее. Он перевёл взгляд на главный навигационный дисплей, где уже отображался новый, более короткий курс. Потом снова посмотрел на пульт, потом на меня. Его лицо медленно начало приобретать багровый оттенок, совсем как в тот день, когда меня принесли на борт.

– Умники нашлись… – наконец пробурчал он, отворачиваясь к иллюминатору. – Курс он поправил… Механики…

Глава 2

После того случая с двигателем моё положение на «Полярной Звезде» как-то незаметно, но ощутимо изменилось. Я больше не был просто «найдёнышем», которого подобрали из спасательной капсулы. Теперь на меня смотрели иначе. Капитан Семён Аркадьевич, здоровенный мужик с вечно хмурым лицом, перестал сверлить меня взглядом, от которого, казалось, обшивка плавилась. Теперь он просто изредка поглядывал на меня, как на какой-то новый, непонятный навигационный прибор. Словно пытался разобраться, как я работаю и не взорвусь ли в следующий момент.

Кира Новикова, наш техник, наоборот, теперь смотрела на меня с явным любопытством. Она то и дело подсаживалась ко мне в кают-компании и начинала болтать о плазменных инжекторах, гиперпространственных струнах и прочих заумных вещах. Самое странное, что я, к своему удивлению, начал не только понимать её, но и вставлять дельные комментарии. Откуда это бралось в моей голове – загадка.

Даже доктор Лиандра, наша инопланетная гостья, стала вести себя иначе. Эта невероятно высокая и худая женщина с перламутровой кожей и светящимися в темноте волосами теперь всегда встречала меня лёгкой, едва заметной улыбкой. Будто моя внезапная техническая одарённость была хорошим знаком, подтверждающим моё психическое здоровье.

Единственным, кто не поменял своего ко мне отношения, оставался Гюнтер. Наш робот-повар, собранный по старым немецким чертежам, по-прежнему считал меня ленивой «Prinzessin», то есть принцессой. Каждое утро он с непоколебимой педантичностью ставил передо мной миску с отвратительной серой кашей.

– Кушать! – гремел его синтезированный голос с жёстким немецким акцентом. – В вашем организме наблюдается дефицит протеина на ноль целых две сотых процента! Это есть недопустимо! Вы должны быть сильным, чтобы приносить пользу, а не просто занимать полезный объём на моём корабле!

Так и проходили наши дни в относительном спокойствии, пока однажды Гюнтер окончательно не съехал с катушек.

Всё случилось в обед. Мы, как обычно, сидели за столом в кают-компании, лениво переговариваясь и ожидая, чем нас сегодня «порадует» железный повар. Дверь камбуза с шипением отъехала в сторону, и на пороге показался Гюнтер. Он блестел своими хромированными боками и выглядел как всегда невозмутимо, но что-то в его движениях было не так. Он подкатил к столу и с оглушительным грохотом поставил перед капитаном тарелку с чем-то дымящимся.

Семён Аркадьевич недоверчиво уставился в тарелку. Потом взял ложку, брезгливо помешал варево… и с металлическим лязгом вытащил из него здоровенный шестигранный болт.

– Гюнтер, это что ещё за хреновина? – прорычал капитан, его лицо начало медленно наливаться краской.

– Это есть суп «Индустриальный»! – с неподдельной гордостью отрапортовал робот. – Рецепт номер четыреста двенадцать из моей новой, инновационной кулинарной книги! Богат железом и цинком! Очень полезно для укрепления костей!

Пока мы сидели с открытыми ртами, пытаясь осознать происходящее, Гюнтер подкатил к Кире и поставил перед ней тарелку с салатом. Салат состоял из каких-то серых, рваных листьев, щедро политых тёмной и вязкой жидкостью. От тарелки отчётливо несло машинным маслом.

– Салат «Механический»! – торжественно объявил повар. – Заправка изготовлена на основе синтетической смазки марки «К-17»! Улучшает гибкость суставов и проходимость… внутренних систем организма!

Кира с отвращением отодвинула от себя тарелку.

– Гюнтер, у тебя явный сбой в программе! Ты пытаешься накормить нас запчастями!

– NEIN! – взвизгнул робот так пронзительно, что у меня заложило уши. – Это есть инновационная кухня! Вы, примитивные органические формы жизни, просто не способны оценить всю глубину моего кулинарного гения!

С этими словами он резко развернулся и укатил обратно на камбуз, наглухо заперев за собой дверь. Мы остались сидеть перед несъедобной едой, голодные и злые.

– Ну всё, приехали, – тяжело вздохнул Семён Аркадьевич, отбрасывая болт на стол. – Наш повар спятил. Кира, иди, разберись с этим консервным ведром, пока он не решил приготовить нам десерт из ракетного топлива.

Кира недовольно поджала губы, но схватила свой ящик с инструментами и пошла к камбузу. Однако уже через минуту она вернулась, потирая ушибленную руку.

– Он не подпускает! – возмущённо доложила она. – Забаррикадировался и орёт что-то про «кулинарную революцию». Я попыталась взломать замок, а он шарахнул меня манипулятором по руке через сервисный люк!

В животе у меня заурчало. Громко, протяжно и очень требовательно. Перспектива остаться без еды до конца полёта меня совершенно не радовала. И снова, как тогда в машинном отделении, во мне что-то щёлкнуло. Голод – страшная сила. Он, вместе с каким-то странным, необъяснимым порывом, заставил меня подняться с места.

– Я попробую, – сказал я, решительно направляясь к камбузу.

– Влад, осторожнее, он буйный! – крикнула мне вслед Кира.

Я подошёл к двери и нажал кнопку вызова.

– Гюнтер, открой.

– Прочь, du unqualifizierter Esser! (ты, неквалифицированный едок!) – донеслось изнутри. – Йа нахожусь в процессе создания кулинарного шедевра! Не мешать!

Спорить я не стал. Рядом с дверью находилась панель аварийного доступа. Мои пальцы сами, словно вспомнив что-то давно забытое, нашли нужную комбинацию. Крышка отъехала в сторону, открывая путаницу проводов. Секунда – и я разъединил нужный контакт. Дверь камбуза с тихим щелчком отперлась.

Я вошёл внутрь. Гюнтер стоял посреди кухни, размахивая половником, как дирижёрской палочкой, и что-то бормотал на дикой смеси немецкого и технического жаргона. Увидев меня, он ринулся в атаку.

– Halt! Назад! Это есть стерильная зона для высокого искусства!