«Практикующий травматолог и умелый механик» нажил капитал на фабрике хирургических протезов и бандажей. Он изготовлял хорошо функционирующие заменители суставов и искусственные части тела, утраченные во времена кровавых войн, и находил сбыт. Львиную долю своего гигантского дохода он инвестировал в строительство развлекательного заведения – Аполло-зала в тогдашнем пригороде Шоттенфельд, сегодня – Циглергасе, 15. Зал был открыт 10 января 1808 года, ознаменовав недавно состоявшуюся свадьбу кайзера Франца II/I и Марии Людовики Моденской. Восхищение бюргеров Вены было беспредельным. Волшебное времяпрепровождение приводило в восторг, влекло толпы современников. Подобную красоту, очарование и оригинальность в «бальном заведении» еще никто никогда не встречал. И впрямь, более 5000 восковых свечей освещали танцевальный зал, в котором до 10 000 персон с громаднейшей террасы могли изумляться великолепным рядом скульптур, весенним сказочным ландшафтом с деревьями, водопадами, настоящими гротами, орлами и ангелами, – все доселе невиданная диковинка. К открытию Вольфзон поручил ученику Моцарта, Иоганну Непомуку, сочинить серию вальсов. Хотя эти «вальсы» и были написаны в традиции помпезных менуэтов, но они содействовали прорыву танца с поворотами и тактом в три четверти. Вскоре жителей Дунайской метрополии захватило всепоглощающее танцевальное безумие. Танцы и музыка стали поистине жизненным эликсиром.

Хотя Аполло-зал и считался самым большим залом Европы, но уже вскоре он не оставался единственным в Вене. Несколькими месяцами ранее, в сентябре 1807 года, хозяин Иоганн Георг Шерцер открыл в Леопольдштадте заведение «У Шперля»^[12], название которого напоминало о «кайзеровском егере и бюргере» Иоганне Георге Шперльбауэре, который прежде владел там всеми любимым рестораном, принадлежавшим к самым фешенебельным местам развлечений города-резиденции. А в 1822 году в Йозефштадте по планам архитектора Йозефа Корнхозеля был возведен танцевальный зал Goldener Strauβ («Золотой букет»), расположившийся в комплексе зданий театра в Йозефштадте. Эти «Букетные балы» предлагали особо блистательные возможности для балов и заодно стали первыми, где в 1834 году позаботились о газовом освещении для создания «волшебной» атмосферы. В Леопольдштадте технические новшества появились благодаря Адаму Демлингу. Еще до того, как в сентябре 1834 года для проезда транспорта был предоставлен Софийский мост, считавшийся последним словом техники, он назвал свой роскошный бальный салон вблизи Дианабад Zum Kettenbrücke («К подвесному мосту»). Поскольку увлечение танцами и увеселениями все возрастало и в последующие годы, то возникали все более новые и просторные танцевальные залы. Среди них выделялись шикарный «Тиволи» на Грюнбергштрассе, «Фингер» на Главной улице в Деблинге, «Казино Доммайера» в Хитцинге, Goldene Birn («Золотая груша») на Ляндштрассе и гигантский зал «Одеон» в Леопольдштадте, который в 1840-х годах прослыл самым большим и фешенебельным увеселительным заведением Вены.

Музыка в трактире «К доброму хозяину» и прочих местах

Франц Штраус жил со своей семьей далеко от всей этой роскоши, даром что в одном и том же городе, но словно на другом континенте. В 1808 году он переехал на Вайнтраубенгасе, где арендовал пивное заведение Zum guten Wirt («К доброму хозяину»). Адрес поменялся, но заботы остались прежними. Казалось, судьба жестоко испытывает бедного трактирщика. С лысой головой, посаженной на непомерно толстой шее, крупными ушами, объемистым животом и широкими вогнутыми внутрь ступнями, он представлял почти гротесковое зрелище. Обычно бедолага облачался в зеленую жилетку, надевал черную кожаную шапочку и никогда не чищенные, не видавшие ваксы сапоги из кожи буйвола. Целые миры разделяли трактир «К доброму хозяину» и блестящие бальные залы с великолепными маскарадами и танцевальными вечеринками с глубоко декольтированными изысканными нарядами дам и элегантностью господ. Но и здесь для музыки предоставлялась благоприятная атмосфера: тогда она витала в воздухе. По обеим сторонам рукава Дуная Вена плавно превращалась в мировую столицу музыки. С Бетховеном, Гайдном, Шубертом и Карлом Мария фон Вебером. С операми, симфониями, концертами и основанным в 1812 году «Обществом любителей музыки».

Рядом с классической музыкой, что увеселяла аристократов и бюргеров, нередко с приобретенным дворянским титулом, существовала и другая музыка, которую Новая свободная пресса представила следующим образом: «Перед кафе Jüngling (Юнглинга) на Дунае, позже – кафе Stierböck (Штирбека), была взрощена старовенская танцевальная музыка – вальс, но рожден он был по другую сторону канала, у Lampelmaut (“Лямпельмаут”) в Россау… районе, являющемся центральной гаванью Вены. Здесь господствовал транспорт, бойкость которого сегодня трудно себе вообразить. Сюда заходили широкие плоскодонки, легкие баржи, громоздкие неторопливые почтовые корабли из Ульма. Они перевозили людей, домашний скот и продовольствие… С кораблями “извне” прибывали и музыканты… заодно известный “скрипач из Линца”. Квартеты и квинтеты, две скрипки, одна гитара и один контрабас – он тоже всегда присутствовал. Вознаграждение музыкантов обычно зависело от щедрот пассажиров».

Эти музыканты, а также паромщики часто и охотно останавливались в кабачках Леопольдштадта. Там лились песни их родины, а затем они лихо отплясывали. Вскоре пары кружились в такт «лендлера»^[13], отнимающего силы «лянгауса» или «гештрампфта». Нередко сюда заглядывали и музыканты из венских таверн, «братльгайгеры», которые за жаркое – Bratl и пиво охотно исполняли уличные песенки и частушки.

Ранние трагедии

Иоганн Штраус рос вместе со старовенской танцевальной музыкой. Она ему нравилась. Часто обходил он отцовский трактир с шапкой или с тарелкой, дабы собрать деньги для музыкантов. Иногда малыш незаметно забирался под один из столов и жадно прислушивался к игре бродячих исполнителей. И когда родители подарили ему маленькую скрипку-миньон^[14], он начал наигрывать на ней подслушанные мелодии. Однако тогдашнее музыкальное оживление в трактире Штрауса не приносило желаемого процветания. Семья прозябала в горькой нищете. Не было и других причин для радости. В 1811 году умерла мама, из ее шести детей в живых остались только двое – 13-летняя Эрнестина и семилетний Иоганн. Все ее наследство составили пара юбок, Leibeln – телогреек и Vortücher – фартуков.

Отец Франц Штраус снова попытался найти свое счастье. В 1812 году он вернулся на Фльосгасе, вероятно, из-за более низкой арендной платы. Через полтора года после смерти первой жены он заключил брак с Катариной Фельдбергер, дочерью ножовщика из Линца. Фортуна и на сей раз не была благосклонна к супругам.

Спустя три года после свадьбы в семье случилась трагедия. В одном из рукавов Дуная вечером выловили тело Франца Штрауса. Из посмертного экспертного заключения явствовало, что он был найден «утонувшим» и в судебном порядке досмотрен в общественной больнице. То ли действительно 50-летний измотанный тяжелой судьбой человек напился и упал в Дунай, который его внук позже воспел в своем бессмертном вальсе, то ли он сам захотел покончить с бренной жизнью, так и осталось невыясненным. Основания для суицида у него были, и прежде всего из-за финансовой ситуации. За временами блеска Венского конгресса последовала экономическая депрессия. Франц Штраус был одним из тех тысяч людей, кто скатился в финансовую яму. После смерти его имущество было оценено в 159 гульденов. Состояло оно исключительно из одежды и предметов интерьера: «…один сюртук из синей ткани, восемь старых жилеток, шесть пар штанов, одна старая шляпа, две шапочки, одна пара подтяжек, две рубашки, четыре пары носков, одни штаны для спанья, четыре тяжелых массивных стола и т. д.». Долги же – в большинстве своем за неоплаченное пиво и доставку дров – составили около 3476 гульденов. Дабы миновать банкротство, кредиторам пришлось смириться с двадцатой частью причитающейся им суммы. Вдова немного погодя вышла замуж за человека по имени Гольдер, с полной вероятностью – родом из еврейской среды Леопольдштадта.

Иоганн Штраус, переплетчик

Итак, Иоганн Штраус всего в 12 лет остался круглым сиротой. Будущее брата и сестры не имело никакого материального обеспечения. Обоим детям был назначен опекун – «бюргерский портной» из Леопольдштадта Антон Мюллер. Добрый человек проникся сочувствием к мальчику. Он серьезно отнесся к его судьбе: в октябре 1817 года отдал его на обучение к мастеру-переплетчику Лихтшайдлю и заключил с ним договор на три гульдена. Таким образом, Иоганн Штраус на пять лет переехал в дом своего мастера на улицу Франценсбрюкенштрассе в Леопольдштадте. Здесь он впервые окунулся в безупречную семейную жизнь, без невзгод и раздоров. Профессии переплетчика он обучался вместе с сыновьями своего мастера, Мартином и Игнацем.

То, что Иоганн Штраус тайно занимался игрой на скрипке, регулярно брал уроки музыки, пропуская профессиональное обучение, скорее всего, легенда, придуманная его сыном, Иоганном Штраусом-младшим. Другой сын, Эдуард, тоже включил ее в свои «Воспоминания», написав, будто отец во времена учебы по ночам посвящал себя тому, от чего приходилось отказываться днем. В своей подвальной клетушке на примитивной скрипке он играл по велению сердца, а в 15 лет не смог дольше противиться влечению к музыкальному искусству, ушел от своего господина учителя и вступил в оркестр, созданный Йозефом Ланнером и двумя братьями Драханек.

Однако Иоганн Штраус успешно окончил учебу переплетчика. «13 января 1822 года господин Лихтшайдль перевел юношу Иоганна Штрауса из подмастерья в мастера, внесено три флорина^[15]» – свидетельствует запись в книге гильдии переплетчиков. Бесспорно, он любил свою профессию. Годами позже, будучи уже известным музыкантом и композитором, он с гордостью проставлял на дюжине своих вальсовых экземпляров пометку: «Оригинальный вальс от Иоганна Штрауса, лично им написанный и лично переплетенный».

Уже во времена учебы Иоганн Штраус часто и с удовольствием музицировал – отлично играл на скрипке и альте. В любом случае он доказал: у него есть профессия, но призвание – музыка!

Оркестр Михаэля Памера

Пока Иоганн Штраус возился с клеем и картоном для переплетов, скрипач и капельмейстер Михаэль Памер (1782–1827) был на пике славы. Он был первым настоящим венским танцевальным скрипачом и считается «дедушкой венского вальса». В залах «Шперля» в Леопольдштадте, в «Золотой груше» в Ляндштрассе^[16], на Гауптштрассе или в Schwarzem Bock («Черном баране») на Виден вместе со своим «благоустроенным оркестром», в котором, кстати, наигрывал 12-летний Йозеф Ланнер, ему удавалось несказанно радовать венцев. Вполне возможно, что с 1819 года он брал к себе участвовать в игре его капеллы и юного Иоганна Штрауса.

Уже тогда юного музыканта околдовала атмосфера, царящая еженощно в танцевальных залах: страстная, возбуждающая музыка, доводящая стены до сотрясения, а танцоров – от радости и озорства – до неистовства, публика не менее двадцати раз требовала повторять произведения на бис.

С 1822 года Иоганн Штраус каждый понедельник совершал паломничество в гостиницу «Белград» в Йозефштадте. Там находилась «Венская музыкальная биржа», и там юные нанимающиеся танцевальные музыканты узнавали, в каком заведении и в каком оркестре требуются скрипачи. Иоганн Штраус был неоднократно ангажирован. Однако эти случайные заработки не устраивали честолюбивого и целеустремленного музыканта. Наверное, в это время и ангажемент с оркестром Памера тоже не вызывал у него особой радости. Алкогольные эксцессы капельмейстера с бурными эмоциями вкупе со вспышками гнева, неумеренностью в еде и расточительством мешали музыкантам задерживаться у Памера.

В квартете и оркестре Ланнера

Решающий поворот в карьере Иоганна Штрауса сделал Йозеф Ланнер, который был старше его на три года, – сын тяжелораненого перчаточника времен французских войн. Уже с 1819 года Ланнер успешно музицировал вместе с братьями Антоном Карлом и Алоисом Драханеками. Йозеф исполнял первую скрипку, старший из братьев Драханек играл на гитаре, а младший – был второй скрипкой. Трио выступало в венских гостиницах, таких как Zum grünen Jäger («У зеленого егеря») в Леопольдштадте или в «Кофейном доме Юнглинга» и стало довольно популярным. К их восторженным почитателям в Rebhuhn («Куропатке») на улочке Гольдшмидгасе принадлежал и Франц Шуберт.