– А у нас были грязные разговоры?

– Вла-а-ад, – чуть повышаю голос и приглаживаю волосы. Поправляю ворот рубашки. – Извини, но я серьезно. Сейчас без шуток.

Он прищуривается, будто бы искренне удивляется, что я перевожу наше общение в другую плоскость, хотя неловкости между нами нет.

– Говори, – отвечает по-мужски прямо.

– Хочу тебе сказать без этих игр со штрафами.

Замолкаю, словно набираюсь решимости, и разглядываю теперь абсолютно серьезное лицо. Зеленые глаза смотрят на меня внимательно и вдумчиво. Это неожиданно придает сил. Мой голос звучит ровно и плавно. Чуть-чуть нервно, но, надеюсь, в меру. Не хочется быть истеричкой.

– Я люблю своих детей, Влад. Эм… Всех. И Леона, и Эльзу, и Машу. Просто пойми. Я не рожала их, чтобы они… просто были. Как воздушные шарики болтались за моей спиной. Все, что я делаю каждый день, только для них! Чтобы они ни в чем не нуждались и выросли разносторонними личностями. И если я говорю, что мой сын занимается танцами и хоровым пением, – значит… так надо. Спорт ему абсолютно не подходит. И если я прошу не кормить моих, – выделяю последнее слово, – детей всякой пакостью, то не надо подрывать мой авторитет и покупать им картофель фри. Я тебя прошу.

Зажмуриваюсь, ожидая увидеть насмешку или что-то в этом роде, но слышу всего одно слово, наполняющее душу уверенностью.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Как скажешь.

Вау.

Киваю, распахиваю глаза и еще раз смотрю на него. Вроде бы тот же.

– Это… все?

– А что еще нужно, чтобы я сказал?

– Я, если честно, ждала, что ты начнешь возражать…

– А я ждал, что ты начнешь истерить и пугать меня штрафами. – Влад откидывается на спинку стула и тоже переходит на более неформальное общение: – И смотреть своим взглядом училки профессионального колледжа.

– Сделаю вид, что последнего не слышала.

Подумав, Отец потирает подбородок.

– Кто сказал, что спорт не подходит Леону?

– Он сменил десятки различных секций, начиная от плавания и заканчивая керлингом. Нигде дольше месяца не задерживался. И ни одного тренера ни во что не ставил. Хоровое пение ведет бывшая оперная дива, мне кажется, Леон ее побаивается.

– А танцы?

– А на танцах ему нравится партнерша. Поэтому Леон терпит.

Влад кивает и хмурится, все еще оставаясь серьезным.

– Если честно, я к такому разговору не подготовился, но хочу сказать, что пацан не признает старших, а по жизни это хуже некуда. Армия, потом работа, если, конечно, ты ему золотую ложку в рот не засунешь.

– Разумеется, я не собираюсь воспитывать бездельников…

– Тогда просто наблюдай и… не подрывай мой авторитет.

– Договорились, – тут же соглашаюсь и… улыбаюсь.

Отец тоже улыбается и встает.

– Да, завтра вечером мне нужно пару часов, так сказать… – теряется, – по семейным обстоятельствам.

– Ох, я тоже буду отсутствовать, – вспоминаю.

– Я попрошу сослуживца. Он здесь приглядит…

– Хорошо, спасибо, – радуюсь, что не надо решать эту проблему.

– Пойдем-ка, погуляем. – Смотрю, как он забирает Джес с лежанки.

– Влад, – окликаю.

– А?

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Я надеюсь, это была хотя бы не целая порция… – вспоминаю про картошку фри.

Он оборачивается и вздыхает.

– Двойная порция с кетчупом…

– Боже… – морщусь.

– И до блеска отполированная мохито.

Глава 13. Федерика

В ресторане «Живаго» пятничный вечер проходит шумно и местами даже весело.

Прижав к себе лакированный клатч, плавно продвигаюсь мимо забитых гостями столиков в хорошо освещенном зале и круто останавливаюсь.

Как вкопанная. Острые шпильки в напольное покрытие врезаются.

Ну нет…

Попов, я тебя убью!

– Рик, – поднимается Андрей, застегивая нижнюю пуговицу на пиджаке. – Рика, только не обижайся. Это ненадолго. Мы просто поговорим. Все вместе поговорим.

Побединский смотрит на меня взглядом побитой собаки. Мне тут же хочется дать ему жевательную косточку и помыть грязные лапы специальным шампунем. Может быть, Кира и права: судья Третьякова непременно пожалеет моего бывшего мужа!..

Женское сердце так любит жалеть… Всех. Сломанный случайно ноготь. Бездомных собак. Взрослых мужиков.

Тревога разгоняется внутри меня до скорости, какую развивают наши прекрасные покупательницы, увидев в приложении долгожданный статус заказа «Готов к выдаче».

Небрежно бросив клатч на стол, сажусь и закидываю ногу на ногу.

– Отлично выглядишь, Цветочек, – подобострастно изрекает Коля.

– Давай только в этот раз без полива, – огрызаюсь, припоминая его унизительный харчок у здания суда.

– Прости, Феденька, – виновато вздыхает. – Я просто не знаю, как реагировать на твои обвинения.

– Заметь, небеспочвенные.

– Да сколько раз тебе говорить…

Попов разводит руки в стороны, словно выступает в роли рефери. Его холеное лицо превращается в улыбающуюся маску.

– Друзья Побединские, давайте не будем начинать вечер с недоразумений. Сначала закажем что-нибудь… Рика, здесь есть твои любимые гребешки. Сегодня пятница, выпьем вкусного вина… Ну же, друзья! Вспомним старые времена. Помните, как сидели еще у вас на квартире, по пятницам?..

– Да, – Побединский утыкается взглядом в меню. – Я тоже вспоминаю то время.

Приблизившись к Андрею, хватаю его за локоть и шиплю:

– Я думала, ты хочешь пообщаться о работе в приятной атмосфере, Андрей. Ты меня подставляешь!..

– Я просто хочу, чтобы у вас все наладилось, – отвечает одноклассник. – Настоящий друг, Побединская, это тот, кто думает о тебе и о твоих детях, а не… Осипова, которая помогает в суде.

– Зачем ты так про Киру, Андрей? – устало вздыхаю, снова откидываясь на спинку кресла.

– Ладно-ладно, ты же знаешь, я любя, – расплывается он в улыбке и тут же хмурится. – Кстати, мой крестник сегодня звонил. Жаловался.

– Даже не начинай. – Тоже листаю меню.

Гулять так гулять. Выбираю розовое вино. Машину оставлю на стоянке, завтра суббота, попрошу водителя потом забрать. Улыбнувшись официанту, заказываю салат с гребешками.

– Я ведь говорил, что этот военный не подходит, – продолжает Андрей. –  Воспитывать подростка по-армейски – это неправильно.

Сегодняшнее утро в нашем доме началось со скандала. Влад, по причине крайнего неуважения, отказался подвозить Леона в школу и уехал с Эльзой и Машей, оставив его у дома.

Естественно, сын обратился ко мне, но я ведь обещала… Пришлось отказать. Два километра не так уж и много, и тротуары у нас в районе отличные, а все перекрестки оснащены светофорами. До школы Леон дошел, я проверила по журналу.

Надеюсь, это действительно пойдет ему на пользу, а вот Андрей так не считает:

– С Лео так нельзя, он у нас парень чувствительный.

– Твой «Лео» чувствительный только по отношению к собственной персоне, Андрей, на остальных ему давно все равно. А Влад… – отчего-то смущаюсь и откашливаюсь, – Владислав Алексеевич… хочет как лучше. Раз уж собственный отец не может… – не могу удержаться от колкости в адрес бывшего.

Мне даже безразлично, что он спал со своим концертмейстером, без разницы, где это было и сколько раз. Больше всего в отношении Побединского меня триггерит его тотальная холодность к нашим детям.

Обижает, цепляет…

Я не знаю.

Задевает за живое, будто мне в душу саморезы вкручивают. Гнев часто сменяется липким чувством вины. Будто… это я виновата, что Коля вдруг резко к ним остыл.

– Собственный отец вынужден зарабатывать на хлеб, – проговаривает Коля, поблагодарив официанта за принесенный ему ароматный стейк рибай и красное вино.

– Вот незадача, – усмехаюсь.

– А ты не смейся, Феденька. Я бы с удовольствием проводил время с детьми и планирую проводить, как только вернусь домой.

– Ты? – взрываюсь. – Ты в себе вообще, Побединский? Вернешься домой после того, как пытался выкрасть у меня Машу?

Коля настороженно на меня смотрит.

– Что еще за новости, Федерика? Я разве похож на неотесанного варвара?

– Не притворяйся, ты отправил к нашему дому головорезов, чтобы они похитили Машу.

– Я что, по-твоему, Усама бен Ладен? – спрашивает, оскорбленно потирая длинными, изящными пальцами щеку. – Я культурный человек, Федерика.

Прищуриваюсь, пытаясь распознать: правду ли он говорит?.. А что, если на самом деле, это не Побединский? Боже. Кому тогда понадобилось похищать мою дочь?

Отпивая вино, испытываю резкую потребность позвонить домой и узнать, как у них дела. Вместо этого хватаю телефон и, нажав на иконку специального приложения, подключаю «Умный дом». Судя по камерам, Леон и Эльза спокойно проводят время в своих комнатах, а вот Маша… хм… кажется, красит ногти сослуживцу Влада, сидя в гостиной. Тот стоически терпит. На лице, как и у его друга, полнейшая невозмутимость.

Загрузив камеру с крыльца, замечаю Пушистого, охраняющего вход в дом.

Тут же успокаиваюсь. Еще и потому, что мое внимание привлекает громкая музыка и группа официантов, шествующих друг за другом в центр зала. Остановившись, они дружно скандируют: «С днем рождения!», а я окидываю взглядом сидящих за столиком гостей, первым делом замечая букет шикарных красных роз.

Сразу узнав широкую спину, крепкую шею и ровно остриженный затылок, ловлю свой внутренний разочарованный вздох. Это ведь Влад Отец… а напротив него сидит длинноволосое и вполне симпатичное «семейное обстоятельство»…

Глава 14. Федерика

Следующие полчаса глаз не спускаю с того самого столика. Розы невероятно шикарные… Кажется, у спецназовца есть вкус.

Он, кстати, и одет сегодня по-другому: в классические светлые брюки и черное вязанное поло с короткими рукавами, плотно облегающими рельефные мышцы. Никаких джинсов и уже привычных мне футболок. Волосы зачесаны назад; лица я, слава богу, не вижу.

Зато его яркую спутницу без конца разглядываю. У нее длинные темные волосы, хотя я с недавних пор остаюсь при своем мнении: женщинам в возрасте «капельку» за янг-эдалт или сорок плюс гораздо больше идут модельные стрижки. Они придают изысканности, элегантности и лоска.

Тянусь к своему каре и мягко поправляю.

Платье с открытыми плечами, или это кофточка такая? Увы. Рассмотреть не могу. В любом случае подобный фасон в моем гардеробе тоже относится к «ред флагам».

Как и яркий макияж. Каждому возрасту свои погремушки.

И вообще, зачем я ее рассматриваю?..

Отвернувшись, пытаюсь вникнуть в тему разговора за столом.

Андрей с Колей обсуждают поездку моего бывшего мужа в Новосибирск, орудуют ножами и вилками над своими стейками, а я наслаждаюсь розовым вином со странным, почти болезненным ощущением разочарования внутри.

Даже изысканные морские гребешки сегодня кажутся резиновыми и безвкусными.

Всему виной моя неудовлетворенность.

Как женщины.

Никогда не гналась за успехом у сильного пола, я вообще в этом плане неправильная. В молодости отец как-то обязывал: никаких свиданий, интрижек или скандалов. От этого зависела его дипломатическая карьера.

Потом муж…

Стыдно признаться. Девственности я лишилась в двадцать три. С Побединским. Как говорится, им в моей жизни секс начался, им же и закончился. Горько усмехаюсь, ничего не чувствуя. В душе пустота.

Я даже вибратор купила. Кира уговорила, сама бы ни за что не решилась, да и воспользоваться им вечно некогда. То работа, то дети, то критические дни нагрянут…

Чего уж говорить о живых джентльменах без батареек… По пути из дома на работу и обратно из мужчин только автозаправщик, дэпээсник да памятник Пушкину попадаются. В офисе никаких половых контактов быть не может, мои сотрудники и рабочие-то не тянут. Дома?.. Соседи все давным-давно глубоко женатые люди, тут тоже глухо.