Надежда Мамаева: Адептка второго плана

ГЛАВА 1

Человек может вынести все. Главное – перед этим качественно связать охрану. А если сил на оглушительную встречу с ней, как у меня, не хватает, остается только одно – быть незаметной, точно тень. Именно ею я сейчас и кралась по коридору, стараясь раньше времени не спалиться. И плевать, что воровала я лишь свое тело! А сбежать пыталась и вовсе из сна. Во всяком случае, я была абсолютно уверена, что нахожусь в нем.

Потому как в реальной жизни меня, человека из современного мира, обычно окружали многоэтажки, а не замки со стенами из серого неровного камня, стрельчатыми витражными окнами, через которые лился яркий дневной свет. Да и пробуждалась я в компании кота, а не горсти каких-то амулетов, которыми меня кто-то обложил, как прораб матом рабочих на стройке: добротно и плотно. Нет, очнись я в палате реанимации – вопросов бы не было! Но вот это все…

Только пол, по которому я шла босиком, леденил ступни слишком уж по-настоящему. Да и сквозняки кусали за бока сквозь тонкую льняную длинную – аж до пят – рубаху как-то очень явственно.

«Какое, однако, у меня богатое воображение», – пронеслась в мозгу мысль, когда я осторожно миновала дремавшего – аж до храпа с присвистами – на табурете у двери моей палаты стражника в старинном наряде.

Просто какое-то средневековья. И в нем мне решительно задерживаться не хотелось. Так что я решила удрать. Для начала – хотя бы из этого странного места, а там уж – и из плена расшалившегося воображения.

В нем одна только лестница чего стоила! Широкая, винтовая, словно выточенная из единого куска серого гранита. По ней-то я и начала спускаться вниз, цепляясь за холодные перила. Где-то внизу послышались голоса – приглушенные, но явно взволнованные.

Я замерла на секунду, чтобы в следующую дать задний ход. Причем не фигурально: «Прости, дорогой, но сегодня не смогу», а вполне себе ножками. Старалась при этом быть не только тихой, но и шустрой.

Хотела было вернуться в коридор, но услышала, как в том раздался грохот. Не иначе упала табуретка, когда очнувшийся страж вскочил. Или дверь хлопнула… В любом случае остался единственный путь – наверх. Туда-то я и устремилась. Правда, вознестись удалось недалеко. Оказалось, что вход с площадки в дверь, что вела на следующий этаж запечатан, а выше – лишь лестница на чердак. Но особого-то выбора у меня не было, так что я решительно взялась за жерди и наступила на первую перекладину, чтобы через пару секунд узнать, что люк не закрыт.

Толкнув его, я залезла под крышу. Деревянные балки, паутина, пыль. И слуховое окно – маленькое, квадратное, затянутое паутиной. Я рванула к нему, откинула щеколду – ржавая железка скрипнула, но поддалась.

Холодный утренний воздух ударил в лицо.

Я высунулась наружу, чтобы понять, куда меня закинуло на этот раз. Черепица под ногами оказалась скользкой от росы. Я присела, цепляясь пальцами за выступы, потом осторожно встала, сделала несколько шагов, взобравшись на конек. На нем стоять оказалось удобнее. Да и на стыке кровли, нагретой солнцем, было теплее. Я двинулась по гребню к краю, который венчала статуя дракона. За его макушку и ухватилась, чтобы было легче держать равновесие, а после посмотрела вниз.

Там раскинулся огромный мощенный булыжником двор, по которому сновали, как муравьи, люди в мантиях, дуплетах, плащах, с книгами под мышкой или холщевыми сумками, перекинутыми через плечо…

Чуть дальше была аллея, а за ней виднелись башни. Их остроконечные шпили чернели на фоне пестрых рыжих черепичных крыш старинного города и пронзительно синего неба. Я смотрела на это, не в силах поверить в происходящее. Все было таким настоящим, что закралась мысль: может, это все же реальность? Невероятная, непонятная, но… И я на всякий случай покрепче ухватилась за дракона и вдохнула полной грудью воздух, в котором витал запах ранней осени и психических расстройств.

О последних я подумала, когда увидела, как по самому краю моей крыши мягко, точно снежный барс, не боясь сорваться вниз, шел, будто по земле, блондин. Он что, самоубийца, так идти?

– Решили умереть во цвете лет? – вкрадчиво произнес он, медленно подняв голову, и посмотрел на меня одним из таких взглядов, которые способны изменить судьбу.

– Это был вопрос, или вы озвучили свои ближайшие планы? – уточнила я у этого психа.

– Вообще-то ваши, – возразил этот одновременно седой и молодой тип.

– Мне кажется, вы ходите по краю… – осторожно начала я, имея в виду разом обе крыши: и черепичную, и ту, которая порой у людей едет.

– Хожу, – охотно согласился псих. – Потому как движение – это жизнь. А стоит застыть – как можно сорваться. Поэтому специально не стоит замирать на месте. Еще и в таком опасном. Слишком велик шанс оступиться и уйти… за грань. Костлявая, конечно, образуется, а вот я, например, не очень.

– Отчего же? – поинтересовалась я и внимательнее посмотрела на инистого. Этот незнакомец правда чем-то напоминал мне этот белый узор сурового мороза.

Гибкий, грациозный в каждом своем жесте, точно росчерк клинка в руках мастера. Этот псих завораживал своими движениями. Хотя внешность у него была, мягко говоря, не эталонного красавца. Скорее наоборот.

Волосы цвета соли с перцем, точнее соли-соли-соли и крупинок перца: черные пряди лишь изредка пробивались через раннюю седину у еще молодого мужчины, который, если приглядеться, был немногим старше меня. Темные, как тяжкий грех, глаза, и светлая ниточка шрама, что выделялась то ли на загорелой, то ли на от природы смуглой коже. Неровная отметина. Застарелая. Такую скорее оставит ожог, чем клинок. Она начиналась на скуле и ныряла под ворот дублета, длинные рукава которого оставляли открытыми лишь кисти рук. Жилистые такие кисти, сильные, привыкшие держать руку на пульсе, врагов – за горло, а неосмотрительных зазевавшихся девиц – за что придется!

В моем случае – за ткань ночной сорочки. А все оттого, что я, засмотревшись на Инея, как кролик на удава, в какой-то момент нашего чокнутого разговора упустила из виду, как этот псих отошел от края и двинулся ко мне. Шаг за шагом по черепице, чтобы после, одним молниеносным рывком, когда между нами оказалось меньше десятка метров, очутиться рядом и схватить.

Правда, метил Иней явно в запястье моей свободной руки. Но я в последний момент дернулась, взмахнула ей, испугалась и… Почувствовала, как под ногами предательски скользнула черепица. Пальцы, ухватившиеся за изголовье статуи, впились в камень и… Тот в лучших традициях рекламных обещаний не оправдал возложенных на него надежд (и ладони!). Раздался треск, и в следующий миг я держала уже кусок изваяния, а не его целиком… Вот всегда считала, что дракон может довести до смерти героя путем пожирания, а тут такой облом… ок. У меня в руке. А я сама – почти в полете.

За «почти» отвечал псих, который-то и схватил меня за рубашку за долю секунды до того, как я грохнулась вниз. На миг мы застыли в позе, весьма интригующей как госпожу Смерть, так и зевак, которые, оказывается, уже успели собраться внизу: я, боком зависшая над брусчаткой так, что ноги мои были еще на крыше, а вот все, что выше коленей – уже над землей, лететь до которой было как минимум этажа три, а то и больше, и Иней – тянувший меня за одежду, точно я была приснопамятной репкой из сказки.

Борьба гравитации, крепости небеленой ткани и грубой мужской силы окончилась безоговорочной победой последней. Псих так резко рванул меня на себя, что я, точно неваляшка, качнулась с края и, не успев затормозить, врезалась в широкую и твердую грудь инистого. Да так, что, кажется, что-то у него повредила. И, похоже, даже не гордость. Во всяком случае, щека психа дернулась, отчего шрам на ней на долю мига словно сломал естественные линии лица. А в следующую секунду седой оступился, я вздрогнула, попыталась встать устойчивее, чтобы поддержать его и… нечаянно поставила подножку.

Из-за нее-то мы и упали вместе, покатившись по скату одним таким целым бочонком. А все потому, что инистый и не подумал меня отпускать!

«Все-таки я разобьюсь в этом чертовом сне! Интересно, я очнусь при падении или…» – не успела додумать эту мысль, как ощутила рывок, да такой, что, кажется, из моего скелета по отдельности едва не вылетели органы, мышцы и душа. Но один псих держал все это крепко и в единой комплектации. Еще и под гнетом. Телесно-физическим и злобно-психологическим разом. В общем, всем собой. И еще как! Я даже вздохнуть толком не могла, ощущая спиной все неровности черепицы, а грудью – все швы мужского дублета, какие-то острые то ли нашивки, то ли клепки на нем и теплое влажное пятно, которое стремительно расползалась, словно у психа только что открылась рана…

Я испугалась. Впервые за этот, еще толком не успевший начаться, день не за себя, а за ненормального типа: он, кажется, серьезно пострадал.

Взглянула в темные глаза этого сумасшедшего и увидела, как по радужке насыщенно-кофейного, аж до черноты, оттенка пробегают золотые всполохи, а еще – свое отражение, которое будто тонуло в этой темной магии. Или это была не я?

Девица с темными всклокоченными волосами мало походила на ту Тамару, которую я каждое утро лицезрела в зеркале. Да, темные кудрявые волосы похожи. И объемы тела тоже, но… Где мой нос? Где моя выдающаяся (особенно вперед) семейная гордость! Почему он обычный?

Впрочем, возмущаться этими метаморфозами было как-то слегка недосуг. На мне все же умирал человек. Истекал кровью после спасения, так что… Я лихорадочно впилась взглядом в лицо героического психа, ища признаки потери крови: бледнеющие кожу и губы, мутнеющий взор, испарину на висках… но пока ничего этого не было. На меня лишь в ответ смотрели пристально, напряженно и явно зло, словно пытаясь испепелить взглядом. Только, увы, я была девушкой огнеупорной, и, чтобы меня уничтожить, одних взоров мало. Куда эффективнее попробовать придушить.

Хотя с учетом положения тел, придавить – было бы точнее. Псих всем своим немалым весом буквально впечатался в меня, так что я помимо воли ощутила запах незнакомца. Уловила аромат морозной мяты, грозы и отточенного до бритвенной остроты железного лезвия, по которому проводишь пальцем. Это была смесь силы, опасности и самой сути битвы, что ли… Той самой, которая обжигает своим пламенем. А меня же саму пока опалило лишь мужское дыхание. Горячее. Рваное. Хриплое.

Оно-то и подтвердило мои опасения: ну точно, мужик доблестно умирает. И я попыталась сделать хоть что-то для его спасения: оказать первую помощь, перевязать рану… Да хотя бы лоскутом ткани от собственного подола. Но для этого нужно было как-то выбраться из-под этого полутрупа, пока он не стал трупом целым.

Только, когда я попыталась пошевелиться, мне этого не дали. Сильные руки сжали запястья, а инистый навалился на меня еще сильнее.

– Выпусти, я пытаюсь тебя спасти, – выдохнула сквозь зубы, сразу перейдя на «ты», как-то выкать после случившегося пару секунд назад у меня не получилось.

– Это еще вопрос, кто кого спасает, – раздался голос, в котором послышался отдаленный рокот грома.

– Ну, из нас двоих кровь течет у тебя, – заметила я и осторожно попыталась выскользнуть из-под психа.

– А у тебя – мозги! – припечатал инистый. – Какого тлена ты решила покончить с собой?! – последние слова он буквально прорычал. У меня было полное ощущение, что я стою, хорошо, лежу, напротив дракона, а он открыл свою луженую чешуйчатую глотку и во всю нее ревет на меня. Еще немного – и вовсе огнем плюнет.

Я даже глаза на последних словах белобрысого прикрыла, потому что было опасение: дыхнет пламенем. Но обошлось. Меня не подпалили. Зато настропалили – еще как!

– И про сумасшествие мне говорит псих, только что вышагивавший по краю крыши? – прошипела я гадюкой. Помогать этому типу хотелось все меньше. – Да ты сам мог погибнуть!