– Об этом я и говорил: мелкие детали от крупной детали.

Архип фыркает и опускает руки на стол, демонстрируя серебристые квадратные запонки.

– Тут для многих стало настоящим потрясением, что Вероника и Кирилл удочерили какую-то девочку. Причем сделали это внезапно, да ещё и сразу после того, как ты уехал. Кто-то счел это за настоящее предательство. Мол, заменили тебя и всё такое. Так Дарина рассказывала! – напоминает он снова. – Взрослые, конечно, виду не показывали, но подростки, по словам Дарины… отрывались.

Проклятый сэндвич застревает каменным куском в желудке. Архип прочищает горло, словно готовясь выдать такое, после чего у него может навсегда отсохнуть язык.

– Это случалось на вечеринках, празднествах и всяких мероприятиях. Пока взрослые пили, веселились и отмечали очередной праздник, их детки развлекались по-своему… Кхм. Они запирали Адель в туалете, в шкафу, а однажды… привязали к дереву.

«Тебе причиняли физическую боль?»

«Разумеется, нет».

– Чего-чего делали? Я не ослышался?

– Слушай, я же говорю, Дарина та ещё выдумщица! – продолжает настаивать Архип. – Ересь какая-то! Какое к черту дерево?

«Твое имя ассоциировалось с настоящей тьмой, которая царствует на земле в самые громкие, холодные и дождливые ночи. Я даже на фотографии твои не смотрела».

– Что они говорили ей?

– Аверьян…

– Я задал вопрос! Не испытывай мое терпение, Архип.

– Говорили, что ты вернешься и сказочке конец. В лучшем случае её заберут в детский дом, а в худшем – её убьешь ты за то, что она посмела занять твое место.

– Поэтому, лови момент, да?

– Не смотри на меня так, словно это всё правда и я к этому причастен! Меня здесь не было, как и тебя! Говорю же, я не видел ничего из этого. Но пару раз слышал эту фразу, которой не придал значения. Девчонки из кожи вон лезли, чтобы привлечь к себе внимание. Происходило почти то же самое, что и в субботу вечером, когда они облепили тебя со всех сторон. Лишь бы что-то сказать!

– Почему ты не рассказал мне?

– Так, а что рассказывать?

– Ладно, не мне. Почему родителям не сказал?

– Потому что я считал и считаю, что всё это было неправдой! Ты в своем уме, Аверьян? Если бы что-то такое происходило, Адель бы им сама рассказала. Пожаловалась бы! Я не исключаю, что возникали какие-то мелкие детские конфликты, но чтобы к дереву привязывать? Пф! Слушай, не пойми меня неправильно, но ты мне сейчас чем-то Богдана напоминаешь. У того давно крыша поехала, а у тебя только начинает. Спроси об этом у Адель, если так интересно.

– Я уже спрашивал.

– И?

«Я не думала, что всё окажется так просто! Что ты окажешься другим… Ну, не тем, чья мрачная и тяжелая тень вечно следовала за мной».

– Ничего.

– Вот видишь. Если бы случилось что-то серьезное, она бы точно рассказала родителям. Все дети так делают – ищут спасения и просят у них помощи.

– Да, если эти родители есть. А у нее на тот момент были только незнакомые дядя и тетя, Архип. А ещё незнакомое место и незнакомые люди вокруг. У кого просить о помощи? Кому доверять?

– Ты прав, – опускает он голову. – Иногда я забываю, что она приемная. Твои родители любят её, как родную дочь. Так и как у вас обстоят дела?

Пожимаю плечами, промямлив что-то в ответ, потому что продолжаю мусолить в голове кашу. Черт возьми, я ведь поверил ей вчера. Хоть и чувствовал, что она о многом умалчивает, но я поверил, что никакого физического насилия не было. А тут оказывается гребаное дерево нарисовалось, к которому её привязывали! Супер!

– Ты загоняешься по этому поводу?

Поднимаю глаза на Архипа.

«Ты действительно считал меня благотворительной акцией и только? Так это правда? Я же сейчас задышала полной грудью!»

– Паршиво осознавать, что пока я радовался жизни, кто-то страдал из-за меня.

– Не преувеличивай! – смеется Архип. – У Адель всё было, есть и будет в шоколаде. Я имею в виду после того, как её фамилия стала Кох. Возможно, единственное, что омрачает её жизнь, так это наш дорогой и безоглядно влюбленный друг, которому ты обязан помочь.

– Я не сводник и никогда не стану заниматься этой чепухой.

– Да вот ещё! Я говорю о прямо противоположном.

– Сами разберутся.

– Ну, Адель-то может и разберется, а Богдан вряд ли. Даже если у нее кто-то есть, это его не остановит.

А у нее кто-то есть. Любитель размахивать кулаками, о котором она тоже ничего не говорит. Кто научил её молчать, когда нужно орать во весь голос, черт возьми?

– Говорю же, сами разберутся.

– Ну, как знаешь. Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

– Что это значит?

– То, что Богдан тащится по твоей не родной сестре уже не первый год, и с ним явно что-то происходит на этой, – крутит он у виска пальцем, – любовно-демонической почве. Он только о ней и говорит.

Усмехаюсь.

– Ну, кажется, влюбленным людям это свойственно.

– Я думаю, что влюбленность Богдана давно перетекла во что-то ненормальное.

– А ещё ты думаешь, что твоя любимая кузина обожает фантазировать и преувеличивать, в чем лично я очень сомневаюсь.

– Значит, исходя из этого, я определенно ошибаюсь насчет Богдана?

– Именно.

– Ну, будем надеяться, что ты прав. Ведь я совсем не хочу, чтобы наш друг реально сошел с ума. Предлагаю обсудить это через пару недель. За это время ты сам убедишься, что невинной влюбленностью тут и не пахнет. По-моему, это уже одержимость.

⁂

Я не собирался приезжать в центр, которому мама посвятила большую часть своей жизни, но навигатор в машине отца выдает список избранных маршрутов, среди которых есть адрес девятиэтажного офисного здания.

Короче говоря, я уже здесь. Со второго по четвертый этажи принадлежат центру. За фасадом из темного стекла, в отражении которого проплывают белые облака, находится сейчас Адель. Одной короткой мысли о ней достаточно, чтобы испытать раздражение. Не к ней лично, а к ситуации в целом. Я не рассчитывал, что, вернувшись домой, буду чувствовать себя виноватым. Что буду, как идиот, носить это проклятое чувство на своей шее, как вязаный шарф в жару. Её детство давно прошло, а вместе с ним и травля, которой она совершенно точно подвергалась со стороны безмозглых девиц. И она об этом никому не говорила.

Что ж.

Окей.

Было и было.

Черт возьми, её что, жизнь ничему не учит? Ей не приходило в голову, что о насилии в любом его проявлении нужно говорить? Или она решила, что и этот период пройдет? Парень одумается, что-то там поймет своими сгнившими мозгами и больше никогда-никогда не причинит ей вреда? Она что, правда такая дура или только прикидывается?

«Твое имя ассоциировалось с настоящей тьмой, которая царствует на земле в самые громкие, холодные и дождливые ночи. Я даже на фотографии твои не смотрела».

Да.

Зашибись.

И ко всему прочему, я в её дурном воображении тот, кто чуть ли не правит подземным миром.

– Добрый день! – приветствует меня администратор за высокой ярко-зеленой стойкой. С ума сойти, я даже не понял, как поднялся на второй этаж и оказался в центре, потому что мусолил в голове мысли, связанные с ней. – Вы Артем, брат Вани? У него вот-вот закончатся занятия.

– Нет, я заехал к Веронике Кох.

Придурок. Надо было позвонить.

– А! На консультацию, – говорит девушка, бегло просматривая на большом экране расписание. – Валерий и Анна, верно?

– Нет. – Какого черта я вообще здесь? – Я не Валерий, и никакой Анны со мной нет.

– Аверьян?

Адель появляется за турникетом, держа за руку светловолосую девочку в больших круглых очках. Ребенок хромает, левая нога отведена в сторону и кажется длиннее правой.

– Привет, – здоровается Адель, усадив девочку на скамью. Утром мы не виделись, ведь я уехал в город, когда все ещё спали.

– Привет.

– Мы сегодня рано, – говорит Адель девочке. – Твоя мама ещё не приехала.

– Я оставила альбом в классе, – сообщает девчушка, глядя на меня большими голубыми глазами.

– М-м! Ты, наверное, хотела остаться без домашнего задания, да?

– Нет! – смеется девочка. – Я правда забыла! А кто этот дядя? – смотрит на меня снова. – Он твой парень?

Взгляд Адель на мгновение застывает.

– Нет, милая. Этот дядя – сын Вероники. Его зовут Аверьян.

Девушка за стойкой издает странный звук и подскакивает с кресла.

– Ксюша, принеси, пожалуйста, альбом нашей забывчивой маленькой леди, – просит её Адель. – Ксюша?

– …Да. Секунду. Кхм. Так вы заехали к Веронике! – лепечет девушка.

– Да. Я так и сказал.

– Но почему же вы не сказали, что вы её сын? Прошу вас, проходите! – На экране рядом с турникетом загорается зеленая стрелка. – Добро пожаловать! Ох, подождите! Вам необходимо снять обувь. Можете надеть бахилы или…тапочки. Они вот здесь, в шкафу.

– Почему Ксюша покраснела? – слышу детский шепот, снимая кеды. – Она что, заболела?

– Будем надеяться, что нет. Ксюша, – напоминает ей Адель, – альбом.

– Точно! Да! Одну минутку! Ты только это… нажми на кнопку, чтобы открыть.

Натянув бахилы, снова подхожу к турникету. Адель заходит за стойку и, не сводя глаз с девочки, нажимает на какую-то кнопку.

– Спасибо.

– Адель, он совсем не похож на Веронику, – шепчет маленькая ученица. Большие голубые глаза настороженно глядят на мои руки. – Что с ним такое? Он грязный?

Адель издает смешок и оборачивается, чтобы взглянуть на меня.

– Мила, это татуировки. Такие рисунки, которые не смываются водой.

– И даже с мылом?

– И даже с мылом.

– А если они перестанут нравиться? – спрашивает, глядя на меня.

– Тогда придется обратиться к тому, кто сможет их убрать, – отвечаю. – У каждой проблемы есть решение.

Смотрю на Адель. Она прекрасно понимает, что я сейчас не о татуировках говорю. Черт возьми, даже меня самого это уже раздражает.

– А вот и мама! – улыбается она девочке.

– И альбом! Я забежала к Веронике, – сообщает мне Ксюша, передав альбом маме девочки, – она сейчас разговаривает по телефону, но она вас ждет!

– Хорошо. Куда мне идти?

Девушка расплывается в улыбке и жестом указывает идти следом за ней.

– До свидания, Мила!

– Пока, Ксюша!

– Вы извините меня, я здесь только три месяца работаю. Не знала, кто вы.

А я не знаю, зачем приехал сюда.

– Принести вам что-нибудь? Кофе? Чай?

– Нет, благодарю. Ксюша, вам необязательно провожать меня, – говорю, когда мы подходим к широкой лестнице с кресельным лифтом. – Просто скажите, какой этаж и какая дверь?

– А вы не знаете? – хлопает она глазами. – То есть, вы здесь, наверное, не часто бываете, да?

– Нет. Не часто. Но я могу ориентироваться в малознакомом пространстве. Куда идти?

– Э-э, что ж, – мнется она, – тогда поднимайтесь на последний этаж. Дверь в конце коридора. Там ещё табличка висит. Ну, вы поняли.

– Да. Спасибо, Ксюша.

– Если вдруг что-то понадобится, – говорит мне вслед, – только скажите!

Захожу в кабинет, когда мама завершает телефонный разговор и издает глубокий и усталый вздох. Она не ожидала, что я приеду, зацеловывает меня в обе щеки и обнимает так крепко, словно между нами всё ещё восемь тысяч километров.

– Стильно тут у тебя.

– Мне тоже нравится. Как твои дела? Как день? Почему не позвонил?

Обвожу взглядом деревянные стеллажи с подсветкой. На полках развивающие игрушки, красочные детские книги и рисунки в рамках.

– Не подумал. Я не вовремя?

– Вообще-то, – сконфуженно улыбается мама и тянет меня за руки, чтобы усадить на светлый диван, – твое появление как раз кстати. Мне сейчас Виталина Юр звонила, жена мэра.

– М-м.

– Она давно предлагала встретиться и обсудить какой-то важный проект.