Семисменок уходит на подготовку и доработку конструкции, и вот, наконец, погрузив на платформу бочки с водой, запас сушенных ножек арахн и куб бетона марки М350 для сидящего у тебя на плече Алексея Петровича, ты закуриваешь набитую борщевиком трубку и начинаешь вращать педали, уводя свой эрзац-лифт наверх. В неизвестность и тьму, туда, где за десятками тысяч необитаемых этажей тебя ждут люди.

Так заканчивается твоя родиононада…

И начинается то, что тысячи гигациклов спустя великий Секретарь Секретарей блока 001-А назовет в своих летописях как… одиссея капитана Пузо!

Глава 4

Вот уже семь семисменков вы с Алексеем Петровичем, занимающим должность твоего личного бетоноеда, планомерно поднимаетесь по лифтовой шахте мимо заброшенных этажей. Семь семисменков единственные звуки вокруг – это скрип крутимых тобой педалей, заменяющих мотор лифта, да чмоканье кушающего бетон марки М350 Алексея Петровича. Лишь изредка эти звуки разбавляет вой сирен с заброшенных этажей, и тогда вы с бетоноедом бросаете лифт и прячетесь в первой попавшейся ячейке.

На этом бесконечном пути вверх лишь одно дает тебе силы: ты точно знаешь – где-то там, неизмеримо далеко находится твой родной блок, а потому ты, стиснув зубы, вновь крутишь и крутишь педали, преодолевая бесконечную мириаду заброшенных этажей.

На восьмой семисменок что-то вокруг тебя изменилось. Воздух. С каждым новым преодоленным этажом воздух вокруг становится все холоднее. К холоду вскоре прибавляется и далекий, утробный рокот гигантских механизмов. Через семисменок дальнейшего подъема стены шахты начинает покрывать изморозь, а из твоего рта вырываются облачка пара.

Когда мимо тебя пролетает, едва не снеся лифт, глыба льда, ты понимаешь, что достиг легендарных автоматизированных блоков холодного синтеза, что простираются на тысячи этажей Хруща.

Теперь ты преодолеваешь гигантские цеха, во тьме которых бродят циклопические роботы-дробилки. С оглушающим треском они ломают бетон, кроша его в реакторы холодного синтеза, которые создают из него сырье для концентрата. Идущие из реакторов гигантские трубы артериями расходятся по всему хрущу, питая сырьем концентратные заводы во всех жилых блоках.

В цехах стоит жуткий холод. Потолки пронизаны тысячами проржавелых труб, из которых хлещет жидкий азот и антифриз, полы здесь покрыты льдом, а гигантские вентиляторы поднимают серую метель из бетонной крошки. Проломы в полу, что оставили за собой шагающие дробилки, наполнены водой из лопнувших труб, и там на льдинах из замерзшей слизи ты замечаешь гигантские туши плавучих аберраций, покрытых десятками острых бивней.

Температура падает стремительно. Алексей Петрович жалобно пищит, когда периодически примораживается к куску бетона марки М350. Тебе тоже тяжело: ты отчаянно стучишь зубами и безуспешно пытаешься согреться накручиванием педалей.

Вскоре, однако, шахту лифта перегораживают торосы льда, появившиеся из-за лопнувшей магистральной трубы. Вода хлестала долго, и лед здесь такой толщины, что подняться выше можно только имея взрывчатку, а потому вам с Алексеем Петровичем придется продолжить свой поход прямо через этажи холодного синтеза.

Однако сперва нужно не умереть от холода. Спустившись ниже и выбрав наиболее пострадавший от самосбора этаж, вы оставляете лифт. Две небольшие, тебе по пояс, аберрации, похожие на червей, выскакивают из тьмы, щелкая пастями, но ты, наученный опытом драк в лифтфлотских столовых, мощно прописываешь тварям пару ударов по системе Танцевалова. Зубы порождений разлетаются по коридору, после чего ты хорошенько топчешь тварей ногами до состояния мягкой дохлости. После ты с кряхтеньем натягиваешь червеподобных аберраций себе на ноги, получив теплую обувь не хуже кирзовых сапог фабрики «Поступь коммунара». Пришедшая на шум третья, более крупная тварь, получает несколько ударов граблями, вспарывается и идет тебе на плащ. Подпоясавшись ее кишками, ты собираешь паутину лифтовых арахн со стен и ловко делаешь теплые шарфы для себя и Алексея Петровича. Теперь вы готовы к путешествию через ледяные блоки холодного синтеза.

Смену за сменой ты преодолеваешь торосы льда и бетонные метели. Ты проваливаешься в озера антифриза и, цепляясь граблями, ползешь по горам заледеневшей слизи.

В блоках почти нет освещения и царит вечная ночь. Ты двигаешься почти на ощупь, смену за сменой идя сквозь тьму, нарушаемую лишь зеленым ионизированным сиянием, что порой разгорается под высоченными потолками цехов.

Проходя мимо пустых лифтовых шахт, во тьме, ориентируясь лишь на звук, гарпуном, сделанным из водопроводной трубы, ты бьешь жирных белых арахн, после чего жаришь их мясо с помощью огнемета, снятого с вмерзшего в лед ликвидатора, чей труп был найден тобой по дороге. Жиром же арахн ты смазываешь лицо и руки, спасаясь от обморожений.

Но все равно холод стоит такой что очнувшись ото сна, тебе приходится подпаливать этаж вокруг из огнемета и, держа над пламенем пальцы, понемногу возвращать им тепло. Единственное, что успокаивает тебя в пути, – это Алексей Петрович. Смертелюбивый бетоноед, пока ты спал, решил закончить свою жизнь, напившись антифризом из лужи, и теперь к своему неудовольствию никак не мог замерзнуть насмерть, а потому был сумрачен и несчастно глядел во тьму коридоров из-под меховой накидки, сделанной из шкуры белой арахны.

Впрочем, поступок бетоноеда натолкнул тебя на гениальную идею. В свое время Бокоплав Христофорович Кукурузинштерн научил тебя как из противогаза, железного лома и ведра антифриза делать великолепный согревающий этаноловый напиток. И хотя у тебя не было с собой противогаза, ведра и лома, но ты немного поменял рецептуру и смог здорово согреться в дороге. Правда тебя за пьянство сильно осудили кружащие под потолком сладкоголосые птицы с грудями поварих столовой № 132/11 и лицами Первых Секретарей блока 001-А. Закончив тебя корить, птицы начали сладкоречивыми песнями призывать тебя пойти с ними на субботник, но ты, залепив уши оставленным Алексеем Петровичем жидким бетоном, смело пошел дальше, решив, впрочем, с согревательным этаноловым напитком чуть подзавязать.

Смены шли за сменами, а один этаж холодного синтеза сменялся другим. Ты оброс покрытой инеем бородой, кожа твоя загрубела, а лицо стало настолько суровым, что позже в хрущэнциклопедии напротив слова суровость просто вклеивали твою фотографию.

Ты шел и шел вперед, шел поддерживаемый лишь одним желанием: встретить наконец живых людей. Шел, несмотря на бури, бетонные завалы и сковывающий тебя холод. Но когда твоя мечта сбылась, ты ей совсем не обрадовался.

В одну из смен, когда воздух стал теплеть, означая твое приближение к жилым блокам, ты вошел в актовый зал на этаже управления механизмами синтеза. Потолок гигантского помещения был увешан сосульками, а стены скрыты заиндевевшими знаменами и кумачовыми флагами, на сцене же зала, между обломками трибуны и пианино стояли пошитые из красных бархатных знамен юрты. Так ты вступил на стойбище одичавших партийцев-людоедов, чьи предки тысячи гигациклов назад руководили строительством блоков холодного синтеза и были там забыты из-за бюрократической неразберихи.

Одетые в пиджаки из шкур аберраций, усеянные сотнями партийных значков, что превращали одежду в железную броню, сжимающие оружие, сделанное по ГОСТу – 24556868/12 «Копье из человеческой кости, метательное», дикари тут же кинулись на тебя, желая полакомиться свежим беспартийным мясом.

Нанеся самым шустрым преследователям дюжину ударов по системе Танцевалова, ты кинулся в ближайший коридор, слыша сзади крики преследователей, бряцанье оружия, а также шум и треск портативного магнитофона «Василек» с которого бегущий за тобой шаман племени транслировал звуки бубна.

Погоня длилась целую смену. Ты бежал и бежал через поднявшуюся бетонную метель, пока сзади свистели копья, проносились, падая в межэтажные провалы, запряженные аберрациями упряжки и гудели охотничьи горны. Радостно булькал чувствовавший скорую смерть Алексей Петрович, но, к его неудовольствию, в конце смены тебе удалось наконец вырваться на лестницу, а потому самые яростные преследователи, что скользили по затянувшему этажи льду на лыжах «Юниор» и коньках «Вечность», оказались в самом дурацком положении. С трудом карабкаясь за тобой по ступеням, они тщетно грозили тебе заточенными лыжными палками из берцовых костей, пока ты несся вверх как молодой олимпиец, преодолевая этаж за этажом и чувствуя, как воздух вокруг становится все теплее. А вскоре твои глаза уже резанул свет десятиваттной лампочки, и ты наконец выскочил на обычный, до слез знакомый типовой этаж. Этаж, на котором были люди. Люди, к которым ты кинулся распростерши объятия.

Возникла неловкая пауза. Слишком поздно ты понял, что замершие при виде тебя фигуры были культистами бетоноворотчиками. Впрочем, и сектанты от неожиданности промедлили, несколько секунд тупо стоя у открытой в стене воронки портала.

Наконец оцепенение исчезло, и они, бросив ритуал, выхватили ржавые, выкованные из арматуры тесаки.

Шум и партийные лозунги, раздавшиеся сзади, показали, что лыжники и конькобежцы с одичалого блока тоже вскарабкались на этаж по твою душу.

Нельзя было терять ни секунды.

С криком:

– Наверните бетона, бетоноворотчики! – ты резко выхватил сидевшего у тебя за пазухой Алексея Петровича и, сдавив его пузико, обдал сектантов тугой бетонной струей, после чего сделал единственное, что мог для вашего с Алексеем Петровичем спасения – прыгнул во все еще открытый портал.

Все исчезло, только нестерпимый запах бетона наполнил мозг до самых краев. Бетон был везде, его серость была перед глазами, он тек вместо твоей крови и наполнял легкие, а затем все это резко исчезло и ты с кубарем вылетел на неизвестном этаже.

Отплевываясь, и все еще чувствуя вкус бетона во рту, ты с трудом открыл глаза и сразу же зажмурился снова от режущего глаза света. Щурясь, прикрывая лицо рукой, ты просидел у стены почти целый час, пока наконец отвыкшие от света в блоках холодного синтеза глаза не смогли начать видеть.

Все еще морщась, ты с трудом осмотрелся. Прямо на тебя с потолка светили хирургические лампы. Белый кафель закрывал стены и пол. С ужасом начав понимать, где находишься, но все еще не веря, ты дрожа открыл одну из дверей коридора.

В нос ударил запах крови, отбеливателя и хлорки. Кафельный пол помещения был покрыт запекшейся бурой коркой. Застеленные клеенкой столы занимали трупы, рядом с которыми лежали железные щетки. Этими щетками с людей заживо счистили кожу, после чего их окровавленное мясо было залито отбеливателем и засыпано хлоркой.

На твоем лбу выступил пот: ты отлично знал, что только одни нелюди Гигахруща поступают так со своими пленниками, желая через этот ритуал очистить своих жертв от грехов.

Не теряя ни мгновения, ты бросился назад в коридор, но лишь уперся в глухую стену. Портал бетоноворотчиков уже давно исчез.

Промокнув со лба пот, ты тяжело вздохнул. Похоже, Родион Пузо теперь застрял на этажах чистых.

Глава 5

Прижимаясь к стеночке, стараясь быть как можно более неприметным, ты осторожно преодолеваешь коридоры. Даже Алексей Петрович – твой смертелюбивый бетоноед – напугано пищит у тебя за пазухой, враз позабыв о своих суицидальных грезах.

У тебя только одна надежда – выбраться с этажей чистых незамеченным. Из историй бывалых лифтоходов, что рассказывались в лифтфлотских столовых за кружкой самогона из сахарного борщевика, ты знаешь, что даже с одним чистым не всегда может справиться штурмовой взвод одетых в броню элитных ликвидаторов, при огнеметах и гравижерновах. А у тебя не то что гравижерновов нет, ты даже грабли свои потерял еще в блоках холодного синтеза. Впрочем, для собственного успокоения ты вскоре вооружаешься забытой в коридоре крепкой шваброй, тряпка которой нестерпимо пахнет карболкой и кровью. Крепко зажав в руке свое новое оружие, ты продолжаешь путь под пронизывающей белизной струящегося с потолка света.