Лиза Гамаус: (Не)настоящая мать

ГЛАВА 1. Ненавижу, когда ты прав

Лиза и Никита Муромские были блестящими специалистами в клинической биоинформатике. Лиза не уступала мужу ни в опыте, ни в результатах – оба виртуозно расшифровывали язык генов, превращая данные в диагнозы. Но за безупречными алгоритмами скрывалось болезненная личная проблема: Лизе поставили бесплодие. Полная непроходимость фаллопиевых труб. Приговор.

Время шло, они работали, занимались компанией, расширялись, умножались, построили красивый современный дом с великолепным садом и вдруг поняли, что дом без детей пустой. Никита увидел на белой стене у соседа нарисованного детской рукой робота, прямо в гостиной, мелками, и замер. Пришло понимание, что многие вещи бессмысленны, когда нет наследника, когда некому передать накопленный опыт, а самое главное, некого любить, кроме самих себя. Это немало, но этого недостаточно.

Никита хотел ребёнка больше, чем Лиза. Не потому , что он не был бесплодным, и вины его в этом вопросе не было, он просто считал, что человек должен оставить после себя нового человека, вырастить его и отпустить в жизнь. А лучше двух новых «человеков» – за себя и за жену.

Комната была наполнена мягким светом , за окном в саду шелестели листья фруктовых деревьев. Никита наигрывал что-то на фортепьяно, точнее, интерпретировал детскую песенку про кузнечика.

– Лиз, – он перестал играть, – нам нужно поговорить.

Она отложила планшет с графиком экспрессии генов и подняла на него глаза.

По её взгляду он понял, что она догадалась, о чём пойдёт речь.

– Опять про ребёнка? – в голосе звучали и раздражение, и усталость.

– Да, – Никита глубоко вздохнул, потом сыграл пару аккордов, – я подумал, мы можем обратиться в агентство по суррогатному материнству, – трудные слова, но ждать и делать вид, что проблема как-то решится без его участия, он уже не мог.

Лиза встала, подошла к окну, скрестила руки на груди, вздохнула, но так и ничего не сказала.

– Не молчи. Это наш единственный шанс. Ты знаешь, как я этого хочу. Как мы этого хотим, но прячем голову в песок.

– Да, ты этого хочешь, а я… не уверена.

– В чём? – подошёл, коснулся её плеча, она не обернулась.

– Во всём. В том, что это правильно. Что это наш ребёнок, если его выносит чужая женщина. Что ты… – она запнулась.

– Что я? – он насторожился.

– Что не передумаешь. Не разочаруешься.

Она опять за старое. Никита отлично понимал, что крылось за этими словами.

– Лиза, – осторожно развернул её к себе, – это наш ребёнок. Наши гены, наша кровь. И я никогда не пожалею.

– А если что-то пойдёт не так? Если она… если суррогатная мать передумает? Если ребёнок родится больным?

– Мы с тобой идеальные диагносты, – он улыбнулся, – мы читаем ДНК как поэзию, мы проверим всё, и если что-то пойдёт не так, мы узнаем о любой мутации вовремя. Мы справимся. Вместе.

Она молчала. В глазах стояли слёзы. То ли она прокручивала в голове различные сценарии возможных сложностей, то ли обижалась на свою судьбу и на своё бессилие поменять ситуацию так, как ей хочется, а не так, как получается.

– Ты мне не доверяешь? – спросил он тихо, чуть слышно.

– Я боюсь открывать ящик Пандоры.

Никита обнял её и прижал к себе.

– Я тоже. Бесстрашны только дураки. Но если мы не будем ничего менять, жизнь поменяет всё сама, но уже ничего у нас не спрашивая.

Лиза глубоко вздохнула и наконец кивнула. Лицо оставалось хмурым и особой радости там не было.

– Хорошо. Давай попробуем. И учти, твоей ответственности здесь больше, чем моей.

Он закрыл глаза. Он сделал это! Идиот, надо было ещё в прошлом году надавить. Или вообще два года назад.

– Спасибо, – сказал уже громче и увереннее.

На следующий день Лиза не поехала в офис. Сослалась на лёгкую простуду и осталась дома.

Первое, что она сказала мужу, когда он вернулся с работы вечером, это то, что она передумала.

– Мы не будем этого делать.

Никита замер. Он приехал прямо из агентства, с папкой документов, которые они завтра должны были подписать.

– Ты же согласилась, дорогая. Мы же всё обсудили.

– Обсудили? – она резко обернулась, глаза горели, – Ты уговорил меня, а я просто устала сопротивляться.

– Тогда почему сейчас сопротивляешься, – голос дрогнул.

– Потому что я испугалась! – она почти крикнула, – Потому что это не просто «шаг», Никита! Это чужой человек, который будет вынашивать нашего ребёнка. Молодая женщина со своими планами и со своим характером. А что потом? А вдруг она захочет его оставить? Или ты…

– Что?

– Ты будешь смотреть на неё иначе, не так, как я. Есть природа, которую нельзя победить. Не воображай себя сильнее, чем ты есть.

– Страх – плохой советчик, Лиза. Он разрушает девяносто процентов планов человечества.

– А твоя одержимость хороший? – она бросила на него взгляд, полный боли, – Ты так хочешь ребёнка, что готов на всё. А я не уверена, что готова делить тебя. Даже с призраком.

– Делить? – он рассмеялся, но в смехе не было искренности или веселья, – Лиза, это же просто биология!

– Нет, – она покачала головой, – эта женщина, которая будет чувствовать его первым, которая будет разговаривать с ним, пока я… смогу только смотреть на экран УЗИ.

– Ты не доверяешь мне.

– Я не доверяю себе.

– Лиз, ты станешь настоящей матерью, ты полюбишь его, он будет похож на нас обоих. Остальное просто путь. Мы пройдём через это вместе. Ты сильнее страха, Лиз. Я столько лет с тобой живу день за днём.

Он держал её в своих объятьях, понимая, что действительно ступает на очень непростую дорожку. Но ему не привыкать. Он победил всех своих врагов, особенно тех, кто мешал ему в бизнесе. Возможно, не всегда законными методами, но его справедливость – это его справедливость.

– Ненавижу, когда ты прав, – слёзы опять предательски текли по щекам.

Никита молчал. Это была не победа, в всего лишь перемирие.

ГЛАВА 2. Кристина

Кристина приехала из Питера с чемоданом, набитым профессиональным микрофоном, петличками и портативной студией для полевых записей. До приезда она более трёх лет уже работала с профессиональными музыкантами – сводила треки так, что ультразвуковая частота басов сводила с ума даже скептиков. Её последний проект – подкаст «Тихие голоса» – собирал истории людей, которые живут в акустических аномалиях – в домах у взлётной полосы, в квартирах с вечно гудящими трубами, у железной дороги.

Не то, чтобы она была уж слишком одержима своей работой, но ей очень хотелось поехать в экспедицию по заброшенным местам России, где акустика руин создаёт «эффект поющего ветра». На экспедицию нужны были средства. Они вообще ей были нужны, чтобы спокойно работать и творить, не ориентируясь на дед-лайны и разные тупые коммерческие заказы.

Когда Никита заговорил с ней о контракте, она вдруг сказала: «Я хочу записать вашего ребёнка – первый крик, первые звуки, это чистая частота без искажений». Она могла ещё долго говорить о звуках.

Лиза сидела с каменным лицом. Вроде бы, она подходила для суррогатной матери, все анализы были удовлетворительными, рожала уже, внешне была симпатичной, с красивыми зубами и огромными карими глазами, но была в ней какая-то непонятность, налёт какого-то лёгкого творческого неадеквата. По-другому она не могла сформулировать. В итоге всё-таки остановилась на её кандидатуре.

– Что значит, сын живёт с бывшим мужем? Суд обычно оставляет ребёнка матери. Получается, она сама отдала его мужу? Разве это хорошо? – спросила Лиза Никиту в машине.

– Я спрашивал. Мне тоже стало интересно.

– И?

– Сказала, что муж был из очень состоятельной семьи в другой стране. Она ничего не смогла сделать. Ей до сих пор не дают с ним видеться. Иначе она бы не смогла оттуда уехать.

– Она тебе понарассказывает. Ещё какое-нибудь многожёнство приплетёт, бесправие.

– Тебе не всё равно, Лиз?

– Ты её уже защищаешь. Есть в этом какая-то корысть, в её суррогатном материнстве, помимо денег.

– Но ты же согласилась, – Никита уже занервничал.

– Да, я согласилась. Я разве не могу поделиться с тобой своими подозрениями?

Кристина забеременела с первого раза. Всё пошло, как по маслу.

Никита арендовал сурмаме двухкомнатную квартиру с огромной кухней и верандой в элитном доме. Маленькую комнату по просьбе Кристины переоборудовал в мини-студию со звукопоглощающими панелями. Она тут же поставила туда синтезатор.

Никита зашёл как-то к ней вечером после предварительного звонка, чтобы передать свежие ягоды и деньги за месяц. На дверной звонок никто не отвечал, он открыл дверь своим ключом и застал её сидящей на полу в позе лотоса, с закрытыми глазами в наушниках. Перед ней лежал диктофон, а на экране ноутбука прыгали звуковые волны.

– Подожди секунду, – шепнула она, не открывая глаз, – я почти поймала.

Он замер, не понимая, что происходит. Уловил лёгкий запах ванили.

Она наконец сняла наушники и улыбнулась. Её белозубая улыбка казалась ещё красивее на фоне коротко подстриженных тёмных волос, улыбка была как бы основным украшением её облика.

– Слышал?

– Что?

– Тишину, – опять улыбнулась.

– Ты записываешь тишину?

– Да, это мой новый проект – «Звуки отсутствия».

Он посмотрел на её тонкие пальцы, которыми она аккуратно сохранила файл, и подумал, что Лиза никогда бы так не смогла – она всегда заполняла тишину словами, даже если они были лишними.

Но быстро одумался. «Меня это не касается».

– Расскажи, какая она.

– Кто? – не понял Никита.

– Лиза. Не внешность, расскажи, как она звучит.

Никита никогда не думал об этом. Он даже не понял, что в таком случае надо говорить, что точно.

– Она, – в голове звучало странное слово, – как диссонанс. Красиво, но с надрывом.

Кристина почему-то засмеялась. То ли он сказал это нерешительно, то ли сморщился как-то необычно.

– Ты только что описал альтернативный рок.

Не понял – обижаться или гордиться.

Потом она включила запись – его голос, наложенный на шум дождя. И вдруг Никита услышал то, чего не замечал раньше: его слова о Лизе звучали устало.

Он быстро поблагодарил Кристину неизвестно за что, попрощался и ушёл, то есть вылетел, если не как пробка из бутылки, то близко к этому. Он убежал. Испугался. Она начала его засасывать.

– Представляешь, лежит на УЗИ в наушниках, – возмущалась Лиза за ужином.

– Ну, странная, да, – поддакнул Никита.

– Я её спросила: «Ты, что, сердцебиение моего ребёнка записываешь как трек?»

– А она что?

– Хмыкает. Ещё положить? – Лиза приготовила жареную треску с орехами. Никита ел с удовольствием.

– Да.

– Знаешь, к какому выводу я пришла?

– Насчёт Кристины?

– Ну, естественно, – Лиза положила мужу ещё один кусок рыбы, – она относится к этой беременности, как к арт-проекту. Деньги деньгами, но ещё и арт-проект. Я уверена, что она ведёт аудио-дневник, якобы для себя. Вот такие у меня умозаключения. Не знаю, мы имеем право это запретить, как считаешь?

– Запретить что? Как ты можешь отследить, что она там записывает, когда остаётся одна? В контракте ничего такого нет.

– Ты опять её защищаешь, – фыркнула Лиза.

– Скажи всё до конца. Чего ты не хочешь?

– Я думаю, она задумала какую-нибудь внутреутробную аудио биографию. Всё чудесно, только это не её ребёнок, и торговать потом своим шедевральным альбомом я ей не позволю.

Лиза встала. Она вся кипела. Понятное дело, что не только из-за этого так называемого альбома. Альбом стал поводом. Лиза нервничала, потому что начала ревновать Никиту к Кристине.