– Без одной минуты! – снова с убийственной учтивостью поправил ее Кэниц. Потом, обращаясь к членам жюри, спросил их:

– Признают ли мои коллеги за мной право вплоть до истечения назначенного срока пополнять мою коллекцию?

– Разумеется! – без колебания ответили окружающие.

– А вы, мисс Скотт? – обратился Кэниц к кусавшей губы противнице.

– Разумеется! Но желала бы я знать, откуда вы возьмете хоть какую-нибудь дрянную марку для включения в ваш альбом! Сейчас часы начинают бить! Вы проиграли, мистер «король филателистов»!

– Едва ли! – ответил Кэниц, делая вид, что не замечает иронии противницы.

И, вынув из жилетного кармана что-то, протянул к ближайшему члену жюри со словами:

– Прошу присоединить к моей коллекции эту марку!

– Есть! – ответил тот, бережно взяв поданную марку.

В это время часы медленно, не торопясь, пробили. Было ровно восемь.

– Что это? Что за марка? – оправившись от неожиданности, заговорили, теснясь около стола, наэлектризованные филателисты.

– «Золото в лазури»! – ответил спокойно «король филателистов». – Марка, выпущенная три месяца назад магараджей брамапутрским. Название ее, как видите, происходит от ее окраски по лазоревому полю в рамке из золотых арабесок, золотом же выполненное изображение самого магараджи Брамапутры.

– Я протестую! – послышался дрожащий голос мисс Скотт. – Я… я не признаю…

– Чего вы не признаете, мисс? – с улыбкой обратился к побежденной сопернице Кэниц.

– Это… это не марка! Не почтовая марка! – еле вымолвила девушка.

– Разве? – удивился Кэниц.

– Ну, да! Ни в одном трактате о ней не упоминается!

– Потому что последний каталог вышел три с половиною месяца назад, мисс! Эта марка попросту не вошла еще в каталоги, но теперь войдет!

– О ее существовании никто не знает!

– Не знали раньше? Хотя и это неверно. Но теперь будуть знать!

– Но… но… настоящая ли она? – уже совсем упавшим голосом прошептала мисс Скотт, видевшая, что желанная победа выскользнула из ее рук.

Кэниц презрительно пожал плечами и потом вынул из того же кармана жилета полученное им несколько минут назад письмо.

– Я думаю, – сказал он, – мои уважаемые коллеги признают, что свидетельство парижского торговца почтовыми марками месье Лемуанье чего-нибудь да стоит?

– Конечно! Лемуанье – общепризнанный авторитет, третейский судья по всем вопросам, связанным с коллекционированием почтовых марок.

– Ну, так вот что пишет мне Лемуанье.

«Милостивый государь! Согласно нашему с вами контракту, я обязан посылать вам отыскиваемые мной редчайшие марки, которых нет еще в вашей великолепной коллекции. Теперь мне представился случай снабдить вас настоящей драгоценностью: в этом письме вы найдете великолепную голубую с золотом марку магараджи Брамапутры. По необъяснимому капризу, магараджа приказал уничтожить гравировальную доску с рисунком этой марки, как только было напечатано всего на всего два экземпляра, предназначенных для пробы».

– Для пробы? – послышалось несколько голосов сразу. Но, Кэниц, тогда ваша марка, с нашей точки зрения, гроша медного не стоит! По нашему уставу…

– Стоп, стоп, господа! – остановил оппонентов «король филателистов». Неужели же вы думаете, будто я не знаю, что наш устав признает только те марки, которые курсировали, как почтовые знаки?! Я был бы слишком наивным, господа! Лучше дослушайте письмо Лемуанье.

– Слушаем!

«Я знаю, – пишет Лемуанье, что вами признаются только бывшие в употреблении образцы марок. Ну, так вот марка, которую я предлагаю вам, вполне удовлетворяет этому условию: магараджа Брамапутры франкировал ею свое официальное письмо на имя вице-короля Индии, что удостоверяется прилагаемым аттестатом канцелярии вице-короля. Продажная стоимость марки под знаком «золото в лазури» двадцать тысяч франков. С почтением – Франсуа Лемуанье».

– Двадцать тысяч? – вскрикнула Бетти Скотт. – Я дам ему тридцать. Я дам пятьдесят тысяч!

– Ему? То-есть Лемуанье? – удивился Кэниц. – Но почему же ему, а не мне, мисс? Ведь вы же слышали, что Лемуанье прислал марку мне? Она моя собственность. И, конечно, извините меня, я продавать ее вовсе не намерен!

Лицо молодой девушки, допустившей грубую ошибку, покраснело.

– Я побеждена, мистер Кэниц! – сказала она глухим голосом. Но мы еще посчитаемся с вами! Вы гордитесь тем, что получили прозвище «короля филателистов». Но вам не долго придется занимать этот трон: я отниму его у вас, и гораздо скорее, чем вы этого ожидаете!

– Вот как? – засмеялся Кэниц. – Значит проигранное вами, мисс Скотт, пари вас ничуть не обескураживает?

– Ничуть! – гордо закинув голову, ответила Бетти. – Ведь вас, мистер Кэниц, спасла, собственно говоря, чистая случайность! Вы были бы побиты, если бы не пришло так вовремя это проклятое письмо Лемуанье!

– «Чуть-чуть» «едва не» в счет не ставятся, мисс.

– Хорошо. Но в другой раз я надеюсь быть удачливее, чем вы!

– Война не на жизнь, а насмерть? – улыбнулся Кэниц.

– Да, – ответила Бетти Скотт.

И, поклонившись общим поклоном всем, покинула помещение клуба филателистов.

– Ей Богу, вполголоса сказал кто-то из членов клуба вслед исчезнувшей «претендентки на трон филателистов», – эта девушка или добьется своей цели и побьет вас, Кэниц, или… Или сломит себе голову! И я подозреваю, что она уже сейчас делает шаги в этом направлении. Я думаю, она первым делом поторопится приобрести вторую марку магараджи брамапутрского, Кэниц, чтобы сравняться с вами, а потом начать погоню и за другими редчайшими марками, чтобы вас обогнать!

– Вздор! – ответил Кэниц. – Если бы вторую марку, о которой действительно упоминает в своем письме Лемуанье, было вообще возможно купить, Лемуанье не замедлил бы, вероятно, приобрести ее за мой счет. Но он об этом ничего не пишет. Значит, эта вторая марка попросту пропала. Бетти Скотт напрасно будет гоняться за ней. Но прекратим этот разговор, господа! Я проголодался и не прочь в честь одержанной победы выпить бокал вина…

Члены клуба покинули кабинет, где разыгралась вышеописанная дуэль на марках, и разбрелись по помещениям клуба, оживленно разговаривая на злобу дня, о крупном проигрыше Бетти Скотт и ее изумительной настойчивости.

Но что же делала в это время сама «побежденная», то есть Бетти Скотт?

Вернемся несколько назад.

В то время, как в кабинете клуба филателистов шли дебаты между Бетти Скотт и Кэницем, в прихожей за маленьким столиком, поставленным в углу, сидели рядышком Джон Кокбэрн, камердинер и фактотум Кэница и мисс Виктория, наперсница Бетти Скотт. Они проводили время в ожидании своих господ, играя в карты. Виктории не везло: она проигрывала одну игру за другой и, наконец, не без досады бросила на стол маленькую золотую монетку, которую Джон Кокбэрн флегматично сунул в свой жилетный карман. В эту минуту из внутренних помещений клуба донесся гул голосов и в прихожей показалась стройная фигура взволнованной своим поражением Бетти Скотт.

– Ваша мисс такая же простофиля, как и вы! – успел шепнуть Виктории ее партнер.

– Виктория! Домой! – скомандовала мисс Бетти.

Минуту спустя щегольской кэб мчался по еще оживленным улицам Нью-Йорка, везя в своих недрах двух женщин.

– Ты спишь, Виктория? – спросила Бетти, заметившая, что ее горничная клюет носом.

– Вот еще?! Ничуть не сплю! – сонным голосом отозвалась Виктория.

– Да, да. Не спи, потому что нам теперь не до сна! У нас так много дел…

– У нас много дел? – удивилась Виктория

– Ну, да. Но, кажется, мы уже приехали? Выходи, Виктория! И, пожалуйста, не мешай. Дорога каждая минута.

– Да в чем дело? Куда вы торопитесь, мисс? В театр, что ли?

– В… Париж! – ответила, поднимаясь по лестнице, мисс Скотт.

– В какой Париж? – широко раскрыла глаза, словно пораженная громовым ударом, Виктория. – Господи Боже мой!

– Пожалуйста, не кричи! Разве не знаешь, в какой Париж ездят люди? И разве много Парижей на земном шаре.

– Через океан? Во Францию? – лепетала Виктория, переводя дыхание.

– Ну, да, через океан. Может быть, ты знаешь другой путь? Так научи меня!

– Сегодня?

– Нет, завтра. Потому что сейчас… сейчас еще без десяти минут одиннадцать часов. Дай сюда газеты. Да пошевеливайся! А пока я буду справляться, с каким пароходом нам можно выехать, приведи в порядок мой и свой багаж. Да позаботься, чтобы и дома у нас все было в порядке во время нашего отсутствия…

– Которое продлится…

– Не знаю, сколько времени продлится! – нетерпеливо ответила мисс Скотт, разворачивая поданный ей лист газеты и углубляясь в расписание пароходных рейсов. – Пожалуйста, не болтай, а собирайся в дорогу! Времени у нас очень мало!

Пораженная услышанною новостью, Виктория побрела отдавать соответствующие распоряжения многочисленной прислуге дома мисс Скотт и укладывать вещи, а тем временем ее хозяйка рылась в ворохе газет, отмечая что-то на бумажке.

Дом моментально ожил: слуги суетились, готовя все к немедленному отъезду хозяйки.

– А как же быть с Джоном? – бормотала тем временем Виктория. – Ведь если я не добьюсь от него толка, то есть если он не даст мне слова, что женится на мне, дело пропало! Во время нашего отсутствия он может обручиться с какой-нибудь другой девушкой! Знаю я его! Нет, мне надо во что бы то ни стало повидаться с ним! Но как это сделать? Надо поехать к нему, поймать его… Была не была! Скажу, что ездила в город за необходимыми покупками!

И предприимчивая Виктория пошла одеваться.

– Торопись, торопись, Виктория! – крикнула ей вдогонку мисс Скотт. – Сейчас половина двенадцатого, а пароход отходит в три часа ночи!

– А затем мы едем, барышня? – спросила Виктория.

– Искать дубликат марки раджи брамапутрского!

– А, чтоб он лопнул, этот магараджа со всеми марками на свете! – пробормотала Виктория, ускользая из комнаты.

Минуту спустя она оказалась уже на улице, и, взяв первый попавшийся кэб, отправилась на квартиру мистера Кэница, чтобы изловить намеченного себе в мужья Джона Кокбэрна. Ей повезло: Кокбэрн оказался дома и еще не спал, потому что он ожидал возвращения засидевшегося где-то мистера Кэница.

– Что случилось, Виктория? – изумился он. У вас такой странный вид…

– Оставьте в покое мой вид! – оборвала его решительно Виктория. – Я пришла переговорить с вами окончательно, Кокбэрн! Мне надоела эта игра в прятки! Вы ходите кругом да около и не говорите ни да ни нет! Ну, так что же? Если у вас язык прилипает к гортани, так у меня – нет. Объяснимся начистоту: согласны ли вы выйти за меня, за… То есть, согласны ли вы жениться на мне?

– Я? На вас? Но, Виктория!

– Или да или нет! У меня нет времени болтать по-пустому! Вы обыгрываете меня в карты. Вы присылаете мне сладкие торты. Вы пишете мне письма с цитатами из поэтов. Значит, дело серьезное. У вас есть немного денег. Я тоже, слава тебе, Господи, не нищая. У вас нет ни одной родной души, я – круглая сирота. Почему же нам не повенчаться? Да, или нет? Ну, решайтесь!

– Но так неожиданно! – растерянно бормотал ошеломленный натиском Виктории робкий и застенчивый Джон. Мне надо подумать… собраться с мыслями… посоветоваться. – Ни единой минуты! – наскочила на него Виктория. Эта история тянулась слишком долго, и ее надо закончить сегодня же, сейчас же! Да или нет? Делаете ли вы мне предложение?

– Но почему вам так загорелось, Виктория? Что-то случилось, значит?

– Не увиливайте! Ну, да, «что-то случилось». Иначе говоря, я вам не доверяю, и хочу подстраховаться. Мы уезжаем!

– Куда? – встрепенулся Джон.

– В Париж. Черт нас несет туда за какой-то маркой, дубликатом той, которой ваш господин Кэниц сегодня так удружил мисс Бетти… И мне в Париже может представиться случай найти порядочного мужа. Значит, я должна знать, связана ли я с вами или свободна.

– Но, Виктория…