Наталия Романова: Шёпот звёзд

Глава 1

За полтора года до основных событий

Морозный воздух проникал буквально в каждую клетку организма, ветер забивал не только дыхательные пути, но и поры на коже. Собачий холод, что слышался потрескиванием воздуха при выдыхании тепла из лёгких.

Окна сталинских пятиэтажек манили теплом и уютом. В одну из них спешил Лукьян, перехватив одной рукой мешок с уловом, другой ящик-стул для рыбалки. Остальные снасти бросил в машине, утром отгонит в гараж.

Квартира встретила жаром центрального отопления, таким же трескучим, как мороз на улице. Разулся, разделся, Мирон по прежнему мой надзиратель, а я его задание. Бросил верхнюю одежду в прихожей невнятной кучей. Прошлёпал босыми ногами на кухню, поставил кастрюлю с водой на плиту – под пельмени с олениной, – сразу отправился в ванную комнату, потирая в нетерпении руки.

Минут двадцать – и наваристый бульон с сытными пельмешками готов. Под холодную водочку, да с сугудаем^[1] из северного гольца, собственноручно пойманным. Эх!

Хорошо-то как, Настенька!

«Настеньку» бы ещё какую-нибудь рандомную под бок, но «Настеньки» не было, и чёрт с ней. Хватило в своё время Лизоньки. Сейчас бы не под горячим душем отогревался, мечтая о тягучей, ледяной, сорокоградусной, а на очередной концерт без заявок любовался.

Вышел из ванной комнаты, хлопнув резинкой трусов по упругому животу. Накрыл на стол, достал бутылку, покрывшуюся лёгким инеем, вдохнул аромат с паром из тарелки, сглотнул слюну в нетерпении.

Зачем Настеньки, когда жизнь и так полна удовольствий.

Звонок телефона отвлёк от бутылки, к которой уже тянулась рука. Ответил после секундного замешательства – номер стационарный.

– Андреев, – гаркнул с раздражением.

У него выходные, пусть хоть потоп на работе – не его проблемы.

– Андреев Лукьян Николаевич? – проскрипел женский, явно немолодой, показавшийся казённым голос.

– Он самый.

– Андреева Елизавета Максимовна ваша жена?

– Бывшая жена, – поправил Лукьян, сморщившись.

Он искренне верил, что бывшая жена навсегда покинула его жизнь. Исчезла, испарилась, сгинула, провалилась в преисподнюю – пофиг, на самом деле, лишь бы не видеть её никогда.

– Вам необходимо подъехать в перинатальный центр. Сегодня сможете?

– Куда? – нахмурился Лукьян. – Какой центр?

– Перинатальный. Роддом, – выдохнули на том конце с раздражением, будто каждый среднестатистический мужик обязан знать значение слова «перинатальный», тем более тот, который дело с детьми иметь не собирался никогда в жизни. – Ваша жена родила мальчика, вам необходимо приехать, речь в вашем сыне.

– Елизавета Максимовна мне не жена. И мальчик – не мой сын, – отчеканил Лукьян и сбросил вызов.

Испортила настроение, гадина. Мгновенно расхотелось есть, пельмени не манили, водка с сугудаем тем более.

Кто именно гадина – звонившая, с казённым голосом, или Лизка, – разбираться не хотелось. Шли бы они обе куда подальше.

Телефон настойчиво перезванивал несколько раз, пока Лукьян всё-таки не ответил. Бесясь, записал куда подъехать, оделся и пошёл на улицу, матерясь на мороз и весь белый свет, которого, к слову, в Норильске, в конце ноября, не видно. Сумерки меньше, чем на час – вот весь световой день.

Через полчаса он сидел в светлом, просторном кабинете, расположенном в современном, недавно построенном здании перинатального центра. На крыльце которого толпились счастливые родители, родственники, болтались на ветру воздушные шарики, сморщенные от мороза – такой вот символ счастливого родительства.

Какое счастье, такой и символ.

– Елизавета Максимовна отказалась от ребёнка, – произнесла одна из женщин, сидевших напротив Лукьяна, таким тоном, будто это он лично отказался.

Лукьян несколько раз прочитал бланк отказа от ребёнка, написанный рукой бывшей жены, умом понимая, что ожидал чего-то подобного от Лизы. Внутри же нечто иррациональное, чему не найти иного объяснения, кроме как «душа», отвергало то, что видело.

Как можно родить здорового ребёнка и отказаться от него? Вроде желанного, от любимого человека – если верить воплям, когда всё раскрылось, – и спокойно уйти из роддома, бросив новорожденного?

Бред какой-то!

– Ребёнка забирать будете? – огорошили Лукьяна вопросом, которого тот никак не ожидал.

Он вообще не очень-то понимал, зачем его позвали. Что-то вещали в три женских глотки, тыкали в лицо заявлением отказа, расспрашивали о месте работы, финансовом положении, здоровье.

Лиза, вернее Елизавета Максимовна – бывшая жена. Новорожденный – не его ребёнок.

Не был. Не состоял. Не привлекался. Что надо-то?

– Не буду. Это не мой сын, – отрезал Лукьян.

– По закону – ваш, – выдала одна из говорящих. – Если ребёнок, родился от лиц, состоящих в браке между собой, а также в течение трёхсот дней с момента расторжения брака, то отцом ребёнка признаётся бывший супруг матери, если не доказано иное.

– Иное доказано, – всколыхнулся Лукьян. – Говорю же, ребёнок не мой.

– В судебном порядке доказано? – прошипела та, что метала номера статей семейного кодекса в лицо обалдевшего Лукьяна, как дротики в мишень.

– Нет, конечно, – взвился Лукьян.

– Значит, пишите отказ от ребёнка, в судебном порядке вас, как и вашу бывшую жену, лишат родительских прав. Но имейте в виду, это не освобождает от обязанностей. Алименты платить придётся.

– Да с хера ли мне платить алименты на чужого ребёнка?! – почти заорал Лукьян.

– Судье будете доказывать, не мне, – отчеканили ему в ответ.

Попадос… иных цензурных слов в голове Лукьяна не крутилось, когда две бабы в белых халатах – именно бабы, бабищи даже, – покинули кабинет, величественно покачивая необъятными бёдрами и головами в медицинских чепцах.

– Послушайте, Лукьян Николаевич, может, подумаете… – со вздохом начала оставшаяся. Сухонькая, с тщательно закрашенной сединой, в очках с большими диоптриями врачиха. – Мальчик родился в срок, абсолютно здоровый, поверьте, сейчас это редкость… не торопитесь отказываться.

– Поймите, это не мой ребёнок, – кажется в сотый раз ответил Лукьян.

– Но как вы можете быть в этом уверены? Он, кстати, рыжий, – уставилась врачиха на шевелюру Лукьяна.

– Я – бесплодный, – выплюнул Лукьян, полез в телефон, где хранились фотографии медицинских выписок. Ходил на несколько консультаций перед самим разводом, чтобы точно убедиться, что стреляет он сто процентов холостыми, шансов нет. – Вот, – протянул светящийся экран врачихе. – Где подписывать? Давайте. Мне ещё с адвокатом встречаться… – буркнул он.

– Пойдёмте, – подпрыгнула врачиха, засеменила к выходу, распахнула дверь, приглашая жестом за собой.

Лукьян шёл за спешащей дамочкой в белом, стараясь приноровить широкий шаг к её. Халат ежесекундно сползал с широких плеч, хотя выдали ему самый большой из всех, что были. Одноразовая шапочка наползала на глаза, голова начинала противно чесаться от синтетики, бахилы, натянутые на здоровенные ботинки, грозили лопнуть от натуги.

Шли по длинному коридору, вдоль которого, словно приведения, бродили женщины в халатах – бледные, с кругами под глазами, не обращающие никакого внимания на мужика в их царстве. Эпизод фильма про зомби-апокалипсис какой-то. Казалось, упади сейчас метеорит – не заметят.

Вот она – радость материнства, да-а-а-а.

Несколько поворотов, мельтешащие окна в переходах и, наконец, точка назначения. Белая дверь, которую распахнули перед Лукьяном, приглашая зайти.

Огляделся с нескрываемой опаской. Несколько пустых прозрачных детских люлек, крошечных, больше похожих на тазики, чем на кроватки. В одной, дальней, лежал кулёк в цветастой пелёнке.

– Вот! – торжественно произнесла врачиха. – Ваш сын.

– Не мой это сын, – тяжело вздохнул Лукьян.

Но несколько шагов к кульку сделал, посмотрел внимательно на толстые, свисающие над тугой пелёнкой щеки и торчащую из-под чепчика ярко-рыжую прядь, похожую на упругую пружинку.

У младенцев бывают волосы? Ещё и кудрявые? Чудно, право слово.

– Зачем мы сюда пришли? – посмотрел Лукьян на врачиху, снова перевёл взгляд на кулёк со щеками.

– Хочу, чтобы вы посмотрели, кого обрекаете на депривацию. Почитайте на досуге, что это.

– Я знаю, что это, – огрызнулся Лукьян.

Наелся с Лизкой последствий этой самой депривации. Она у него считай детдомовская, так что с расстройством привязанности, истерическим неврозом и прочем нарядным познакомился лично и без прикрас.

Одно время ему нравилось. Баба с ебанцой – весело же. Не заскучаешь точно.

– Тем более, – скрестила руки на груди врачиха.

– Послушайте, вы сами говорите, что пацан родился в срок, здоровый. За такими очереди из усыновителей стоят. Дайте клич – завтра же заберут.

– Стоят, но вы можете дать гарантию, что именно его заберут, что он не останется в системе на недели, месяцы, а то и годы? Лично вы можете это гарантировать?

– Всё, – поднял руки в раздражении Лукьян. – Ещё раз. У ребёнка есть мать, есть отец – и этот отец не я. Давайте, что нужно подписать, и я пойду.

– Лукьян Николаевич, подумаете до завтра.

– О чём думать? Хрен с ним, что он не мой, – махнул рукой Лукьян. В конце концов, несколько месяцев внутриутробной жизни этого щекастого кулька он примерял роль отца на себя, и ему даже нравилось. – Что я буду с ним делать? По-вашему, можно вырастить ребёнка без матери? Питание там, болезни всякие, не знаю, что ещё…

– В доме малютки тоже матери не будет, – напомнила врачиха. – Вопросы с кормлением, здоровьем и всем остальным, поверьте, решаемы, – кивнула. – Я вам дам телефончик один, зовут Валентина Борисовна, детская медсестра с большим опытом. Думаю, она согласиться стать круглосуточной няней вашему сыну…

– Опять двадцать пять, – прорычал Лукьян.

Какого вашего сына? Какого сына, блядь?

Да, он согласился закрыть глаза на левак жены, потому что она поклялась, что акция была единоразовой и исключительно ради беременности. Ну, не можешь сам – дай дорогу молодым. Тем более, у самого морда в метровом слое пуха.

Позже выяснилось, что этот «один раз» длился два года, и банкет был за его счёт. Квартира любовнику, приезды его родни, матери, жены, детей, отпуска, отдых семьи – всё за счёт мужа-рогоносца.

Бывшая жена сразу стала бывшей. Любовник лишился работы, вылетев с такими «рекомендациями», что теперь его только дворником на место незаменимых иностранных специалистов возьмут, и то не факт.

А сам Лукьян продолжил жить счастливо, в ус не дуя. И на тебе – ваш сын.

Да шло бы оно всё!

На обратном пути заехал к бывшей жене. Он сам снял Лизе квартиру и переводил небольшую сумму на житьё-бытьё в обмен на согласие на развод и последующий отказ от отцовства, если придётся, через суд.

Нормальный договор, если разобраться: ей жильё и деньги на первое время, ему – свобода.

На лестничной площадке, когда звонил в дверь, встретил соседку, та подозрительно оглядела Лукьяна с головы до ног, начала грозить полицией, если сейчас же не уберётся.

Заодно узнал, что бедная его жёнушка скрывалась от мужа-абьюзера, который пил-бил-изменял-преследовал-угрожал-ночами-спать-не-давал-тряс-шишкой-под-окнами-детских-садов-и-женских-консультаций-и-жрал-грибы – примерно такой набор, и это минимум, который зафиксировался в охреневающем сознании.

Впрочем, чего охреневать-то? Лизка – такая Лизка.

В завершении выяснилось, что несчастная девочка родила мёртвого ребёночка.

Горе-то какое… настоящая беда… и за что хорошей девочке все тридцать три несчастья?

Они всем домом на похороны скинулись, раз такое дело. Кормили, помогали, чем могли во время беременности, только с такими нервами разве выносишь нормально. Пройдёт медицинская экспертиза, похоронят по-человечески, по-людски.