– Видишь что-нибудь?

– Плохо и с… мушками.

– Нужно обратиться в больницу, – стушевалась я. – На первый взгляд всё в порядке, но я не офтальмолог, да и… вообще, в таких ситуациях порой нужно специальное оборудование.

– Никуда я не поеду, – отмахнулся Костя. – Можно подумать, что впервые в глаз получил.

– Тогда тем более…

– Ну уж дудки. Ты порывалась меня лечить, вот и лечи.

Наверное, всё же не зря он дружил с Ильёй, занимать наглости обоим не приходилось.

В древнем холодильнике «Бирюса» нашёлся пакет замороженных пельменей, который я и использовала в качестве холодного компресса, завернув его в чистое кухонное полотенце.

Выдав короткий инструктаж, как правильно прикладывать «холод», я замолкла, едва не забившись в противоположный от Кости угол дивана. Не то чтобы я его боялась, но было неловко. Чинно сложив руки на коленях и выпрямив спину, словно линейку проглотила, я гипнотизировала советский ковёр с замысловатым узором.

Козырев тоже молчал, явно не зная, о чём говорить.

И лишь минут пять спустя, когда оба уже были готовы взвыть от обоюдного ощущения неловкости, Костя вдруг попросил:

– Ты только не подумай, что мы алкаши какие. Просто… Илья недавно из армии дембельнулся и…

– … и празднования затянулись, – продолжила я за него.

– Да нет, просто вечер такой. Расслабиться захотелось.

– Расслабились?

Ответить он не успел – под оборотами ключа заскрежетал замок.

Пока я проводила все необходимые манипуляции над Костей, Илья стоял за спиной, пристально следя за каждым действием. Я чувствовала, как мужской взгляд скользил по моей спине и рукам, смущая и заставляя нервничать.

– И всё-таки жаль, что ты педиатр, – хмыкнул Нечаев, когда я закончила накладывать повязку его пострадавшему другу, печально заметив, что отёк к завтрашнему дню вряд ли спадёт, а склера ещё как минимум неделю останется заполненной кровью.

– С чего это?! – в момент ощетинилась я, уверенная, что далее последует обвинение в некомпетентности.

– Вот была бы взрослым доктором, – многозначительно вздохнул парень, – я б к тебе на приём пришёл…

Намёк был до неприличия… толстым. Я вспыхнула до самых кончиков ушей, буркнув себе под нос нечто очень смахивающее на «извращенец» и тут же засуетилась, собирая свои вещи под довольный хохот Кости. Некоторых жизнь ничему не учит!

Уже в дверях, когда я скакала на одной ноге, пытаясь впопыхах застегнуть ремешок на босоножках, эта дембельнувшаяся сволочь решила меня порадовать:

– Я провожу.

– Не надо!

– Надо, – с нажимом отрезал он. – На улице уже ночь почти, вдруг наткнёшься на кого-нибудь.

– Спасибо, я уже, – почти психанула – ремешок никак не желал крепиться.

– Да ладно тебе, весело же получилось. К тому же уже почти одиннадцать, вот куда ты…

– Сколько?! – подпрыгнула на месте. – Блин!

И позабыв обо всём на свете вылетела в подъезд, едва не скатившись с лестницы.

Илья догнал уже на улице, как обычно преградив мне путь.

– Эй, ты в натуре всегда такая нервная?!

– Да не нервная я, – чуть не плача, топнула ногой. – У меня общежитие сорок минут назад закрылось.

Он внимательно посмотрел мне в лицо, и наши глаза впервые встретились. Я только и успела поразиться, насколько серьёзным и глубоким оказался его серый взгляд.

Чужие пальцы скользнули по моему запястью, я вздрогнула, кожа тут же пошла мурашками, а Дерзкий неожиданно скомандовал:

– Бежим!

И схватив меня за руку, действительно побежал вместе со мной в сторону общаг меда.

***

То, что это дохлый номер, я знала с самого начала, но предупредить об этом Илью как-то не догадалась. Дело в том, что на прошлой неделе пятый курс знатно набедокурил, разругавшись с нашей комендантшей в пух и прах, из-за чего та в порыве праведного гнева потребовала у вахтёров пропускать и выпускать студентов за пределы вверенного ей общежития в строго обозначенное для этого время, то есть с шести утра до двадцати двух нуль-нуль и ни в коем случае не допускать никаких поблажек.

На часах уже было почти одиннадцать, когда Нечаев принялся долбиться в створки запертой двери.

Я ему не мешала, в тайне надеясь, что это сработает.

Но всё, чего нам удалось добиться, – это грозных обещаний старушки-вахтёрши вызвать полицию.

Парень решил ещё раз от души врезать по двери, но я успела перехватить его руку:

– Не надо, – попросила я. – Тебе всё равно, а у меня потом проблемы будут.

Его брови хмуро сошлись на переносице.

– Мне. Не. Всё. Равно, – выговорил тщательно, но я не предала этому значения, раздосадованная собственной неудачливостью. Спрашивается, и зачем я с ними пошла?

– Да ну тебя, – вконец расстроилась я и, отпустив его руку, печально побрела в сторону скамейки, полностью уверенная, что ночевать мне предстоит на ней.

***

Мы сидели рядом и молчали, задумчиво рассматривая окна общаги, большинство из которых светились изнутри. Где-то там бурлила вечерняя студенческая жизнь, такая уютная и понятная. Там были друзья-подруги, а мне приходилось сидеть на лавке и грустить непонятно о чём.

– Ну, – нарушил тишину июньского вечера Илья, – долго мы ещё тут страдать будем?

Подняла на него голову, вопросительно изогнув бровь.

– Поздно уже, – пояснил он. – Спать скоро.

Сделалось грустно. Всё понятно: ему надоело со мной сидеть и ждать неведомо чего, вот сейчас Дерзкий возьмёт и уйдёт, а я останусь тут – мёрзнуть и скучать.

– Можешь идти, – как можно более безразлично разрешила ему.

– Ладушки, – легко согласился парень, подскочив на ноги. Я же отвела взгляд, не желая наблюдать за тем, как этот предатель удаляется от меня.

Но он продолжал стоять на месте, словно чего-то ожидая. Не до конца понимая природу своей тоски, которая вдруг навалилась на меня с небывалой силой, уткнулась кончиком носа себе в плечо. Нос оказался холодным.

– Эй, – окликнули меня Илья. – Долго сидеть-то будешь?

Медленно повернулась к нему.

– Пошли уже?

– Куда?

– К нам.

– Зачем?

Здесь он немного выпятил губы и закатил глаза.

– Сказал же, что поздно уже. Или собираешься всю ночь здесь просидеть?

Вообще-то собиралась, но сообщать об этом вслух было необязательно.

– Слушай, – правильно понял моё молчание Илья. – Хватит уже из себя неприступную строить. Насиловать или приставать к тебе никто не планировал.

И пусть первые мои мысли были именно такими, его прямолинейность меня смутила.

– Да я и не думала…

– Значит, вставай и пошли.

И будто бы отсекая все мои сомнения, просто протянул руку в приглашающем жесте. Наверное, если бы он попытался схватить меня, я бы обязательно заартачилась, но в какой-то момент возникло ощущение, что для него это важно, чтобы я… доверилась? Хотя, возможно, всё дело было в алкогольном тумане, что понемногу выветривался из мужской головы вместе со всей его дерзостью и безбашенностью. Но там, на уличной лавке в неярком свете общажных окон, мне хотелось верить в то, что всё происходящее волновало его не меньше, чем меня.

Как заворожённая, я вложила свою руку в его ладонь, несмело вставая со скамейки.

До уже знакомой пятиэтажки шли почти в полной тишине. Но если в случае с Костей молчание меня угнетало своей неловкостью, с Нечаевым мне вдруг сделалось уютно, и даже происходящее этим вечером показалось до невозможного правильным и логичным.

Правда, всё очарование нашей прогулки моментально улетучилось, стоило мне вновь ступить в квартиру парней. Ибо в этот момент до меня дошла одна простая истина: других спальных мест, помимо продавленного дивана, в этом доме не было.

– Да не переживай ты так, – безошибочно угадал причину моих округлившихся глаз Илья, – он разбирается.

Испуганно мотнула головой.

– Я не собираюсь с вами спать!

– Очень интересно, какой именно смысл ты вкладываешь в эти слова? – оскалился вернувшийся из небытия Дерзкий.

– Любой! Не буду я с вами ночевать…

– Думаешь, на улице лучше? – в его голосе появились предупреждающие нотки, явно намекающие на то, что его хозяин крайне недоволен происходящим.

– Лучше, – с полной уверенностью заявила я.

– Ну и дура! – зло рыкнул Илья.

Наверное, мы бы разругались, если бы в наши разборки не вмешался Костя, немного нелепо смотревшийся с повязкой на глазу, из-за чего на него невозможно было обидеться.

– Слушайте, вам ещё не надоело?!

– Нет! – хором выдали мы с Нечаевым и… засмеялись, понимая, насколько же похожи в своём упрямстве.

– Вот и отлично, – подытожил второй из парней. – А то достали уже, я и так вон, – указал он на своё лицо, – из-за вас сегодня пострадал.

– Это всё она, – оживился Илья.

– Да-да, – не осталась в долгу я, – а ты у нас белый и пушистый.

Вот в таких вот перепалках и прошёл наш вечер.

Перед самым отбоем мне выдали футболку огромного размера и отправили в ванную. Правда, выйти оттуда я согласилась только при условии, что свет в квартире будет полностью погашен. После всех заверений, что всё более чем прилично, я пулей вылетела из санузла и за считанные секунды заняла своё место у стенки. Илья героически пожертвовал своей подушкой, подложив себе под голову свёрнутую в несколько раз куртку.

– Одни неприятности от тебя, – театрально пробурчал он, укладываясь рядом. Косте досталось место на краю дивана.

Я гордо хмыкнула и отвернулась от него, что было стратегически неверным решением, ибо горячее дыхание в мою шею ещё долго будоражило моё воображение в ночной тишине небольшой комнаты.

***

Утро началось с ощущения, что меня разглядывают. Осторожно открыв глаза, я обнаружила своего вчерашнего знакомого. Илья лежал на боку и не скрываясь скользил глазами по моему лицу. Было в этом что-то такое… до ужаса интимное, что я в момент покраснела до самых кончиков ушей, но отворачиваться не стала, решив, что в эту игру можно играть вдвоём.

Не могу сказать, что Нечаев отличался какой-то особенной красотой в привычном понимании этого слова. Но совершенно точно, в нём было что-то такое… притягательное. Карие глаза, широкие скулы, волевой подбородок, тёмная утренняя щетина и почти чёрные густые волосы, которые только-только начали отрастать после армейской стрижки.

– Привет, – сдался он первым, поздоровавшись со мной отчего-то шёпотом.

– Привет, – отозвалась я так же едва слышно.

В комнате мы оказались вдвоём. Присутствие Кости в квартире не угадывалось.

Илья улыбнулся, но как-то неуверенно. Неожиданно его рука вынырнула из-под одеяла и легко коснулась моей щеки, скользнув пальцами по моей скуле, дойдя до самого уха и заправив за него прядь. Я даже испугаться не успела, столько нежности обнаружилось в его прикосновении.

– Знаешь, я только сегодня с утра понял, какую ошибку вчера совершил…

Моё сердце пропустило удар, решила, что по его мнению всё случившееся было ошибкой. Отчего-то сделалось горько и обидно.

– Какую? – борясь с желанием заплакать, выдавила из себя я.

– Большую. Я так и не спросил, как тебя зовут.

Я даже фыркнула, словно вместе с воздухом выпуская наружу всё своё напряжение.

– Нина, – опять залилась я румянцем. – Нина Алексеева.

Он кивнул головой, видимо, одобряя услышанное, после чего опять расплылся в своей самой наглой улыбке.

– Это ненадолго.

– Что именно?

– Узнаешь, – заверил меня Илья и… поцеловал. Между прочим, вполне целомудренно, просто прижавшись к моим губам.

В то утро между нами так ничего и не случилось, хотя, будем честны, обстановка была более чем располагающая, особенно когда я явилась на кухню, где Нечаев собирал нехитрый завтрак, в одной футболке и белых гольфах.