Я про себя улыбнулась, вспоминая смешки и подначивания в адрес большого человека нашего маленького городка. Может, ректор тоже злоупотребляет?

Нахмуренные белесые брови сидящего напротив руководителя академии слегка приподнялись в ожидании моего ответа. Ну что ж, настало время немного слукавить. Постараться не выдать тихую ложь бегающими глазами. Не отрывая взгляда от ректора, я начала заготовленную речь:

– Меня зовут Лина Рид, – встала и протянула руку, чтобы поздороваться.

Ректор тоже приподнялся и ответил рукопожатием. Широкая кисть с реками вен и длинными прямыми пальцами обхватила мою. Совсем слегка, словно боясь сжать крепче.

– Я недавно переехала с сыном в столицу из небольшого городка на краю Интарии. Наш дом… – потупила я взгляд, пытаясь изобразить грусть и тяжелые воспоминания, но так и не смогла выдавить слезу, хотя очень старалась, – наш дом сгорел, и я осталась вдовой. Все наши вещи пришли в негодность, как и многие документы, кроме подтверждения обучения. И то оно немного потрепано и почернело… – Я протянула Гурскому бумагу с печатью о прохождении обучения на дому.

Конечно, ненастоящую, с измененным именем, но качественно оформленную и, что самое главное, обычную, бумажную. Да, сейчас предпочитают визировать документы аурой, но они не из дешевых, и многие довольствуются обыкновенными, написанными преподавателем от руки.

Я посмотрела на ректора, и, кажется, он не проникся моей тирадой. Смотрел на меня внимательно, затем взял мой документ. Морщинки в уголках глаз напряглись, и я затараторила, чтобы он не особо вчитывался в бумагу:

– Но вы не думайте, я хороший работник. Обучалась бытовой магии на дому, и мои преподаватели меня хвалили. Всегда все выполняю в срок. Труда не боюсь. Умею вести счета. Да и к детям отношусь хорошо и никогда не обижу, – зачем-то добавила я.

– Как раз последнее не проблема. Защита академии вас бы не впустила, если бы вы замышляли плохое для ее учеников и преподавателей, – как бы невзначай проговорил ректор.

На этих словах мы замолчали. Я не знала, что добавить. Возможно, о Розе? Сказать, что работаю и живу у нее? Она может дать рекомендации.

– Какой у вас второй дар? – спросил Гурский.

Я на секунду замешкалась, но ответила:

– Второй дар не раскрыт. Наверно, совсем незначителен, – пожала плечами, солгав.

Он кивнул. Неудивительно. В большинстве случаев оно так и есть, не всегда проявляются два дара. Порой они настолько малы, что сливаются с повседневными, не выходящими за рамки обычного умениями. А мой второй дар, даже думать о нем не хочу. От него одни беды и беды только для меня. Поэтому я приняла решение больше никого не посвящать в это. Так спокойнее всем.

– Что ж, – отклонился на спинку кресла ректор. – Даю вам испытательный срок в два месяца, а там будет видно. В этот период жалование в три тысячи инт. – Эйт Гурский постучал пальцами по столу. – Времени искать другого специалиста нет. Через пару недель к нам приезжают представители академии из королевства Маркены во главе с послом самого короля. Для перенятия опыта в учебном процессе, налаживания связей и, возможно, организации обмена студентами. Необходимо все привести в порядок. Список работ Ильгида вам подготовит.

Я нерешительно закивала, еще не веря в такую легкость трудоустройства на весьма высокую должность. Надо же, три тысячи – это замечательно. За два месяца соберу на взятку стражам. К тому же Элана одену, найму ему преподавателя для учебы, куплю столько береники, сколько он захочет, а мне-то и не надо многого.

– Сколько лет вашему сыну? – отвлек меня от мечтаний ректор.

– Эм… почти семь. – Я предвидела его дальнейшие слова, поэтому здесь тоже пришлось солгать.

Элану только недавно исполнилось шесть, но он мальчик смышленый и опережает своих сверстников по знаниям.

– Прием студентов закончен, но ребенку необходимо обучение. Под присмотром высококвалифицированных преподавателей он приступит к занятиям, а вы – к своим обязанностям. Чтобы не тратить время на проезд до академии.

Я вновь кивнула утвердительно, а сама и не могла желать лучшего. Это просто сказочно, неужели все получится? Мой план осуществится?

На этом ректор поднялся из-за стола и подошел к окну. Отодвинул тяжелую портьеру и, сцепив руки за спиной, посмотрел в небо. Поняв, что разговор окончен, и стараясь не шуметь, я взяла свой документ об образовании со стола, и пошла к двери.

– Зачем вы изменили внешность? – раздалось так внезапно, что я вздрогнула.

Что? Как?! У меня самая качественная иллюзия, последняя разработка. Да, теневая, но изготовитель клялся, что ее никто не распознает, и гарантировал анонимность. Такие имеются в продаже, но на них метка «Для раскрытия личности в случае надобности». Здесь же ее нет, оттого она и под запретом. Я судорожно прикоснулась к лицу, к волосам. Руки задрожали, а эйт Гурский обернулся.

– Она не сошла, – проследил за моей реакцией. – Иллюзии – мой дар. Сейчас мода такая, менять внешность? Вы весьма приятная особа, зачем скрывать то, чем наградили вас боги?

Немного истерично я подхватила версию ректора:

– Ну… да, это все модное веяние, – и, запинаясь, добавила: – Хотелось внести немного разнообразия в свою жизнь. Знаете, новый город, новая судьба, цвет волос, прическа…

Почувствовала себя глупой и голой. Словно меня увидели всю и не только внешность, но и мои тайные страхи. Будто догадались об истинных причинах установки иллюзии. Я поспешила ретироваться.

– Всего доброго, эйт Гурский.

Выбежала на свежий воздух, облокотилась об огромную входную дверь. Щеки горели, на лбу выступила испарина, но порыв зимнего воздуха тут же охладил пылающее лицо. В висках стучали слова: «Зачем вы изменили внешность?» Слова, перечеркнувшие многое. А главное, здесь мне не место, не жить в столице, не работать. Начинать нужно все сначала. Скрываться и заметать следы. А была надежда, что все получится, все удастся. И что теперь? Снова бежать. Только где взять средства на это? Где?

Над головой раздалось громкое «бом!», вырывая меня из состояния отчаяния. Бой магчасов вспышкой пронзил колотящееся сердце, выбил из него остатки маленькой, едва зарождающейся надежды на счастье. А через несколько мгновений дорожки, выложенные светлой и темной плиткой, заполнили студенты. Площадь запестрила разного цвета формой: желтые, бурые, темно-синие, черные платья и костюмы учеников зарябили в глазах. Поднялся шум – споры, смех, выкрики.

Я медленно выдохнула. Отерла влажный лоб платком. Только сейчас почувствовала, что замерзла, руки заледенели и меня бьет мелкая дрожь. Надела пальто, поправила сумку и поспешила к выходу из академии. Необходимо все обдумать.

Дом Розы пустовал. Мирт еще не вернулся с рынка, а хозяйка магичила над своими сладостями в пекарне. Я же, терзаемая мыслями, поднялась к себе в комнату.

Как быть? Терять хорошую должность и заработок не хочется. Рисковать и быть разоблаченной тем более.

Синтер, уверена, до сих пор ищет меня и сына. Все ради своих желаний и непонятных дел. А я ведь верила ему. Верила красивым речам, нежным ухаживаниям. Одинокой девчонке большего и не надо было. Чуть тепла, подарки красивые и обещания – те, которые слышать хотелось. Крепкую, надежную семью. Дом светлый, уютный, где царит любовь, как у родителей моих было. Влюбилась в него, галантного, умеющего ухаживать. Не замечала, что все это не от искренней любви, той, когда сердце стучит от одной лишь встречи с возлюбленным. Той, которой не нужны предлоги с запятыми и троеточиями, потому что она есть и ей неважно, кто ты, какой у тебя дар. Она всегда поддержит, поможет, не беря ничего взамен. Глупая я и доверчивая была, за что и поплатилась унижением, годами изматывающим заточением в доме.

– Надо бежать!

Из-под кровати достала походный мешок, прохудившийся в нескольких местах. Укрепила бытовым заклинанием нити мешковины, еще послужит. Уезжать далеко не стану, все же с Упаковщиком встретиться надо через два месяца и узнать у него о дальнейших действиях.

Законы Интарии не всегда на стороне женщины, тем более неблагородных кровей. Мне не доказать своих прав и мучений, доставленных супругом. Смешно, но еще и осудят, что любви захотела, жила в достатке, все, что желала, получала. Благородный муж пылинки сдувал. Просил взамен помощи, а я, неблагодарная, отплатила за все это побегом. И совсем неважно, что за закрытыми дверями спальни слышались мои стоны от пощечин и мольбы прекратить унижения, просьбы простить за непослушание, за свою неуклюжесть, когда опрокинутый стакан, например, пачкал дорогой ковер. Синтер всегда напоминал мне: «Ты никто. Тебе не поверят. У меня связи…»

Я сложила вещи Элана в мешок, бросила туда свое второе платье. В потайной карман аккуратно вложила портрет-иллюзию родителей. Присела на кровать, а саму трясет от воспоминаний о прошлом. Слез только нет. Они все давно высохли. Сама Долина Успокоения может позавидовать.

– Лина, ты вернулась? Можно? – постучала в дверь Роза.

– Конечно, входи.

Пышная юбка, передник поверх нее и белоснежный чепчик на голове делали Розу похожей на дрожжевую булочку. Едва из печи, с запахом ванили и темной корицы. Я улыбнулась доброй хозяйке с печалью. Жаль с ней расставаться.

– Почему вид кислый, словно у пирожка с капустой квашеной? Что приключилось? Вещи собрала, значит, приняли в академию, а глаза не горят радостью, – сходу определила мое настроение.

Я пожала плечами. Лгать не хочу. Роза присела рядом на постели и руку мою взяла в свою.

– Послушай, Ли, не знаю, что тебя гложет, и не буду лезть в душу. Но порой боги дают нам второй шанс. Только от нас зависит – использовать его или продолжать бояться, что не выйдет, не получится. Убегать от своих страхов. Ты хорошая молодая женщина, и сын у тебя прелестный мальчик. Решать тебе – жить прошлым или дать себе быть счастливой.

Роза поднялась и вышла за дверь, оставив меня в глубокой задумчивости, в смятении из-за выбора, который предстояло сделать. Она знает то, что и все: мой супруг отправился к богам после жуткого пожара, Элану было непросто, поэтому я просила не упоминать об этом при нем. Но как же ее слова попали в самое сокровенное, в мою реальную жизнь.

Весь оставшийся день я не находила себе места. Просмотрела вещающий экран иллюзий, выискивала новости о пропавших и находящихся в розыске людях. Но нигде о нас не упоминалось. Прошлась по экипажам дальнего следования. Выбирала, куда можно поехать и где затаиться. Пока не вернулся сын, полный радостных впечатлений за день.

Элан искрился энергией, хохотал, рассказывая о своих приключениях с Миртом. А моя душа разрывалась на части. Я винила себя за все: за то, что собираюсь лишить ребенка таких вот счастливых моментов, людей, которых он полюбил. Я кричала в душе, улыбаясь ему. Смеялась от его искренних эмоций, а внутри шторм терзаний накрывал меня с такой силой, что хотелось выть. Так закричать в мир, чтобы хоть кто-то услышал. Услышал и помог, подсказал, как верно, как правильно поступить. Но нет, тишина.

Вечер прошел тихо. Роза рассказала о новом рецепте пряников, а сын без умолку болтал о море. Я же решила не спешить с выводами и принять предложение ректора. Озвучила, что буду работать в академии.

– Я рада за тебя, Ли. И не забывай о нас, приходи в гости, мы всегда тебе рады, – поддержала меня Роза, а Мирт промолчал.

Что ж, придется рискнуть, дороги назад нет, необходимо собрать недостающую сумму.

Глава 3
Работа и еще раз работа

Сегодня склоны горного хребта, обычно четкие и контрастные, сливаются с серым небом. Гарки летают низко под нависшими тучами. Дождь обещает быть долгим и проливным. Он не будет задумываться о чьих-то планах, разразится грозой и шквальным ветром. Разбередит раны, а может, и смоет все ненужное. Стечет с пыльной одежды лишнее, и, возможно, станет легче дышать.

Держа сына за руку, в другой неся наши пожитки, я шагнула сквозь мерцающий купол академии.