– Ай! Ну ты и шутник, старый солдат! Ай! – Она шлепнула себя по бедру. – Ай. Да. За словом в карман не лезешь. Зуромский язык жалит как пчела. Но я не держу обиды. Если когда-нибудь лишишься своего праведного хозяина, твой добрый меч всегда ждут гостеприимные ножны в палаццо Фурия. Теплые, гостеприимные ножны.

Аган Хан побагровел, сраженный не чужим мечом, а двусмысленностью. Прежде чем я успел сообразить, что крылось за словами Фурии, та обратила свое внимание на меня и Челию.

– Что ж, они хотя бы красивая пара. – Фурия по очереди оценивающе оглядела нас. – Я могла бы продать их за сундук солнц. Брат и сестра. Невинные. – Она улыбнулась. – Лакомые.

Полонос и Релус ощетинились. Аган Хан жестом угомонил их.

– Осторожней, сиана Фурия. Вы говорите о Регулаи.

– Конечно, я говорю о Регулаи. О детях Регулаи, в цепях. – Она скривила губы. – Дети Регулаи, в загоне. Дети Регулаи, на коленях…

– Вы зашли слишком далеко!

Это был Полонос. Они с Релусом обнажили мечи.

– Назад! – приказал Аган Хан. – Назад, псы!

Лошади забеспокоились, сверкнула воздетая сталь.

– Назад!

В последний момент Полонос и Релус неохотно отступили. Наши лошади гарцевали в узком переулке. Превосходно вымуштрованные солдаты Фурии не двинулись с места, но дрожали, как волки, алчущие наброситься на козленка. Кони ржали, люди выкрикивали оскорбления. Аган Хан и его бойцы невольно толкали нас с Челией, пытаясь защитить, и лишь Фурия на скакуне казалась островком спокойствия в кипевшей вокруг стальной буре.

– Ай. Какое наслаждение, – сказала она, натягивая поводья. – Лакомство. Увидеть, как архиномо ди Регулаи, дрожа, опускается на колени и ублажает покупателя…

– Сфачирритай! – Челия мазнула тремя пальцами по щеке. – Однажды ты сама наденешь собственные цепи, сфаччита феската! Наденешь цепи и подавишься членом!

Взгляд Фурии упал на Челию, словно ледяное одеяло, гасящее пламя. Челия умолкла.

– Перилис^[36], дитя мое. – Фурия легко улыбалась. – Перилиссиссимо. – Она коснулась щеки тремя пальцами. – Я так легко могу пометить твое лицо. Твое и твоего брата. И прежде чем я покончу с вами, вы оба будете умолять меня о том, чтобы ощутить огонь сфаччире на своей коже.

Челия дрожала от ярости, но Фурия уже перевела взгляд на меня.

– Чи. – Она издала презрительный звук. – Юный Бык. – Усмехнулась. – Даже не тень великого человека.

Фурия дернула поводья, и ее скакун тронулся с места. Проезжая мимо нас, она сказала:

– Мои поздравления с приближающимся днем имени, юный Бык. Да хранит тебя Сиа Фортуна.

Она рассмеялась и уехала со всей своей стражей.

Никто из нас не пошевелился.

Стук копыт Фурии затих вдали, оставив нас в тишине, густой, как лесные заросли, куда в ужасе забился кролик, молящийся о том, чтобы волк действительно ушел.

Постепенно улица вновь оживала. Торговцы выбрались из магазинов. Подмастерья принялись собирать осколки стекла. Я поймал себя на том, что почти застыл. Моргая, мы все переглянулись, Казалось, будто мы побывали в кошмарном сне и лишь сейчас пробудились.

– Во имя Амо, она меня пугает, – нарушила молчание Челия.

– Рабы и лошади. – Аган Хан сплюнул. – Я видел ее загоны, и это мерзкое зрелище.

Но мне показалось, что он сердится не только из-за предмета ее торговли.

– Мне не понравилось, как она на нас смотрела, – сказала Челия. – Точно змея, размышляющая о том, как проглотить мышь.

– Так она смотрит на всех людей, – объяснил Аган Хан. – Ее семейство нельзя назвать ни добрым, ни благородным, и она пришла к власти вовсе не из-за своей доброты и благородства. – Он пустил лошадь вперед. – Девоначи оторвал бы мне голову, если бы я позволил вам попасть в лапы Фурии. Нам пора ехать.

– Вы же не думаете, что она действительно нарушит мир? – спросил я.

– Я думаю, что она похожа на кошку. А кошки едят мышей. Я не стану дразнить эту кошку – а потому мне не придется выяснять, что сделает и чего не сделает сиана Фурия. Вашему отцу давным-давно следовало велеть Каззетте всадить кинжал ей под ребра и покончить с этим.

Мы все поспешили к городским воротам, желая оказаться как можно дальше от госпожи Фурии. Но в то время как остальные вскоре снова смеялись и наслаждались прекрасным днем, я не мог избавиться от тревоги, которую вселила в меня эта женщина. Она словно воплощала все то, чего я боялся, и даже больше. Она была угрозой, которая возникла из ниоткуда и всегда маячила неподалеку, готовая обрушиться, если я утрачу бдительность.

Глава 12

– Видишь? – спросила Челия, остановив лошадь рядом со мной на вершине холма. – Приятно быть на солнце. – Она до отказа наполнила легкие воздухом. – Запах моря. Цветов и моря. Что за восхитительное время года!

Выбравшись за внешнюю стену, мы сразу пустили лошадей в галоп и понеслись, стряхивая с себя город и воспоминания о Фурии, летя по ярко-зеленым лугам и полудиким садам, пока наконец не сбавили скорость и не позволили Ленивке поравняться с нами – ненадолго, потому что она принялась гоняться за кроликами и фазанами, наводя на них ужас. Когда я свистел, Ленивка возвращалась, вывалив язык в довольной широкой ухмылке, но стоило мне отвернуться, как она вновь бросалась прочь, радуясь игре.

Теперь, когда мы, запыхавшись, остановились на вершине холма, казалось, будто внизу раскинулся весь мир: синяя река Ливия, извилистая и неторопливая на плодородной равнине; Навола с ее многочисленными башнями, сверкающими на солнце; бескрайняя Лазурь, уходящая за горизонт…

– Как думаешь, что это за корабли?

Челия указывала на многочисленные парусники, пришвартованные в порту Наволы, на лодки, испещрившие окрестные воды, на торговые суда, стоящие на якоре мористее и дожидающиеся места у пристани. Одно крупное судно разворачивало квадратные паруса, направляясь в открытый океан.

– Похоже, это «Фортуна дель Дельфино», идет в Торре-Амо. Гвоздика и шафран – к нам из Хуса, затем лен и вино – от нас в Паньянополь, затем сувианские оливки и керамика – обратно в Хус.

Я был рад, что мне это известно. Годы неутомимого наставничества Мерио не прошли впустую. Я знал торговые пути, имена капитанов, названия судов; знал грузы и цены… Я проследил глазами за удаляющимся силуэтом «Дельфино» с его яркими, веселыми белыми парусами; голубой океан манил, и лишь несколько барьерных островов стояли между судном и свободой…

На протяжении многих дней единственными кораблями и людьми, которых встретит «Фортуна дель Дельфино», будут триремы пескаторе с треугольными парусами в красную полоску – лодки рыбаков, преследующих стаи беложаберок и красножаберок, большого окуня, китовую акулу и злобную серратину. Эти люди всю жизнь проводили в океане и редко ступали на твердую землю.

Мир был огромен, и меня потрясла догадка о том, что я ничего о нем не знаю, если не считать записей в наших гроссбухах, которые рассказывали о странах и портах посредством чисел, списков и контрактов. Я жадно следил за уходящим парусником, гадая, каково это – жить на волнах Урулы, под солнцем Амо. Я знал груз судна, но не его жизнь.

– Давико! Челия!

Мы обернулись на крик. Неуклюжая фигура карабкалась на холм, обхватив руками огромную книгу.

– Хвала Амо!

– Джованни! – воскликнула Челия. – Что ты здесь делаешь?

Это и правда был наш друг Джованни. Раскрасневшийся и потный, с коленями, испачканными землей и травой, но, конечно же, с идеально чистой книгой, которую защитили его объятия. Холмы часто привлекали компании студентов университета, которые брали с собой хлеб и вино, чтобы приятно провести день. Бедные приходили пешком, богатые приезжали на лошадях, но Джованни, похоже, был совершенно один – и плохо подготовлен к такой вылазке.

– Разве тебе не следует быть в университете? – спросила Челия. – Прятаться в какой-нибудь тенистой библиотеке? И что ты делаешь с этой книгой?

Джованни без особого успеха попытался стереть покрывавший лицо слой пота.

– Я был в Либриксиум-Лючия, где хороший свет и совсем нет теней, а потом пришли Пьеро и Чьерко и убедили меня отправиться сюда. Они собирались встретиться с друзьями за вином и обсудить филос.

– Пьеро хотел обсудить филос? Я в это не верю.

– Ну, он хотел выпить вина, – поправился Джованни. – И сказал, что я могу сидеть под деревом с тем же успехом, что и в библиотеке.

Челия оглядела усыпанные одуванчиками поля.

– А где сейчас Пьеро и Чьерко?

Джованни вздохнул:

– Наверное…

– Ну-ну?

– Наверное, я забыл как следует привязать наших лошадей.

– Всех?

– Гм… Да.

Челия рассмеялась:

– Похоже на ошибку.

– Все было бы не так ужасно, если бы Пьеро не напугал их, запев. Они убежали, и теперь… – Джованни пожал плечами и махнул рукой в сторону Ромильи, где холмы становились более лесистыми. – Теперь они ищут лошадей где-то там.

И Джованни.

– А ты идешь домой пешком.

– Не думаю, что они вернутся за мной сегодня. Даже если отыщут коней.

Лукаво вскинув бровь, Челия посмотрела на меня:

– Что скажешь, Давико?

Джованни выглядел таким несчастным, что я не мог не подыграть.

– Что ж, согласно филосу Ла Салвикса, мы должны ему помочь. Если речь о филосе.

– Эта книга выглядит тяжелой, – заметила Челия.

На лице Джованни вспыхнула надежда.

– Но… – И я многозначительно умолк.

– Но? – повторила Челия.

Джованни кисло посмотрел на меня:

– Только не начинай.

– Он потерял лошадей своих дружков, а не только собственную, – сказал я.

– Ай. Это верно. – Челия задумчиво погладила подбородок, словно бороду. – Твой отец частенько говорит, что трудный урок запоминается навсегда.

– Верно! – Я щелкнул пальцами. – И Аган Хан тоже утверждает нечто подобное! – Я понизил голос, подражая воину: – «Лишь вкусив плоды своих заблуждений, ты познаешь истину».

– Именно так! – воскликнула Челия.

– Если бы я знал, что вы ничуть не лучше Пьеро и Чьерко…

– Я тоже слышала Агана Хана. – И Челия перешла на бас. – «Ребенок не станет есть гнилой фрукт дважды».

– Ай! – Я шлепнул себя по бедру. – Верно, сестра! Это я забыл. Ребенок не станет есть гнилой фрукт дважды. Хороший урок, ты согласна?

– Полностью согласна.

– Ты всегда так мудра, сестренка.

– Най, это ты мудр, братец.

– Нам нужно больше заниматься филосом.

– Я прямо чувствую, как расширяется мой разум!

Джованни одарил нас мрачным взглядом:

– Думаю, мне пора.

К нам подъехали Аган Хан, Полонос и Релус.

– Что здесь происходит? – спросил Аган Хан.

– Наш друг лишился лошади, – ответила Челия.

– Вот как?

– Он ее не привязал.

– О. – Аган Хан огладил бороду. – Это ошибка.

– Путь до дома неблизкий, – сообщил я.

– Эта книга выглядит тяжелой, – добавил Полонос.

– Эти туфли выглядят мягкими, – заметил Релус.

– Мы думали о том, чтобы помочь ему, – сказала Челия.

Аган Хан сложил ладони на луке седла и, нахмурившись, посмотрел на Джованни.

– Я давно убедился, что солдат лучше всего усваивает урок с натертыми ногами.

Челия просияла:

– Отличная пословица! Нужно ее запомнить, братец.

Джованни выглядел таким несчастным, что я больше не мог продолжать этот фарс и расхохотался.

– Не будь таким печальным, дружище. Конечно, я отвезу тебя домой. Мы не бросим тебя здесь в одиночестве. Пенек выдержит нас двоих.

– Ты один едва на нем помещаешься, – возразила Челия. – Джованни поедет со мной. – Она хлопнула себя по бедрам. – Я посажу его спереди. Прямо сюда.

Джованни побагровел, чего она, без сомнения, и добивалась, а Полонос, Релус и Аган Хан расхохотались над его смущением.

– Не волнуйся, Джо, мы что-нибудь придумаем. – Челия спешилась. – А пока давайте перекусим.