Стоило нам войти, как в комнате зажегся свет. Посреди потолка красовался, словно паря в воздухе, широкий светодиодный светильник в форме иероглифа, обозначающего слово «мудрость». Большая двуспальная кровать со скрытыми ножками и подсветкой понизу будто бы висела над полом. Возле кровати лежал ковер, по которому прошелся, наверное, миллиард человек, но сейчас так модно, так что потертость только добавляла шарма. Белый кожаный широкий диван перед большим плоским телевизором, а между ними стеклянный журнальный столик. Универсальный тренажер, совмещающий в себе все и сразу, приютился в углу. Черная, под состаренное от воды дерево, кухня находилась на противоположной от тренажера стороне. В пространстве между ними притаились три двери: туалет, ванная и гардероб.

Виктор забрал у меня бутылку и цветы, после чего помог снять и повесить шубу.

Он вернулся с бокалом, в котором позвякивал от каждого движения квадратный кусочек льда.

– А вот это лишнее! – сказала я и, выловив лед, не поднимаясь с дивана, бросила его в кухонную раковину.

– Можно поинтересоваться, что с тобой случилось? – тихо спросил мужчина, расположившись на противоположной стороне дивана.

– Ты сейчас о чем? – переспросила я, делая вид, что не догадалась о смысле вопроса.

– Гала, ты прекрасно знаешь, о чем я, – немного нервничая от моей придурковатости, произнес Семенов.

– Автокатастрофа! – Я взмахнула руками, изображая взрыв. – Когда я была моложе, в меня въехал огромный грузовик. Как выжила, не помню, но когда очнулась, рука уже отсутствовала. Больно не было. Остались только фантомные боли и все, – ответила я и сняла пиджак.

На мне была рубашка без рукавов, и я показала Виктору свой протез.

– Очень хорошая работа, он почти не отличается от твоей настоящей руки, и, если завязать бинт или перевязать стык, его не отличишь от настоящей руки, – сказал Виктор и, как маленький мальчик, которому показали новую игрушку, продолжил рассматривать мою руку.

– На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама даже близко их все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь, – сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.

Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его Виктору, держа протезом.

Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать руку, и пошел наливать очередную порцию.

– Расхотелось флиртовать с калекой? – громко спросила я.

– Дура ты, Гала, разве это в людях важно? – вопросом на вопрос ответил он.

– Нет, в человеке руки и ноги не важны, но что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими, – огрызнулась я.

– Ты вроде умная, а рассуждаешь как калека на всю голову, – тихо ответил Виктор и поставил передо мной стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы. – Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать после сегодняшнего знакомства.

– Свари пельмени. Мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим? – захихикала захмелевшая я.

Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.

– Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! – хитро улыбаясь, произнес мужчина и, наливая воду в кастрюлю, смотрел на меня влюбленным взглядом.

– Капитан, не увлекайся, я лишь твоя коллега! – крикнула я ему с дивана и продолжила: – К тому же у меня принцип: давать как минимум после четвертого свидания!

– Сегодняшний день сойдет за свидание? – спросил он.

– Если поразмыслить… цветы, алкоголь, пельмени! Короче, первое тебе зачтено! – ответила я и засмеялась.

– Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем, – помешивая пельмени, вслух размышлял капитан.

– Кобель! – засмеялась я.

– Судя по тому, как ты сама себя называешь, тебе такой и нужен, – хитро улыбнулся он и подмигнул.

После сытного обеда я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра оттого, что очень сильно болела несуществующая рука. Первым делом пришлось налить стакан абсента, оставшегося со вчерашнего дня.

Сделав большой глоток, а за ним и второй, я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил с дивана и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.

– Все хорошо, это всегда так с утра, – хриплым голосом произнесла я.

– Галактика, у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! – немного устав от меня, сказал капитан.

– У тебя есть утюг? – спросила я и увидела в его глазах испуг.

Это меня рассмешило как никогда.

– Я одежду из чемодана погладить хочу! – продолжая смеяться, пояснила я.

* * *

Мария проснулась или, вернее, очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже. Голова болела. Все, что она помнила, это как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку, резко пахнущую лекарством и ацетоном. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Маша лежала на старой софе лицом вниз, а руки ей связали за спиной и к чему-то прикрепили так, что становилось невозможно перевернуться. На лицо был надет намордник; в горле все пересохло, а челюсть болела из-за широко раздвинутого рта, в который был вставлен пластиковый шарик с большой дыркой посредине, позволяющей дышать. Шар не давал сглотнуть и промочить горло слюной.

Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.

«Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить!» – подумала она, и слезы потекли из опухших от медицинского сна глаз и носа.

«Я же давно некрасивая, зачем меня похищать?!» – пронеслась успокаивающая мысль в ее голове, но разум сказал обратное: «Ты уже здесь, и это не твой выбор», – очередной хрип вырвался из горла Марии.

Она пролежала несколько часов. Очень хотелось пить. Дойти до туалета она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.

Мария боялась остаться здесь навсегда, но еще больше боялась, что придет тот, кто ее связал и бросил здесь.

В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов. От запаха и обезвоживания кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина – болело сразу все. Маше было страшно и стыдно.

Когда на улице совсем стемнело, она услышала приглушенные звуки за дверью. Они принесли надежду и страх. В основном страх. Да такой, от которого все тело тряслось.

Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю, плотно связанную шапку и натянул ее на глаза. Через ткань ничего не было видно, зато прекрасно чувствовались волосинки от шерсти. Глаза пришлось закрыть.

Женщина попыталась заговорить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.

– Моя девочка, наверное, устала? – раздался низкий грубый мужской голос.

Слова выражали заботу, но не успокаивали.

Похититель, отстегнув какие-то застежки, поднял ее голову вверх. Ноги при этом остались зафиксированы. Маше пришлось неестественно выгнуться. Спину прошила резкая боль.

Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая, проникая через дырку в шаре, находящемся во рту, попадала и в желудок, и в легкие. Мария захлебнулась и, забилась в конвульсиях. Ее легкие отчаянно сжимались, стараясь избавиться от воды.

Мучитель понял свою ошибку и повернул обессиленное тело девушки на бок.

– Моя девочка не сдержалась. – Он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на промежность, приговаривая: – Сейчас ты станешь чистенькой!

После помывки мучитель оставил Марию до следующей ночи, открыв форточку для проветривания. Морозный воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начали леденеть.

Следующей ночью, когда мучитель вернулся, Марии было уже все равно. Она несколько раз теряла сознание от боли и холода. Время до его прихода пролетело быстро, очень быстро. Неужели можно сделать еще больней? Ей казалось, что руки и ноги она уже отморозила или потеряла из-за отсутствия циркуляции крови, и их уже не спасти, да и спасаться ей в таком состоянии тоже не хотелось.

– Поехали, моя девочка, ко мне в семью! – прошипел он и начал снимать путы.

Когда мучитель достал кляп из ее рта, Мария смогла прохрипеть: «Воды!»

На ее голову из ведра обрушилась ледяная вода. Маша успела сделать несколько глотков, прежде чем снова потеряла сознание.

В следующий раз она очнулась от тряски. Дрожало не тело, а все вокруг, как будто ее везут на транспорте. Она не могла ничего видеть, ее тело было замотано в ковер, но это даже радовало. Хотя бы тепло.

Сколько ехала машина, Мария не знала. Несколько раз девушка теряла сознание, и как много времени прошло, не представляла. Света она не видела и ориентироваться по солнцу не могла. Зато внутри ковра Маша согрелась, это было неописуемое наслаждение. Будь ее воля, она бы ехала и ехала. Боль в руках и ногах, жажда, голод – все стало вторичным. Главное, что тепло.

Судя по последним километрам, автомобиль ехал по лесной дороге. Чтобы проехать, водитель сильно газовал, но машину все равно мотало из стороны в сторону. У Марии кружилась голова: от голода, от жажды, от качки. Такого сильного головокружения она не испытывала, даже когда напилась в баре с подругами и ее стошнило, а потом еще тошнило три дня.

Стоило машине остановиться, как Марию в ковре подняли и куда-то понесли. Похититель долго шел по ступенькам. Их было много. А потом он бросил ковер вниз. Маша ударилась несильно, ковер смягчил падение, так что в этот раз она удержалась в сознании и смогла различить эхо голосов. Мучитель и женщина. Они беседовали.

Когда разговор закончился и тяжелые шаги удалились очень далеко наверх, Мария поняла, что она где-то глубоко в аду.

Кто-то начал толкать ковер, раскатывая его, доставая ее изнутри.

Когда ковер раскрутился, женщина отлетела к каменной стене и ударилась головой. Сознание снова ускользнуло.

Открывая глаза, Мария первый раз за долгое время увидела свет, тусклый, желтый, но это был свет, а значит, глаза еще способны видеть. Она попыталась подняться, но ни руки, ни ноги этого сделать не могли. Маша слышала шаги и видела тени.

– Кто здесь? – спросила она.

Сначала раздался смех, страшный детский смех! Только потом ласковый девичий голос с нотками истерики ответил: – Шестнадцатая! Здравствуй, сестра! Приятно познакомиться!

* * *

Мы выехали в Пермский край, где было совершено предпоследнее похищение. Дорога предстояла длинная, и я не смогла удержаться – открыла прихваченную бутылку.

– Знаешь, Галактика, мне кажется, ты пьешь совсем не для работы, – сказал Семенов.

– Твое какое дело? – грубо оборвала его я.

– Я, вообще-то, ухаживаю за тобой, – решил не реагировать на мой выпад капитан.

– Первое свидание всегда может оказаться последним, – намекнула, чтобы проваливал, если намерен меня учить.

– Хорошо, главное, будь в форме, – сказал он, продолжая вести машину и не отводя взгляда от лобового стекла.

Я набрала номер нашего коллеги из полиции:

– Андрей Владимирович, можно попросить вас отметить на карте все похищения, вплоть до шестнадцатого, и отправить нам с капитаном Семеновым?

– Без проблем, Гала Каримовна, думаю, максимум через полчаса все будет у вас, нанесем метки на электронные карты и вышлем.

– Еще одна просьба: у вас же есть в штате программисты? Мне нужен результат всех схождений и пересечений точек похищения, особенно важна точка схождения лучей, где каждое направление будет под одним и тем же градусом! – попросила я.

Если рука так ноет, значит, я на правильном пути.

– Гала Каримовна, карту быстро вышлем, а вот с лучами придется подождать чуть-чуть. Вы что, знак Бафомета ищете? – спросил полицейский.

– Когда что-то найду, сообщу. Пришлите то, что мне нужно, – ответила я и отключилась.

Воспроизводя имена похищенных в голове в хронологическом порядке: Любовь, Инна, Наталья, Анна, Галина, Юлия, Марина, Александра, Карина, Елена, Йоланта, Светлана, Мария, Елена, Римма, – я начинала что-то понимать.

– В полиции профессионалы еще не перевелись? – спросила я у своего коллеги, сидящего за рулем.

– Вы, Гала Каримовна, у себя в Москве всех профессионалов извели, а у нас они как были, так и остались! – обидевшись, ответил мне мой офицер.

– Бу-бу-бу! – передразнила его я и еще хлебнула из бутылки.