Регина Грёз: Возлюбленный враг

От автора

Идея этой книги возникла у меня в 2018 году после случайной двухчасовой онлайн-переписки с незнакомым молодым человеком, который, по его собственным словам, «торчит от Гансиков», а именно – подражает стилю во внешности выпускникам «Гитлерюгенд», разделяет часть их идей, уважает того самого фюрера.

Юноша всерьез пытался расписать мне все ошибки и просчеты Гитлера, раскрыть причины того, почему последний не поборол «ватников» в 1941 г.

Мы долго-долго обсуждали каковы были шансы Рейха на победу, причем, надо признать, парень был хорошо подкован в истории, а мне приходилось параллельно с диалогом рыться в Интернете. Еще меня поразило, что молодой человек искренне верил в мощь Великой Германии, имея русского деда – ветерана ВОВ.

Также собеседник утверждал, что сейчас Россию в любой момент могут захватить «америкосы», после чего мне стало совсем тоскливо и общение прекратилось. К сожалению, я не успела привести ему тогда все интересные аргументы, остался неприятный осадок, а потом адрес оппонента потерялся.

И еще кое-что… В Интернете бродят многочисленные зарисовки на тему любви немецкого офицера и русской девушки. Видимо, есть спрос.

В книге современных авторов Леонида Жарова и Светланы Ермаковой мне попалась фраза о том, что каждая женщина «втайне хочет немецкого офицера». Возможно, речь идет о привлекательном и мужественном образе «порядочного немца», – помните харизматичного Штирлица из фильма «Семнадцать мгновений весны»?

Элегантного Бруно фон Фалька из «Французской сюиты»? Интеллигентного Вернера из «Молчания моря»…

Подозреваю, что кому-то будет проще представлять мою книгу в виде пьесы для спектакля с минимумом декораций или мюзикла.

Буду благодарна за конкретные тактичные замечания по поводу исторических деталей текста (город, немецкая форма, оружие, машины того времени), писать на эту тему непросто, но, говорят, что охота пуще неволи.

Порой зависаю на сайтах «черных копателей», смотрю на фото скелета в полуистлевшей форме немецкого офицера, эмоции захлестывают – когда-то ведь он жил, говорил, командовал. Возможно, той страшной зимой 1941 года разглядывал в бинокль московские трамваи.

Хочется спросить:

– Майн Готт! Как же тебя звали? О чем ты успел подумать перед смертью – вспоминал любимую муттер или фройляйн, а, может, смешанная с горечью неизбежного поражения, в душе бушевала одна лишь непримиримая ярость: «Feuer! Feuer! Feuer!» – до последнего вздоха.

Грустная полу-шутка, русские, вроде бы, никогда не обижали мертвых… даже врагов.

Хотя мне привели в пример жуткие эпизоды гражданской войны после свержения царской власти в России. Но для меня это стало лишь подтверждением одной печальной теории – больше всего ненависти люди испытывают в междоусобных битвах, когда «брат на брата».

Читаем, вспоминаем, думаем – живем дальше.

Всем не вернувшимся домой

Я знаю правду! Все прежние правды-прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем вы – Поэты, Любовники, Полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.

Марина Цветаева, 1915 г.

Ася. Россия. Наши дни

У синего моря, где бушуют бураны,
Жила там девчонка с именем странным,
Но часто бывало: она на просторе
В мечтах уплывала за синее море…

Меня зовут Ася Воронова, мне двадцать семь лет, и работаю я учителем начальных классов в средней школе большого города. К тому времени, как в моей жизни случилась невероятная драматическая история, я готовилась выпустить свой «первый» четвертый класс.

Я вела этих ребятишек долгих и трудных четыре года. Помню, как волновалась, сразу же получив классное руководство – сама еще вчерашняя студентка Университета. Выручало то, что очень люблю детей и музыку. Я с отличием окончила музыкальную школу, неплохо играю на фортепиано, на гитаре, – все отмечают, что у меня прекрасный голос и слух.

Может, не очень скромно себя хвалить, но я действительно люблю петь, подыгрывая сама себе, охотно развлекаю народ при каждом удобном случае – на днях рождения, на общих праздниках и прочих дружеских посиделках.

Эти качества помогли легко вписаться в непростой педагогический коллектив, впервые я выступила с гитарой на дне учителя. Потом устраивала много музыкальных вечеров с детками и родителями, у меня появились новые поклонники и друзья.

В самом деле, я могу исполнить множество любимых композиций даже без подсказки нот. Может, таков мой маленький талант. Мама хотела, чтобы я сделала карьеру на сцене или хотя бы преподавала музыку, но я выбрала другой путь и нисколько не пожалела. Думаю, что увлеченность музыкой и любовь к детям однажды спасли мне жизнь.

Также хочу добавить, что с малышней у нас полное взаимопонимание, я никогда не дам ребенка в обиду, всегда стою на стороне детских интересов, из-за чего порой случаются стычки с некоторыми «крокодительницами». Однажды под Новый год у меня случилась сложная беседа с одной заполошной мамочкой, которая привела девятилетнюю дочку на Новогодний утренник и, оглядев большой зал с детьми, вдруг сообщила дочурке во всеуслышание:

– Ай-ай-ай, Полиночка! Наше-то платье самое дрянное, говорила же тебе – надо было взять розовое, а теперь ты будешь хуже всех смотреться. Смотри, какие куколки кругом! А ты?

Сказала, как плюнула, и тут же сбежала, видимо, отвечать на важный телефонный звонок. А я еще полчаса успокаивала горько рыдающую Полину, призывая на помощь все свои педагогически навыки и умения. Из-за нашей глупости и бестактности дети не должны плакать. Детей нужно защищать… порой даже от их родных.

Был еще один случай, когда мне пришлось лично разбираться с неадекватным папой, который учил своего щупленького сынишку – «очкарика» всем обидчикам давать сдачи, бить сразу в лицо или по голеностопу. Папе легко было говорить, папа – профессиональный хоккеист.

А вот Андрюшка его по натуре – маленький дипломат, все разногласия с одноклассниками прежде удачно решал путем переговоров, а когда однажды попытался на практике применить папкины советы, был жестоко побит.

Одним словом, за всю недолгую практику в школе мне пришлось разбирать множество печальных случаев непонимания между родителями и детьми. Но самая сложная педагогическая ситуация у меня возникла, когда я познакомилась с маленьким Францем, его папой и Отто Грау – последний был при мальчике кем-то вроде гувернера.

Тогда мне казалось, что собственная жизнь висит на волоске, а ведь я еще хотела кому-то помочь. Я всегда верила в чудеса, это необходимо, когда работаешь с детьми, ведь они так любят сказки, что и сам порой становишься сказочным персонажем на школьном празднике или в летнем лагере. И сама я не раз примеряла костюм русалки, феи и бабы-яги.

Однажды даже была в образе юной, романтичной Ассоль, – дети с удовольствием фотографировались со мной на фоне корабля с алыми парусами, который был нарисован на огромном листе картона.

«Алые паруса» Александра Грина – моя любимая книга. О том, что надо всей душой верить в свою мечту, о том, что надо быть внимательнее и добрее к людям, о любви и о той единственной встрече, когда сразу же понимаешь, что ждал именно этого мгновения едва ли не всю свою жизнь.

Может, неслучайно родители дали мне имя, схожее с тем, что носит героиня замечательной феерии Грина. Причем, всех знакомых, кто упорно пытался меня назвать Анастасией мама всегда настойчиво поправляла: «Дочку у нас зовут – Ася, Асенька… Настя – это совсем другое имя, попрошу не путать!»

Но та жуткая «сказочка» в которую я попала по прихоти неудачного «вызывателя духов» изменила мою судьбу в одночасье.

А все началось в мае накануне праздника дня Победы. В музыкальном зале школы я репетировала сценарий праздничного мероприятия. Ребята радовали, звонко и четко проговаривали стихи, дружно пели «Катюшу». Саша Волков попросил разрешения прочесть стихи, которые написал его дедушка – известный во всем городе ветеран Великой Отечественной войны.

Как не разрешить?

Сашуля вышел вперед и начал громко читать по бумажке:

Просит внук рассказать о войне
Своего престарелого деда:
«– Разобраться хотелось бы мне,
Тяжело ли далась вам Победа?»

Дед имеет немало наград —
Грудь опала под бронзовым грузом.
– … Может, лучше б вам сдать Ленинград,
Как Москву, помнишь, сдали французам?

И зачем вы пошли на Берлин?
Даже прах ваш терзают вандалы.
Слышал? – В Польше один за другим
Сносят русские мемориалы?

Дед, задумавшись, долго молчал —
Стала память вдруг сердце тревожить,
А потом пареньку отвечал:
«– Нашу славу нельзя уничтожить.
За Победу в Великой войне
Свои жизни отдали солдаты,
Завещая родимой стране
Помнить эти суровые даты:
Севастополь, Мамаев курган,
Ржев и Харьков, и битва под Курском,
Для врага Сталинградский капкан —
В каждом сердце отмечены русском.

Как хотелось бы перекроить
Нашим недругам вехи истории!
Но Россия не сможет забыть
Подвиг свой, свои Честь и Достоинство».

Хорошие стихи, что и говорить – дедушка молодец!

Хвалю Сашу и прошу его сесть на место, а переданный мне листок со стихами решаю спрятать в папочку со сценарием. И внезапно чувствую небольшое головокружение и тошноту. Что за напасть? Надо бы позаботиться о классе.

– Светлана Павловна, вы с детьми позанимаетесь, что-то мне нехорошо…

– Конечно, Ася Владимировна!

Передаю своих птенцов музыкальному работнику и прячусь за шторой. Надо бы пошире открыть окно, такое чувство, что воздуха не хватает. Начинаю торопливо обмахиваться черной папкой, где лежат мои личные документы – паспорт и свидетельство о разводе. Получила пару дней назад и до сих пор зачем-то таскаю с собой, словно не могу поверить, что это и правда со мной случилось.

У меня нет никаких претензий к Егору Бутакову – бывшему мужу. Не получилось у нас построить семью. И не хочу про это много говорить, прожили вместе год, совместных детей и собак не завели, имущества общего тоже кот наплакал, делить нечего, а значит, разбежались по-хорошему. Все!

Голова начинает мучительно болеть, виски ломит, перед глазами все плывет.

Я пытаюсь хоть на чем-то сосредоточиться, для чего внимательно смотрю на золотые буквы, оттиснутые на черном пластике моей папки с бумагами – «Erich Krause» и тут же теряю сознание.

Несчастный астролог Барановский

Когда пришла в себя и наконец открыла глаза, то первое, что увидела – это худое, вытянутое лицо незнакомого человека, низко склонившегося надо мной. «Неужели, врач…»

Пожилой мужчина испытующе смотрел на меня водянистыми бесцветными глазками с белесыми ресницами, недовольно кривил губы. Осталось прояснить ситуацию:

– Я в больнице, да?

Мужчина отрицательно покачал головой и отшатнулся, словно в испуге. Я глубоко вздохнула и, опираясь на руки, попыталась сесть. Оказалось, что лежала на красивой софе с выгнутой бархатистой спинкой. Тотчас в поле зрения попали резные деревянные подлокотники красного дерева и яркие розы на песочного цвета ткани.

Интересно, куда меня принесли? Огляделась и поняла, что нахожусь в высокой темной комнате с огромными окнами, плотно закрытыми шторами, нет, правильней сказать портьерами, настолько величественно смотрелись их длинные кисти с витыми шнурами.

Где же в нашей школе такое помещение находится – просто музей, иначе не описать! Я невольно погладила мягкую спинку софы и перевела взгляд на незнакомца:

– Скажите, а где мы сейчас?