К немалому удивлению, мужчина ухватил себя за реденькие волосенки пепельного цвета и принялся шагать по комнате в крайнем расстройстве.

– Старая ратуша, где же мне еще быть! Мати Божья! Я знал, что не следует браться за это черное дело, меня предупреждали – Збарский бы все устроил как следует, но тогда с ним бы пришлось делиться. О моя проклятая жадность! Ясна холера, теперь ничего доброго не жди.

Ничего не поняла из подобных причитаний. Полнейший абсурд! Бегает человек по комнате и ругается, а мне что теперь делать?

– Простите, можно я вернусь в школу? Меня дети ждут. Мне гораздо лучше.

И правда, от внезапной головной боли и следа не осталось, отлично, можно закончить репетицию ко Дню Победы и отпустить детишек по домам. А может, Светлана без меня справилась и все давно разошлись? Неизвестно, сколько я тут пролежала без памяти. Но реакция мужчины на мои слова вышла странная.

– Пойдет… куда ж она теперь пойдет… Матка Боска! Как тебя зовут? Ты кто такая? – накинулся на меня чудаковатый дяденька.

Я оторопела от подобного вопроса, но взяла себя в руки и сдержанно пояснила:

– Давайте познакомимся. Ася Воронова. Педагог. Меня привезли из школы, у меня был обморок. А что здесь за ратуша или я неправильно вас поняла?

Мужчина уселся на стул напротив и закрыл лицо руками с длинными костистыми пальцами.

– Воронова она! Зачем же мне Воронова, если я просил Воронцову? У-у, проклятая бабкина душонка… Даже после смерти не хочет мне помогать.

– Как это… просили Воронцову? – удивилась я.

Он принялся себя ругать на чем свет стоит:

– Я – старый, жадный дурень! Моя Вига прибьет меня ко всем чертям и будет совершенно права. И зачем я обещал ей достать бабушкино наследство: царские бриллианты, изумруды и аметисты.

Потом глядя в мои испуганные глаза, он вдруг успокоился и начал говорить яснее:

– Моя бабка – Анастасия Воронцова сбежала от проклятых большевиков и вывезла из России свои немалые драгоценности. Я составил подробную карту ее перемещений в Польше – все указывает, что сокровища спрятаны в Познани. Я облазил старые дома, я рылся в подвалах, расспрашивал возможных знакомых, искал любую зацепку.

Но я же не умею видеть сквозь стены! Вига меня теребит, она хочет жить в роскоши, она еще молодая, ей всего-то немного за сорок, а мне уже шестьдесят три. Вига уйдет, если я не принесу ей деньги.

Я облегченно вздохнула. Понятно, здесь тоже идет репетиция. Вот это актер, просто талантище, и где его наш директор раскопала… Веришь! Каждому слову веришь, аж мурашки по коже. Да и декорации на высоте: «Старая Ратуша», как тут, должно быть, интересно.

– Скажите, а когда состоится спектакль? Я непременно хочу видеть постановку.

– Ты – ы-и! – внезапно заорал он, брызгая слюной – Убирайся обратно, откуда пришла – чертово отродье!

Я пару секунд смотрела на сухой длинный палец, направленный в мою грудь.

– Извините, я в вашем театре не задействована, я не актриса. Кричать не надо, я уже ухожу.

– Стой! – внезапно взвизгнул незнакомец. – Ради тебя я продал свою христианскую душу, ты обязана хоть чем-то помочь.

К моему недоумению мужчина сполз на пол у моих ног и разрыдался. Вот это актер! Но как будто чуточку переигрывает. Слишком натурально плачет. Невольно сочувствовать начнешь.

– Скажите, как вас зовут? Давайте разберемся спокойно.

– Стефан Барановский, я писарь при комендатуре. Астролог и хиромант. И все было хорошо, пока я не купил у Збарского проклятую книгу с древним артефактом. За большие деньги купил. Я думал, он шутит, а это и правда, возможно – разговаривать с духами, вопрошать их совет. Я хотел всего лишь узнать про Воронцовские бриллианты, а они велели мне расспросить бабушку лично.

Я высчитал благоприятное расположение светил, сейчас Луна во Льве, а Солнце в седьмом доме. Я все подготовил, на ночь выпросил ключи у интенданта крепости, поместил портрет бабушки в серебряную рамку артефакта и написал имя. Анастасия должна была появиться. Но почему-то здесь оказались вы. Матка Боска! И что мне теперь с вами делать? Откуда вы свалились на мою голову? А?

Я нервно рассмеялась. Он спятил? Может, я сейчас в психодиспансере и передо мной пациент… Ой!

– Пожалуйста, объясните, что происходит. Это больница… школа… театр? Вы играете на сцене, вы произносите свою роль?

Но вместо внятных ответов, Стефан вдруг задал прямой вопрос, резко перейдя на «ты»:

– Год твоего рождения?

– 1989 год.

– Место рождения?

– Город Тюмень, а при чем здесь это? Гороскоп хотите для меня составить, так я вас, кажется, не просила. Меня дети ждут, мне пора.

Барановский сидел на полу, расставив согнутые в коленях тощие ноги и глупо хихикал:

– И где же тебя ждут дети, милая пани?

– В школе, разумеется, не подскажете, который час?

– Почти шесть утра, надо нам отсюда убираться, скоро интендант придет.

– Как шесть утра, был же полдень! Я что же, без сознания почти сутки провалялась? А где тогда врач? Кто меня лечил?

– Не знаю, не знаю, пани, пойдемте за мной, я по дороге вам объясню, нам надо скорее выезжать в Познань…

– Какую еще Познань, я в Тюмени!

– Бедная пани! – покачал головой Барановский. – Мне безумно вас жаль, но сейчас на дворе сорок первый год и вы находитесь в Польше, в двадцати километрах от Познани, где я живу и работаю, увы мне – увы… И меня ждет дома сердитая жена. А что я должен ей предъявить? Где-то пробыл всю ночь и смог вытащить из иного мира только смазливую девчонку вместо родной бабки с бриллиантами? Вига меня убьет!

Вот это новости. Я добралась до ближайшего стула – высокого, тоже причудливо украшенного резьбой, с гладким сиденьицем в тон софе.

– Зачем вы глупо шутите? Я понимаю, город к девятому мая готовится и вы тоже задействованы в праздновании Дня Победы, но зачем же так уж входить в роль, не пойму.

– Какой еще День Победы? Кто… кого победил? – испуганно прошипел он.

На дяденьку Стефана было жалко смотреть. Он вдруг съежился и подкрался ко мне, встал на колени у моего стула и горячо зашептал, то и дело облизывая тонкие бесцветные губы. Очень на снулую рыбу походил.

– Пани Ася, вы сказали год своего рождения точно? Вы что… оттуда… из того, что будет потом… после нас? Пани… вы из будущего?

Да-а-а уж! Гостьей из будущего меня еще никто не называл, а фильм «Назад в будущее» я смотрела с большим интересом. Только сама бы ни за что не хотела оказаться на месте героев, не тянет меня в трагическое прошлое родной страны. Одно дело сопереживать персонажам, а другое самой под пулями ползать да кидать бутылки с горючей смесью во вражеские танки.

Я по жизни большая трусиха. Я нашу директрису боюсь до сих пор, у нее прозвище в школе – «гренадерша» и соответствующая внешность: рост метр восемьдесят, необъятный бюст и усики на суровом лице.

Но у моих ног сейчас стоит на коленях странный дядька и ждет, что я ему скажу про войну, которую в моей стране называют Великой Отечественной. Ладно, попробую подыграть. И начинаю говорить тоном церковного батюшки нараспев, а вдруг рассмешу Стефана и он перестанет дурака из себя корчить:

– Девятого мая вся Россия и весь русский мир празднует победу над немецко-фашистской Германией и освобождение нашей страны от захватчиков.

Глаза Барановского чуть не выкатились из орбит, рот сам собой открылся.

«Мало тебе, могу и добавить…»

– Доблестные солдаты Красной Армии сломали хребет гитлеровской армаде… «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой!»

И тут же мне зажали рот длинной мосластой ладонью.

– Пани, больше ни слова, умоляю, пани, пощадите меня!

Все ясно! Каким-то чудом я оказалась на территории польского посольства или еще где-то там, где не любят россиян, имея свой особенный взгляд на события Второй Мировой, кругом поляки и мой победный настрой им не понравится. Барановский прав – надо уходить.

Вот только один маленький вопросик.

– Скажите, Стефан, простите, я не знаю вашего отчества, а где же мои документы? Сумка… папка…

Глазки горе – астролога воровато забегали по сторонам:

– Ничего не видел, ничего не знаю! Я вас-то в первый раз имею неудовольствие созерцать.

И еще что-то пробормотал шепотом, вроде «пся крев…», я же не понимаю по-польски.

Может, в школе остались мои бумаги, Светлана Павловна все прибрала? Хотелось бы мне в это верить.

А между тем пан Барановский шустренько поднялся с пола и, схватив под мышку увесистый чемоданчик, юркнул в двустворчатые двери, которые вели из «музейной» комнаты. Я, конечно, побежала следом, я ведь не знала, где тут выход, придется держаться нового знакомого, хотя он и ужасно странный.

Мы неслись как угорелые по длинному узкому коридору, который был едва освещен крохотными лампочками на стенах, потом спускались вниз по крутой и весьма неудобной лестнице. У меня создалось впечатление, что мы находимся в средневековом замке, только, что лично я здесь забыла?

И наконец мы попали в просторный высокий холл, залитый светом просыпающегося солнышка. Готическая обстановка, макет рыцаря в доспехах у входных дверей, оленьи головы над камином – чудненько! С удовольствием бы все здесь рассмотрела, жаль надо скорее бежать, пока не появились сердитые хозяева роскошного убранства.

– Неплохо устроились польские дипломаты! Стилизация интерьера под средневековую Европу, дорого и со вкусом.

Но когда мы вышли на улицу и Барановский велел мне садиться в свой маленький, почти что игрушечный автомобильчик, кажется, с логотипом «Пежо», я с восторгом выдала еще одну версию происходящего:

– Вы снимаете кино! Как же я не догадалась раньше, всегда мечтала побывать на настоящей киноплощадке, окунуться в съемочный процесс или хотя бы понаблюдать со стороны. Великолепная историческая реконструкция довоенного польского городка. А немцы у вас будут? А сцены боев планируете снимать?

Воспаленные глазки Барановского снова недобро блеснули, он процедил-прошипел сквозь зубы:

– В городе ступить некуда, не наткнувшись на немца – они все взяли в свои руки, уму не постижимо, что будет дальше! Я уже не знаю, кого мне больше бояться – мою Вигу или моего начальника Шульце. Они же не считают нас за людей, пани Ася, они открыто нас презирают!

– Кто?!

– Наши теперешние господа… Вы что же, до сих пор ничего так и не поняли? Мне вас жаль, пани Ася, но это не кино, не театр – вы попали в сорок первый год, и я понятия не имею, что мне теперь с вами делать!

У меня задрожали руки. Я сидела рядом со Стефаном в его крошечной медленной машинке и смотрела на дорогу, вдоль которой проплывали старые домики незнакомого, совершенно чужого города. А на самых высоких зданиях висели красно-бело-черные флаги со свастикой, много-много таких флагов – на каждой улице, куда бы не повернул наш автомобильчик. И мне говорят, что это не кино.

Потом мы сидели в кафе у выезда из городка, я так и не спросила его название, только поняла, что сама-то Познань находится рядом по соседству, и мы должны добраться до нее через час по хорошей дороге. Я пила напиток, отдаленно напоминающий кофе – гораздо более терпкий, чем тот растворимый, к которому привыкла дома. Меня постепенно охватывал леденящий ужас, и я грела холодные пальцы о горячую маленькую кружечку.

Сначала я не поверила, а потом долго умоляла Стефана отправить меня обратно и как можно скорее, я даже бормотала что-то про «эффект бабочки», о том, что ничего нельзя в истории менять и это ему так с рук не сойдет. Горе-астролог только жалобно морщил лоб и моргал слезящимися глазками.

– Благоприятный момент наступит только в августе, только при вхождении Луны в знак Тельца можно будет попытаться вас вернуть, а пока… ох, даже Збарский бессилен, хотя я начинаю подозревать, что он такой же шарлатан, как и я.