– Мне так и сказали. Кроме того, отец дал понять, что отправит меня в заточение к тете Филиппе до конца моих дней, если я не выйду замуж до конца сезона.

Киан открыл было рот, но тут же опять закрыл. Что-то в обреченном взгляде брата вызвало у Мии угрызения совести.

– Не обращай на меня внимание, Киан. Мне все еще больно от слов отца.

– Ты хоть знаешь, кого отец сегодня предложит твоему вниманию?

– О да, я видела список гостей. – Мие с трудом удавалось сохранять беззаботный тон, кровь пульсировала в висках от ярости при мысли о кандидатах в мужья, которых подобрал для нее отец. Перед каждым будет на столе табличка: лорд Канстон, за восемьдесят, пускает слюни, принимает меня за одну из своих семи дочерей, отчаянно нуждается в наследнике и новой крыше для своего загородного дома в Девоне; виконт Моэм, двадцать два года, кожа бледная, как у юной девушки, и явное равнодушие к женщинам.

– Мия!

Киан встрепенулся так резко, что уронил стопку книг и едва успел поймать ее прежде, чем она свалилась на пол.

– Кто тебе такое сказал?

– Мне тридцать два, Киан. – Мия приподняла брови. – Скажи, брат, разве я не права?

Киан точно язык проглотил, но его пунцовое лицо вызвало у Мии улыбку.

– Твоя физиономия говорит лучше всяких слов.

Мия и правда не могла припомнить, когда в последний раз у нее самой бывал такой румянец. Султан отучил ее краснеть много лет назад.

– Хоть ты об этом и знаешь, Мия, нельзя говорить об этом на людях, особенно при отце.

– Я не на людях, с тобой. Если я не могу даже с тобой говорить откровенно, кто же мне остается? Кузина Ребекка?

– Боже милостивый! Конечно, нет!

Мия тяжко вздохнула:

– О, Киан, как будто я допущу подобную глупость!

– Нет-нет, конечно, не допустишь. – Осоловело посмотрев своими зелеными глазами на заваленный книгами и бумагами стол, он опять взглянул на сестру. – Если уж тебе так хочется говорить о подобных вещах, лучше говори со мной, но только наедине. Дай слово, что никогда не станешь этого делать в чужом присутствии.

Мия недоверчиво взглянула на него.

– Я серьезно, Мия. Дай мне слово.

Строго поджатые губы и суровый взгляд Киана придали ему явное сходство с отцом. Мия подозревала, что он вряд ли обрадуется, если узнает об этом.

– Хорошо, Киан, даю слово. Может, поплюем на ладони и пожмем друг другу руки, как в детстве?

Киан со стоном опустил голову на руки.

– Шучу, – выдавила Мия сквозь смех. – Клянусь больше не говорить о таких вещах, когда нас могут услышать. Так сойдет?

На лице Киана не было облегчения, напротив, между глазами пролегли морщинки беспокойства.

– Но ведь не все твои ухажеры так ужасны?

Мия хотела его утешить так же сильно, как саму себя. Не то чтобы у нее были особенно завышенные требования – она не ожидала любви или дружбы, вовсе нет, скорее искала равнодушия. Чем меньше дела мужу будет до нее, тем проще будет спланировать бегство назад, в Оран.

К сожалению, она не могла рассказать об этом Киану, особенно учитывая, как сильно пострадает его репутация, когда она бросит будущего мужа. Ах, если бы она могла просто исчезнуть, не связывая себя браком! Но отец отрезал ей пути к отступлению, выдавая так мало денег, что их едва хватало на булавки, и отказываясь дать больше, пока она не выйдет замуж. И даже если бы у нее хватало денег для возвращения в Оран, строгий надзор герцога не оставлял надежды организовать побег.

– Мия?

Мия посмотрела на Киана и улыбнулась так ободряюще, как только могла в сложившихся обстоятельствах.

– Хоть я и жалуюсь, но на самом деле с нетерпением жду сегодняшний бал.

Облегчение на лице Киана стоило этой маленькой лжи. Мия всунула ноги в туфли, завязала ленточки на щиколотках и поднялась.

– Не буду тебя отвлекать. – Она протиснулась между горами книг и бумаг, поцеловала брата в щеку и удалилась.

– Оставь за мной хоть один танец, – крикнул Киан ей вслед.

Мия закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Не поделиться ли планами с Кианом? Возможно, она его недооценила? Ведь он и сам здесь несчастлив. Он проводит большую часть своего времени, закопавшись в книги, лишь бы сбежать от неподъемных ожиданий герцога. Вдруг он ей поможет?

Мия оттолкнулась от двери и тряхнула головой, твердя себе, что принимает желаемое за действительное. Киан, пусть и сочувствует ей в брачных делах, никогда не поймет ее желания вернуться в Оран. Кроме того, известие о существовании ее сына тоже его не обрадует. Для любого из десяти тысяч богатейших людей Англии, включая ее собственную семью, ее любимый Джибриль был всего лишь бастардом-метисом, прижитым от неверного дикаря.

Нет уж, вернуться к сыну придется, полагаясь только на собственные силы. Никому нельзя доверять, даже брату. Чем скорее она исполнит волю отца и выберет себе мужа, тем скорее сможет бежать из этой ужасной страны и вернуться к Джибрилю.

Сегодня Мия должна была принять окончательное решение, каким бы бедным ни был выбор.

Глава 2

Сейер показал Адаму два жилета на выбор.

Адам уже собирался отказаться от обоих и велеть принести что-нибудь более подходящее для вечера в клубе, когда у него перед глазами возникло лицо герцога Карлайла. Адама поразило то, как тот обрадовался их встрече в клубе «Уайтс». Уже много лет никто не был ему так рад.

Но хоть теплое приветствие его и озадачило, последующий разговор заинтриговал. Даже теперь, спустя четыре дня, его интерес не угас.

– Проклятье! – выругался Адам.

– Прошу прощения, милорд?

Адам вздохнул:

– Тот, что справа, Сейер.

Пока камердинер помогал ему надеть жилет из белого шелка, Адам продолжил мысленный спор с самим собой, начавшийся еще со встречи с герцогом во вторник. Ехать или не ехать на этот треклятый бал и званый обед, которые устраивает герцог?

Герцог Карлайл был старше его по возрасту, пользовался всеобщим уважением и прежде даже парой слов с ним не перекинулся, а теперь уговаривал его с настойчивостью закадычного друга, не дал даже снять шляпу и перчатки, а сразу же потащил к столу.

– А, Эксли, я надеялся застать вас здесь сегодня. С вашего позволения, уделите мне минутку?

– С удовольствием, ваша светлость, – ответил Адам после секундной заминки.

У него и сейчас дергался уголок губ при воспоминании о лицах тех, кто окружал их в клубе тем утром. Все взгляды были направлены на необычную сцену: один из самых гордых и благопристойных представителей высшего света умолял о чем-то одного из самых скандально известных и отталкивающих – Адам прекрасно знал, что эти два определения часто применялись к нему, хотя никто не решался называть его так в лицо.

Герцог подвел его к паре кресел перед погасшим очагом и отмахнулся от склонившегося в ожидании официанта.

– Послушайте, Эксли, вы получили приглашение на мероприятие, которое пройдет у меня в эту субботу?

– Мероприятие?

– Да, бал в честь моей дочери.

Адам моргнул и поерзал в кресле:

– Нет, не получал.

Герцог махнул рукой:

– Неважно. Моя бестолковая племянница, которая организовала этот чертов прием, не знала, что вы в Лондоне.

К чести герцога следует сказать, что его бледная кожа покрылась румянцем от этой откровенной лжи. Старикан вместе со своим безмозглым кузеном и всеми остальными представителями высшего света прекрасно знал, что Адам редко покидал столицу, даже по окончании сезона.

– Так или иначе, – продолжил Карлайл упрямо, – я хочу лично пригласить вас на этот бал.

– Это честь для меня, ваша светлость.

Кроме того, Адаму было чертовски любопытно. В конце концов, вот уже почти десять лет – с тех пор как его прозвали маркизом-убийцей (тоже исключительно за глаза) – очень немногие стремились с ним связываться и ни один из них не был герцогом.

Тут Карлайл наклонился к Адаму, словно намереваясь поделиться какой-то конфиденциальной информацией:

– Вам ведь известно, что леди Юфимия долгое время была в отъезде?

Адаму оставалось только поражаться, как буднично герцог говорит о семнадцатилетнем отсутствии дочери, ведь эта тема так интересовала жителей Англии, что предприимчивые газетчики вовсю наживались, подбрасывая читателям все новые сплетни на ее счет. Юфимия Марлингтон даже заставила всех позабыть о Бони. Вот уже шесть недель желтую прессу интересовал только один вопрос: чем же дочь герцога занималась все эти годы?

Адам взглянул через стол на одного из немногих людей в Англии, кто наверняка знал ответ на этот вопрос, и улыбнулся:

– Кажется, мне доводилось слышать о возвращении вашей дочери.

Сарказм оказался слишком тонким, чтобы Карлайл его заметил.

– Вы ведь еще не встречались с ней?

– Наши пути еще не пересекались, ваша светлость.

В самом деле: было бы, мягко говоря, странно, если бы им довелось встретиться. Адам не посещал светские мероприятия и очень сомневался, чтобы леди Юфимия была завсегдатаем игорных домов, мужских клубов или пристанища его любовницы – словом, тех мест, где обычно можно было повстречать Адама.

– Вы должны с ней познакомиться, Эксли. Разумеется, она жаждет выйти замуж, так же как и другие представительницы прекрасного пола, – продолжил герцог со смешком, краснея пуще прежнего. – Теперь, когда она снова дома, она только и мечтает, что о детской колыбельке.

Герцог был настолько откровенен, что Адам почти боялся, что Карлайл поделится с ним подробностями физиологического состояния дочери и известит его, когда у той начнутся регулы.

Адам так и не нашелся, что сказать, и герцог добавил:

– Мужчине, который сможет заполучить ее в жены, очень повезет.

– Осмелюсь предположить, уже нашлось немало претендентов на ее руку и сердце, ваша светлость.

От холодной насмешки улыбка сползла у Карлайла с лица.

– А как дела у вашей семьи, Эксли? Насколько мне известно, у вас три дочери, не так ли?

Не самый деликатный способ напомнить Адаму, что у него нет наследника, но, видимо, свою задачу герцог выполнил: вот он, наряжается перед первым светским приемом почти за десять лет.

Адам прервал свои размышления, когда Сейер взялся помогать ему надеть новый сюртук (это довольно утомительное занятие заняло несколько минут, и у обоих сбилось дыхание). Адам отбросил непослушную прядь с лица и застегнул сюртук на серебряные с ониксом пуговицы, все еще пытаясь понять, почему герцог пригласил его на бал.

Намерения Карлайла были настолько прозрачны, что ему не хватало только явиться в клуб «Уайтс» с племенной книгой и молоточком аукциониста. Он стремился выдать дочь замуж, и как можно скорее. Адам его понимал: дама была отнюдь не первой свежести – но никак не мог взять в толк, почему герцогу вздумалось отдать единственную дочь человеку с такой дурной репутацией.

Сейер подошел к нему с подносом, на котором были разложены цепочки для карманных часов, булавки, кольца, часы и лорнеты. Адам надел на палец довольно броское кольцо с печаткой – крупным рубином в богатой золотой оправе, выбрал самый скромный из серебряных лорнетов и присмотрел единственную цепочку для часов, украшенную неограненным сапфиром. Покончив с приготовлениями, он отступил и оглядел свое отражение в зеркалах трельяжа. Оттуда на него взглянули три безупречно одетых для званого вечера джентльмена. Все трое выглядели слегка озадаченными и немного раздраженными. Адам нахмурился. Все еще оставалось время переодеться и отправиться в клуб.

– Ваш экипаж готов, милорд, – сообщил Сейер с плащом и шляпой наготове.