Мия как ястреб следила за его реакцией, потому что сейчас на его лице можно было прочесть больше всего. Чем больше у человека времени на раздумья, тем больше возможности скрыть истинные чувства.

Эксли допил шампанское, поставил пустой бокал на небольшой столик, поправил манжету и повернулся к Мие с ничуть не изменившимся выражением лица, и она фыркнула: куда больше можно было узнать, наблюдая за его ногой.

– Я не могу понять, лорд Эксли: вы находите мое признание неожиданным? неприятным? интригующим?

Маркиз смотрел на танцующих.

– Неожиданным? Нет, я бы не сказал. Женщины, как и мужчины, ценят свободу. Неприятным? Ну, это зависит от того, что вы подразумеваете под «своей жизнью». Если вы собираетесь превратить мой дом в бордель или винокуренный завод, я, пожалуй, не соглашусь. Интригующим? – Маркиз прислонился к спинке кушетки, вытянул ноги в безупречно сшитых бриджах и взглянул прямо ей в глаза. – Весьма.

У Мии дрожь пробежала по телу от огонька, мелькнувшего в его холодных глазах. Тщательно продуманные фразы у нее в голове рассыпались, и ей стоило большого труда собрать их заново.

– В мои планы не входят винокуренные заводы, публичные дома или еще что-то в этом роде. Все очень просто: я не юная леди, и суровые ограничения, которые установил отец, не для меня. Я просто хочу быть сама себе хозяйкой. Разумеется, я буду уважать мнение мужа по важным вопросам, но предпочла бы жить отдельно, в деревне, потому что Лондон мне не по нраву. Иными словами, сэр, я бы хотела, чтобы наш брак не подразумевал эмоциональной привязанности.

Брови маркиза – самая выразительная черта его лица – поползли вверх, словно он с трудом мог себе представить нечто эмоциональное, не говоря уже о привязанности.

Они оценивающе оглядели друг друга, и Мия первой прервала молчание:

– А как насчет вас, милорд? Зачем вы хотите жениться? Не похоже, чтобы ваш опыт семейной жизни был удачным.

Ей не хотелось его огорчать, но необходимо было выяснить, какие цели он преследовал, явившись сегодня к ней.

– Мне нужен наследник.

Зрачки Эксли расширились, отчего глаза его стали почти черными, словно он уже представлял себе зачатие упомянутого наследника. С ней.

Мию обдало волной жара. Эксли и со светлыми глазами казался порочным, а с темными и вовсе смахивал на дьявола. Она взглянула на свои сцепленные руки и кивнула:

– Ваша собственность ограничена в порядке наследования?

– Да.

Услышав односложный ответ, она подняла глаза и не увидела ни малейших признаков того жара, который только что ее опалил.

– Мой прежний наследник, дальний родственник, умудрился погибнуть в войне с Наполеоном, и ему на смену пришел младший брат, пьяница и дурак, способный разорить дом Куртене раньше, чем скончается.

Маркиз пожал плечами, словно и без слов все понятно, и посмотрел на танцующих с тем же скучающим видом, с каким, кажется, делал все в своей жизни, но Мия видела, что это лишь притворство. Он бы не приехал на этот бал, не стал бы терпеть оскорбительное поведение публики, если бы не был всерьез заинтересован в поисках жены.

Можно ли рассчитывать, что, как только она забеременеет, он позволит ей жить в деревне? Сколько усилий приложить, чтобы заставить ее выполнить свою часть сделки? Придется идти на риск, вести опасную игру. Проще, конечно, было бы выбрать виконта Моэма, но что-то буквально притягивало ее к этому одинокому загадочному человеку, которого она видела рядом…

Мия изучала четко очерченный красивый профиль маркиза. Удастся ли ей использовать его, чтобы добиться своих целей? При одной лишь мысли, что придется вот так хладнокровно им манипулировать, она испытывала смутное беспокойство – может, угрызения совести? – но старалась его игнорировать. Мужчины безжалостно используют женщин, приносят в жертву собственным желаниям, словно фигуры на шахматной доске. Судя по тому, как маркиз жесток со своими дочерьми, он как раз из таких. Взгляд Мии задержался на его непреклонном лице. Да, он бы без сожаления использовал ее в своих целях.

Маркиз повернулся к ней, и Мия опустила глаза под его внимательным взглядом. В его проницательном уме тоже таилась опасность, но Мия снова отмахнулась от своих тревог. Может, он и умен, но она умнее. Как бы он ее ни подозревал, никакого подвоха не найдет, если она проявит осторожность, но ей не привыкать после стольких лет общения с опасным мужчиной.

– Я скоро выйду из детородного возраста. Это вас не смущает? – спросила она наконец.

– Мне известно, сколько вам лет.

– Отец не станет терпеливо ждать, если ваши ухаживания затянутся.

Маркиз не улыбнулся и не рассмеялся, но Мия поняла, что это замечание его развеселило, и, заметив в толпе огненно-рыжую голову, сказала:

– Сейчас подойдет мой брат. Боюсь, наше время истекло.

Маркиз кивнул и поднялся:

– Это был очень познавательный вечер, миледи.

В его голосе прозвучала явная насмешка, и Мия ощутила все возраставшую тревогу. Что ж, придется тогда остановить выбор на виконте Моэме.

Она приняла протянутую ей руку и тоже встала:

– Все было чудесно, милорд.

Маркиз низко поклонился:

– Пожалуй, нам стоит еще раз встретиться, прежде чем вы покинете Лондон.

Он сказал это так многообещающе, что Мия инстиктивно сжала его руку. Что он имел в виду? Намерен нанести визит?

– Ты готова, Мия?

Киан оттеснил маркиза плечом, и тот, отпустив руку своей собеседницы, удостоил ее брата едва заметным кивком и удалился.

– Он ведь не сделал ничего предосудительного? – требовательно спросил Киан, провожая маркиза взглядом.

Получив отрицательный ответ, он взял руку сестры и положил себе на локоть:

– Ты в порядке? Бледная как смерть!

В порядке ли она? Мия не знала и на всякий случай солгала:

– Да, все хорошо.

Киан похлопал ее по руке:

– Слава богу, это позади.

С ним невозможно не согласиться. Маркиз не был глупым или легковерным, а она начала их знакомство со лжи, причем вопиющей, поскольку надеялась больше никогда с ним не увидеться. В какой-то момент все изменилась, и теперь она отчаянно надеялась, что между ними ничего не кончено. Ее еще никогда так не привлекал мужчина, не возбуждал так сильно разум и тело. Конечно, в гареме, да и за последние несколько недель в Лондоне, у нее не было особой возможности видеться с мужчинами. Возможно, это безрассудно, но она была рада шансу узнать поближе такого человека, не говоря уже о том, чтобы помериться с ним умом, но, разумеется, когда ее ложь раскроется, лучше быть отсюда подальше.

Танцуя, Мия оглядывала шумную сверкающую толпу в поисках стройной фигуры маркиза и без труда отыскала по пустоте в битком набитом бальном зале. Он направлялся к герцогу, который все еще стоял у входа. Джентльмены обменялись парой слов, и Эксли покинул зал, подав знак одному из застывших у стены лакеев.

Он ушел, и Мия поняла, что была его единственной партнершей по танцу.

Адам буквально рухнул на мягкое кожаное сиденье кареты и стукнул в потолок, подавая сигнал кучеру. В голове у него стоял туман, а нервы были болезненно обнажены, словно его только что освежевали. Он откинул голову на подголовник и прикрыл глаза. Сегодня все прошло совсем не так, как он ожидал, – по крайней мере то, что связано с Юфимией Марлингтон. В остальном же все вполне соответствовало его предположениям: полные омерзения взгляды Киана Марлингтона, Горация Чемберса и прочих им подобных, ужас на лицах женщин, с которыми он даже не был знаком.

Адам вспоминал свои слова, сказанные на прощание. Зачем он так сказал? Зачем вообще опять заговорил с ней?

«Ты сказал меньше чем ничего», – заверяла его совесть, но все было не так, и маркиз знал об этом. Лучше бы вовсе промолчать.

Наверняка она теперь ожидает, что он ее посетит.

«Кому какое дело, чего она ожидает?» – эта мысль вырвалась из какого-то укромного уголка сознания с силой взбесившегося быка. Адам сказал себе, что ему плевать на ее ожидания, но для него имело большое значение, как он поступит. Этим вечером он чертовски испугался, поняв, что не может ответить на этот вопрос.

По ее милости он получил такую эмоциональную встряску, какой с ним не случалось уже очень давно. Ему это не понравилось.

В сознании Адама царил хаос, и он никак не мог определить, что его раздражало больше: страсть, которая вышибла из него весь дух, когда он смотрел, как Юфимия приветствует гостей рядом с отцом и братом, или взгляд ее ясных зеленых глаз, когда спрашивала, почему ее брат и другие гости видят в нем отверженного?

Неужели ей действительно не было ничего известно о его прошлом? Кажется, ее искренне раздражало, что она единственная не знает, в чем причина такого поведения, но, когда он сделал свое мрачное признание, она от него отмахнулась, словно он сознался лишь в том, что ворует печенье. Вместо того чтобы прийти в ужас от его слов, она практически сама предложила ему себя. Какая женщина согласится стать третьей женой, если обе предыдущие скончались при загадочных обстоятельствах? Только или очень глупая, или сумасшедшая.

А может быть, просто умная?

Адам фыркнул. Он и правда нашел ее умной, даже очень. Действительно, ее подход к браку казался логичным, неэмоциональным и… почти мужским. Он нахмурился. Так значит, она была не только слишком привлекательна, чтобы мужчина чувствовал себя спокойно в ее присутствии, но еще и непозволительно умна. Что же до опасности… Он почти слышал, как в ее расчетливом уме ворочаются шестеренки, и когда она выдавала свою смехотворно неправдоподобную историю, и позже, когда говорила «искренне» о своих требованиях к потенциальному супругу. Хотя, по ее словам, говорила от души, Адам не верил, что она была с ним вполне откровенна. Ему не раз доводилось в пух и прах разбивать противников за карточным столом, чтобы доверять своей способности читать по лицам: эта дама явно что-то замышляет.

Адам не собирался тратить время и гадать, в чем состоит ее замысел. Ни одному нормальному мужчине не под силу разгадать, что творится в голове у женщины, и попытки в этом разобраться не сулят ничего хорошего. Как сказал Шекспир: «…не думай. Брось. Там темное безумье…»^[1]

Если он все же решит пренебречь осторожностью и жениться на леди Юфимии брак состоится не на ее условиях, а на его. Она может хранить свои секреты сколько угодно, но, если собирается сделать из него посмешище, он преподаст ей урок. Разумеется, если они поженятся, он будет обращаться с ней уважительно, как подобает джентльмену, но обязательно потребует, чтобы она добросовестно выполнила свою часть сделки.

Не то чтобы он всерьез рассматривал возможность брака с Юфимией Марлингтон или любой другой женщиной, каким бы знойным ни был ее взгляд и какими бы чувственными ни были ее лживые розовые губы…

Адам выругался: можно подумать, до сегодняшнего дня ему не встречались достойные леди! Но что-то в ней определенно было… какая-то искушенность. Мужчине рядом с ней не придется скучать, и делить с ней постель наверняка будет увлекательно. Его фаллос, пришедший в боевую готовность всего лишь от того, как она описывала треклятые финики и кускус, становился все тверже, когда по дороге домой он воображал себе ее гибкое обнаженное тело под своим собственным.

Адам позволил себе эту невинную мужскую фантазию об обнаженной Юфимии под собой и сразу же задвинул в глубину своего сознания. Он не искал любовницу – ему нужен наследник, а не спутница жизни или интересная партнерша для постельных утех. Значение имеет только ее способность принести потомство. И этой цели, сказал он себе, гораздо проще добиться с женщиной помоложе, более подходящей для рождения детей. Адаму вспомнился образ его второй жены, и он поморщился.

Дверца кареты открылась, отрывая маркиза от его мыслей.

– Приехали, ваше сиятельство.

Адам и не заметил, что карета остановилась. С трудом избавившись от мыслей о женах, блестящих зеленых глазах и лживых розовых губах, он выпрыгнул из кареты и приказал кучеру:

– Возвращайся как обычно!