Кант рос, наблюдая за тем, как местные мастера превращают осколки древности – смолу, застывшую миллионы лет назад, в предметы красоты и пользы. И хотя он не стал ювелиром, а выбрал путь мысли, свет янтаря, его прозрачность, его внутреннее сияние стали для Канта метафорой философии разума. Во многих своих письмах Кант сравнивает янтарь с идеалом устойчивости и прозрачности. Он пишет о его структуре, однородности, как о чём-то, что отражает естественный порядок мира, столь же важный, как и нравственный закон.

«Если в природе есть нечто столь чистое, как разум в человеке, то это янтарь – солнечный камень, не знающий гнили», – писал он в одном из писем к своему ученику.

Во времена молодости Канту приходилось зарабатывать частными уроками, и однажды один из его покровителей, профессор медицины, преподнёс ему в подарок небольшую янтарную табакерку, вырезанную местным мастером, с тёплым золотистым переливом. Эта табакерка, как пишут его биографы, всегда лежала на письменном столе философа. Он считал её символом сосредоточенности и опоры. В минуты сомнений он смотрел на неё, будто вспоминая, что даже застывшая смола может стать прекрасной формой, если её отполировать.

Кант, как известно, жил по строжайшему распорядку. Горожане по его прогулке сверяли часы. И, по иронии или замыслу судьбы, его поведение и образ жизни сравнивали с янтарём – чистый, сдержанный, прозрачный, сияющий изнутри. Когда Кант писал свои главные труды: «Критику чистого разума» и «Критику практического разума», он черпал вдохновение в балтийской тишине, в рассеянном янтарном свете закатов над Прегелем. У него было любимое окно, через которое солнце, проходя сквозь лёгкие занавеси, вливало в комнату медово-жёлтый свет. Философ говорил, что именно в это время "лучше всего думается".

Один из его студентов вспоминал: «Когда Кант читал лекции, у него на кафедре всегда стоял янтарный пресс-папье. Он клал на него рукописи, будто прижимая слова к смыслу, к вечному, к прозрачному».

Когда Канта хоронили, его последователи положили в его карман кусочек необработанного янтаря. Это был акт памяти, неофициальный и трогательный. Янтарь – как символ истины, застывшей во времени, но сияющей сквозь века. И сегодня, когда в Калининграде (бывшем Кёнигсберге) туристы проходят по следам философа, они видят янтарные сувениры с гравировкой Kant: на кулонах, шкатулках, перстнях. Это не просто коммерция. Это знак того, как судьба философа слилась с судьбой солнечного камня. Янтарь, как и его мысль, не подвластен времени.

Иногда судьба человека меняется не от громких событий, а от тёплого отблеска света, отражённого в маленькой табакерке. И если янтарь это застывшее солнце, то Кант стал его мыслью. Прозрачной. Вечной. Светлой.

Истории о сапфире

Сапфир, подобно капле замёрзшего неба, веками очаровывал человечество.

Его имя происходит от древнегреческого слова “sappheiros”, что означает «синий камень», хотя на самом деле сапфиры могут быть разных цветов: от розового до жёлтого, зелёного и даже бесцветного. Однако настоящим королём сапфиров всегда считался именно глубокий, бархатисто-синий камень цвета сумеречного неба, наполненного мудростью и покоем.

Сапфиры впервые были обнаружены на острове Шри-Ланка, древняя Цейлонская земля с её бурлящими реками, в которых местные жители собирали драгоценные кристаллы из гальки. В этих местах с древности добывали корунд, мминералы, из которых рождаются как рубин, так и сапфир, отличающиеся лишь цветом, а значит расположением атомов в кристаллической решётке. Цейлонские сапфиры славились по всей Азии как камни богов, символы чистоты и божественного разума. Индийские брахманы украшали ими статуи, веря, что синий свет сапфира связывает небо и землю.

Позже сапфиры были найдены в Кашмире на высоте свыше трёх тысяч метров в Гималаях, где камни были столь глубокого и бархатистого цвета, что получили эпитет «голубой бархат». Сапфиры Кашмира редчайшие в мире, их копи почти истощены, и каждый грамм считается сокровищем.

Сапфир издревле считался камнем мудрости, целомудрия и верности. Во многих культурах его носили только судьи, учёные, жрецы и монархи, веря, что он открывает третий глаз, проясняет сознание и делает речь ясной и справедливой. Цари Вавилона клали сапфиры в уста умерших, чтобы их душа говорила истину в суде богов. В Византии сапфир был частью императорских регалий. В христианстве он символизировал Небесный Град, и перстни пап римских традиционно венчались голубым камнем, чтобы указания их исходили от высшей мудрости, а не от человеческих страстей. В Средневековье существовала легенда: если нечестивый человек наденет сапфир, камень потускнеет или разобьётся. Поэтому им пользовались как своего рода испытанием на честность.

Среди тех, кто был особенно связан с сапфирами, была императрица Екатерина Великая. Она обожала синие камни и заказывала для своих корон и диадем кашмирские сапфиры, оправленные в бриллиантовые россыпи. Один из её любимых гарнитуров включал огромный овальный сапфир, обрамлённый в листовидную оправу. Говорили, она верила, что камень помогает ей принимать важнейшие решения без страха и слабости.

Наполеон Бонапарт в 1796 году подарил своей будущей жене Жозефине кольцо с сапфиром и бриллиантом, символизируя верность и страсть. Позже это кольцо ушло с аукциона почти за миллион долларов, как материальное свидетельство великой любви.

Сэр Уинстон Черчилль часто носил запонки с сапфирами, считая, что они укрепляют ясность мысли и волю – его оружие в политике.

А в XX веке камень обрёл новую, символическую судьбу, сапфир в обручальном кольце принцессы Дианы стал, пожалуй, самым известным сапфиром в истории. Выбранный ею вопреки дворцовому этикету (она купила его в обычном каталоге Garrard & Co), этот синий овал в обрамлении 14 бриллиантов стал символом любви, утончённости и трагической судьбы. Позже кольцо перешло к Кейт Миддлтон, став частью современной монархической легенды.

Ценность сапфира сегодня определяется его цветом (самый желанный это бархатно-синий с фиолетовым подтоном), прозрачностью, размером и происхождением. Особенно ценятся кашмирские, цейлонские, а также мьянманские сапфиры, каждый из которых хранит в себе свет вечного неба.

***

Сапфир императрицы: камень власти Екатерины Великой. В её покоях всегда царил мягкий полумрак. Тяжёлые гардины, атласные кресла, шелест шёлка, вкрадчивые шаги камеристок и шелест бумаги, так начинались утра Екатерины II. И только одно всегда сияло в этом полумраке синим, строгим, будто звёздным отблеском. На её руке сапфир, овальный, глубокий, как мысль. Он был больше, чем украшение. Он был знаком её ума, её власти, её холодной решимости. Сапфир появился у Екатерины в самом начале её пути к трону. Вероятно, камень был подарен ей в первые годы пребывания в России, когда она ещё была лишь принцессой Софией Фредерикой Августой Ангальт-Цербстской, обручённой с великом князем Петром Фёдоровичем. Этот сапфир был частью ювелирного набора, заказанного при дворе, но камень был выбран ею самой, это зафиксировано в одной из записей её личного секретаря. Говорят, она настояла именно на синем камне, мол, «рубин – горяч, алмаз – холоден, а сапфир – держит ум в равновесии».

Со временем сапфир стал её фаворитом среди драгоценных камней. В отличие от буйного рубина, который она надевала на парады, или бриллиантов, сияющих в театре, сапфир она оставляла за собой в часы работы, размышлений, дипломатических встреч. Этот камень был с ней в минуты, когда нужно было решать судьбы. Сапфир украшал одну из личных диадем Екатерины – лёгкую, но выразительную. Она носила её на закрытых приёмах, во время чтения манифестов или при подписании указов. По описаниям придворного ювелира Иоганна Фишера, именно этот камень она приказала оправить в обрамление из мелких бриллиантов, как «звёзды вокруг разума». Он был не слишком большим, но имел совершенный оттенок – глубокий васильково-синий, с лёгкой фиолетовой дымкой, как вечернее небо перед грозой.

Екатерина носила сапфир в трудные часы. Когда сгорали бумаги, и в Сенате кипели страсти. Когда разгорался спор между вельможами, и нужно было быть не женщиной, а императрицей. Однажды, во время неудачного дипломатического визита австрийского посланника, императрица вышла к нему в чёрном платье и только с одним украшением, кольцом с сапфиром на правой руке. Посланник отметил в донесении, что «камень её пальца был темнее, чем её взгляд». Он понял, что союз не состоится. Это кольцо, сапфир в обрамлении двойного ряда бриллиантов, позже было передано её внуку Александру, будущему императору. Но о нём он говорил редко, а хранил бережно, как семейную реликвию.

Императрица была женщиной идей, она читала Вольтера и Руссо, переписывалась с Дидро. Она создавала закон, писала указы, манифесты, размышляла о просвещения. И если бриллианты блистали на балах, то сапфир жил на страницах её тетрадей, в её библиотеке, среди чернильниц, печатей, глобусов и книг. Он был рядом, когда она сочиняла «Наказ» – законодательный труд, которым она хотела преобразить империю. В одном из писем князю Потёмкину она писала:

«Когда разум мой начинает колебаться, я касаюсь сапфира и возвращаюсь в себя. Я верю, что в этом камне заключено спокойствие, в каком пребывает небо после грозы».

Во времена Николая I этот сапфир входил в состав коронных регалий, но в в 1917 году след камня теряется. Есть предположения, что он мог быть вывезен за границу, возможно, с ювелирными скупщиками в Париж или Лондон. Однако некоторые историки уверены: сапфир Екатерины всё ещё в России, возможно, в хранилищах Эрмитажа или в частной коллекции, как напоминание о женщине, что управляла империей так, как держала в руке этот камень: твёрдо, разумно и с холодным блеском власти.

***

Сапфир Жозефины: кольцо, в котором отразилась любовь и судьба империи.

Тонкое золотое кольцо с двумя камнями: капля сапфира, капля бриллианта, рядом, как два сердца, обращённые друг к другу. Эта изысканная простота скрывала историю не только любви, но и восхождения, разочарования империи. Это кольцо Наполеон Бонапарт подарил своей возлюбленной Жозефине де Богарне. И сегодня оно известно как "Toi et Moi" – «Ты и Я».

Когда будущий император Франции встретил Жозефину, он был ещё никому не известным генералом, вспыльчивым, честолюбивым, с огнём в груди и политическими амбициями в крови. А она – вдова казнённого во времена революции генерала, с грацией, тонкой улыбкой и репутацией одной из самых обворожительных женщин Парижа. Он влюбился бесповоротно. И выбрал для помолвки не венец, не золото. Он выбрал камень неба и разума, сапфир, положив его рядом с символом чистой любви – бриллиантом. Кольцо было заказано в одном из лучших ювелирных домов Парижа Chaumet или, по другим данным, Nitot, поставщике императорского двора. Сапфир и бриллиант были одинакового размера, по одному карату, грушевидной формы, обращённые внутрь – словно кланяющиеся друг другу. Наполеон подарил кольцо Жозефине в 1796 году, накануне своего отъезда в Италию, где началась его триумфальная военная кампания. В письме, полным пылких метафор, он писал: «Каждый день я люблю тебя больше, сегодня больше, чем вчера, и меньше, чем завтра».

Это кольцо было обручальным, и 9 марта 1796 года они поженились. Но через несколько лет отношения стали трещать. Жозефина не могла подарить ему наследника. Он всё чаще проводил время вдали, погружённый в политику, в войны, в интриги, в своё звёздное восхождение. Однако, несмотря на все измены, разлуки и даже развод, Жозефина осталась единственной любовью Наполеона, и, по легенде, это кольцо она хранила до самой смерти. Когда Жозефина умерла в 1814 году в Мальмезоне, в окружении роз и утончённых статуэток, кольцо лежало в её личной шкатулке.