– Излишнего самомнения… – кривляясь повторила она прямо ему в ухо и продолжила: – Выпендриваешься, умник, да? Поставил кровных на место?

Однако на её замечание Ратибор ответить не успел, он лишь повернулся к ней, но тут заговорила Нира или Нуит, он ещё не определился с именами и расположениями голов… В общем, вопрос задала левая голова:

– И что же… может, вы и кровных убиваете?

И опять он не успел ответить, так как его опередили и на этот раз… Снова заговорила младшая:

– Нира, ты тупая… Как и всегда… Он же наёмный убийца… Наёмный! – она смотрела на свою сестру почти с презрением. – А кто будет платить за убийство гоя? Гоев убивают для развлечения или от плохого настроения… За деньги убивают только кровных.

– Отстань, дура, – огрызнулась левая голова, имя которой теперь Ратибор уже знал наверняка. Это была Нира, и она снова спросила у юноши:

– И сколько же вы берёте за работу?

И тут вторая голова Нуит посмотрела на первую, внимательно и, кажется, осуждающе. Мол, ну ты что? В самом деле, что ли?

А шиноби показалось, что всё это… не простое, не праздное любопытство. Уж больно осмысленен был взгляд второй головы. И поэтому он сразу решил пресечь этот разговор:

– Пока… я не беру подобные заказы.

– Ну а сколько, сколько стоит… заказать кого-то? – шепеляво поинтересовалась Нуит.

– О дорогая госпожа, я не беру подобные заказы, так как уже при деле. И, дело взяв, я не возьму другого, пока мне не удастся покончить с первым.

– Ну хватит, девочки, – хотела было мать их закончить этот разговор.

Но Нира продолжала настаивать:

– Но цену-то, цену вы назвать можете?!

И теперь Ратибор не сомневался, что вопросы этой… этих… в общем, Ниры и Нуит вовсе не праздны. И ему пришлось ответить:

– Монет не меньше трёх десятков, за самое простое дело, попросит самый невзыскательный шиноби.

– Тридцать шекелей за самое простое убийство? – удивилась красотка Лея. Она взглянула на мать. – Маман, вы слышали? Тридцать шекелей!

На что мать её не нашлась, что ответить, но было очевидно: названная сумма удивила не только дочь, но и матушку.

Головы же молча переглянулись, и Ратибор заметил, что его информация и Ниру, и Нуит… разочаровали! Видно, они рассчитывали на другие расценки.

А самая маленькая снова перестала лизать свой леденец и сказала на удивление серьёзно:

– А ведь я всегда говорила, что наш папашка занимается какой-то хренью. Шинкарь-богомолец, – она презрительно высунула язык, – это прошлый век. Даже хуже, это средневековье. Нужно ему менять профессию, нужно переходить на ниву политических убийств. Современная политика – это непаханое поле… Там столько денег.

– Мория! – остановила её мать, хотя в её словах и не было особой твёрдости. – Ваш отец не будет заниматься подобными делами. Это аморально!

– Это да, – неожиданно согласилась малышка. – Куда ему… – и тут же она уточнила: – Шиноби, так тридцать шекелей – это, как я поняла, э-э, нижняя планка?

Свиньину не хотелось продолжать этот разговор, но он был вынужден ответить, хотя бы из вежливости:

– Да, это только нижняя.

– А верхняя тогда какая? – не отставала девочка. Мелкая дрянь, она была настойчивой и вправду не была глупой.

– Зависит то от множества причин, – начал было он, но девочка его прервала:

– Пятьсот шекелей платят вам за ваши делишки? – и она повторила: – Пятьсот шекелей! Ну, шиноби… Бывают у вас такие гонорары?

И тут Ратибор оглядел всех присутствующих и понял, что все женщины ждут его ответа с большим интересом. С большим, большим интересом. И он снова вынужден был отвечать на вопрос, на который ему отвечать не хотелось:

– Заказав мне таких не попадалось, но о таких я слышал пару раз.

– Ну вот, всё и стало на свои места, – Мория подняла вверх леденец, а потом указала им на молодого человека. – Вот за кого тебе, Лея, нужно выходить замуж. А не за этого сутулого дурака Аарона Цукера с его астмой.

– Да она не пойдёт за него, – сразу засомневалась Нуит, – господин шиноби… – тут они почти синхронно замотали головами: нет, это невозможно. И после пояснила: – Он же гой.

– Не пойдёт? – теперь девчушка смотрела на своих сестёр с одним телом с явным презрением. – Да она выскочит за любого, если у того будут шекели, – и пока Нуит снова не засомневалась, девочка добавила: – Да и папаша наш будет не против, – она махнула леденцом в стиле «я вас умоляю» и добавила со знанием дела: – Лишь бы зять был при деньгах, да ещё с такой перспективной профессией. Говорю же, такой юноша намного выгоднее для всей семьи, чем этот дурень Аарон Цукер с его долей в скобяной лавке отца, астмой и наследственной близорукостью.

Признаться, беседа принимала всё более неожиданный для шиноби оборот, и он не был к этому готов. Уж жениться он не собирался точно, даже при том, что… Лея, после того как речь зашла о ней, раскраснелась, а её и без того выразительные глаза засияли, словно первые звёзды на ночном небе. В общем, сейчас она была особенно соблазнительна и внимательно слушала всё, что о ней говорят, молчала, не стесняясь при том поглядывать на юного шиноби, как будто оценивая его. И это его, человека, безусловно подготовленного ко всяким возможным неожиданностям, шокировало. Хотя бы потому, что за всю его наполненную самыми разнообразными тренировками жизнь к такому его никто не готовил. Вида он, конечно, не подавал, слушая собравшихся тут девиц, внешне выражал при том полнейшее хладнокровие. Но вот мыслями юноша был близок к панике:

«Ну нет… Ничего у них не выйдет. Нет… Я не собираюсь жениться. Мой сенсей назовёт меня дураком, если такое случится. И будет прав. Путь шиноби и семейная жизнь почти не совместимы. Надо бы им как-то об этом намекнуть. Может, сказать, что я не приспособлен к семейной жизни из-за тяжких травм, полученных в схватках?».

Хотя, поглядывая на очаровательную Лею и чувствуя в себе к ней ощутимый интерес, он понимал, что приспособлен, и даже при других, каких-нибудь абстрактных обстоятельствах, будь он кем-нибудь другим, искал бы расположения такой милой девушки.

Но, к облегчению его, в этот разговор вдруг вмешалась Нуит, она хмыкнула и заявила шепеляво:

– Конечно, наша принцесса выйдет за гоя, да она и за козлолося выскочит от огня непреодолимого, у нашей Леи давно уже свербит в одном месте, аж зубы сводит…

– Ты дура? – взвизгнула Лея, взглянув на голову сестры, и покраснела ещё больше. Дева была возмущена и от того стала ещё краше.

– Нуит! – вслед за нею взвизгнула и мамаша девочек, сверкнув глазами, полными свирепости, в сторону обеих голов. – Ты обалдела – такое говорить при посторонних? Что о нас будут люди думать? – она тут же оборотилась к шиноби: – Это она у нас шутит так. Лея вовсе не такая. Она скромная и целомудренная.

– Да, – подтверждает сама прекрасная Лея. Ей, кажется, стыдно за своих родственниц. – Вы уж извините, господин шиноби, у них головы-то две, а мозг на двоих один получился, вот и шуточки у них всё про козлолосей выходят. Другие шутки у них не получаются.

А шиноби вдруг и говорит ей спокойно, тоном опытного врачевателя:

– Что в теле молодом горит огонь желания, то о здоровье тела говорит. А вот отсутствие подобного огня в невесте юной пусть жениха насторожит серьёзно.

– Понятно тебе?! Насторожит… – воскликнула прекрасная Лея, победно взглянув на свою сестру-сестёр. – Дуры!

– Мамаша-а! – сразу заныли в один голос Нира и Нуит. – Эта шаболда опять начинает…

– Сами вы шаболды! – огрызнулась Лея.

– Всё, хватит! Замолчали все, – оборвала их мать весьма резко. От негодования погрозила дочерям пальцем, всем по очереди, причём «головам» каждой по отдельности, поправила юбки, уселась поудобнее и тут же сменила тон: – Господин шиноби, наша служанка сказала нам, что вы её излечили от болей в пояснице. Ходит вон, поёт свою мерзкую песню тоскующей гойки теперь, а ведь с утра только кряхтела да ругалась. Еле бродила по дому, хоть на козлолосюшню её веди да секи там. А тут враз переменилась. И говорит, что вы её облагодетельствовали. Вы ведь, как я про таких, как вы, слыхала, не только людей режете, душите да травите, вы же ещё и лечите, не правда ли?

– Лечат, лечат, – уверенно вмешалась младшая, энергично облизывая леденец своим синим языком, – это они для разнообразия, чтобы карму поправить, – и, уже стоя рядом с Ратибором, продолжила, как бы успокаивая: – Ты не бойся, мы тебя вообще-то не жениться сюда позвали, мы тебя позвали, потому что у папаши нашего нет денег врача к нам позвать. А он мне нужен, – и девочка, видя, что шиноби внимательно смотрит на неё, кивает головой: – Да, да, мне… Вернее, не мне, а моей мамаше, я бы на то и внимания не обратила, поболит, да и пройдёт, но она у меня мнительная.

– И в чём же ваша хворь? – интересуется Ратибор, и тут его посещает одна мысль: «А вдруг заплатят? Да. Это было бы очень кстати».

И вправду денег у него было очень мало, он отдал почти всё своему неожиданно обжёгшемуся кислотой старшему товарищу на лечение, хотя им обоим наниматель выдал по приличной сумме перед дорогой.

– Да вот, – девочка широко разевает рот и показывает ему что-то там. – Вот тут…

– Мне нужен свет, – шиноби пытается разобраться, – но я скажу вам сразу, стоматология – отдельное искусство, ему я не обучен.